Трое в церкви, не считая Дьявола. Стоит повернуться к Богу спиной, и увидишь путь к Дьяволу

Уткин ядовито усмехнулся в ответ, но ничего не сказал и, казалось, даже с каким-то облегчением выключил тяжелую камеру и снял её со своего костлявого плеча, которое теперь затекло и протяжно ныло.

Виктор закурил. «Дорогая марка», – зачем-то про себя отметил Павел и, встряхнув головой, специально стал смотреть в сторону, лишь бы не наблюдать за Виктором. Он был ему неприятен, но почему-то все равно притягивал взгляд. – «Пытаешься казаться таким дружелюбным, детективчик, а сам при любой возможности первым же и предашь, сдашься!». Необъяснимая злость волной прокатилась по телу Уткина, холодно сковывая сердце, и он сжал руки в кулаки так, что побелели костяшки. Он сам не понимал, почему так невзлюбил Виктора с первой же встречи. Сам его ухоженный внешний вид заставлял потрепанного Уткина беспокоиться. Он чувствовал себя какой-то серой облезлой дворовой псиной рядом с блестящим Виктором в выглаженном черном костюме и туго завязанном галстуке.

– Садись, я тебя подвезу. – Виктор открыл двери своей рабочей машины и повернул ключ зажигания. Павлу, конечно, не льстила перспектива плестись по темной дороге близ лесополосы полчаса до пустынной остановки, где уже наверняка нет ни одного автобуса, и он послушно залез на пассажирское сиденье, положив камеру на заднее. Желтый свет в салоне успокаивал, а ночная темнота за стеклами окон казалась такой вездесущей, обволакивающей, но безопасной. В салоне заиграла тихая музыка, по радио передавали новости, но Павла раздражали голоса ведущих, и он заглушил их своим звенящим тенором.

– Тебе не кажется, что эта Александра какая-то стерва?

– Светлана, – Виктор фыркнул. – Её зовут Светлана. Но ведь её вполне можно понять, согласись. Она занята своей работой.

– Но это не значит, что можно так по-скотски относиться к людям! Я тоже занят своей работой, но не кричу на других и, тем более, не прогоняю.

– Ты сам сказал ей выйти из помещения, чтобы ты поснимал трупы.

Павел нахмурился.

– Но я же не кричал на нее!

– Не кричал, но мог бы и поумерить свой пыл. Я понимаю, новое задание и все такое, но мы здесь не каждый сам по себе. Мы команда, и работаем вместе. Конечно, Светлана была немного груба, но, я думаю, это оправдано.

Виктор выкинул тлеющую сигарету через окно машины. Павел смотрел, как прохладный ветер раздувает его темные локоны, и как Виктор щурит глаза, и нестерпимо желал оказаться на его месте.

Сидя в такси, Светлана не могла перестать думать о трупах. Совсем не похоже на то, чем занимались те люди, которым она задалась целью отомстить. Это не их стиль. Значит, либо она ошиблась, и это не их рук дело, либо они решили действовать по-другому, чтобы больше не привлекать к себе лишнего внимания. В любом случае, она пока не понимает связи между происходящим. Зачем кому-то нужна смерть двух женщин? Да еще и в церкви. Может, конечно, они все накручивают, и женщины таким образом просто хотели уйти в другой мир, потому что в этом им надоело жить, облачаясь в монашеские рясы, однако, вдруг это все-таки не так?

Ночью голова уже не работала, поэтому Светлана решила вернуться в привычную обстановку. Такси доехало до её дома, она заплатила и вышла на улицу. Дул свежий ветер, дождь наконец кончился, на темном иссиня-черном небе сияли маленькие, совсем крошечные, голубые звезды. Ей не хотелось уходить. Дома опять эта голодная кошка, которая, поев, наверняка просто из своей вредности снова испортит ей одеяло.

Светлана глубоко вздохнула, почувствовав, как свежий воздух приятно заполняет легкие, и вошла в подъезд. Поднялась на пятый этаж и открыла скрипучую железную дверь ключом. Дома её встретила казалось, совсем не уставшая, дочь Аня.

– Ты не скучала? – заботливо спросила Светлана и присела на корточки, чтобы обнять ребенка.

– Мама, мама, гроза напугала кошку, и она где-то прячется весь день. Было скучно.

«Ну и отлично, пусть вообще не выходит», – подумала Лисичкина и погладила дочь по голове, приглаживая растрепавшиеся светлые локоны, которые, в отличие от ее волос, совсем не вились.

– Ищи Фросю, а я переоденусь и разогрею что-нибудь на ужин.

Дочь кивнула и побежала по комнатам, зовя кошку и поскальзываясь на паркетном полу с облезшим лаком на дощечках. Женщина наблюдала за ней усталым взглядом и неуютно переминалась с ноги на ногу, кидая недовольный взгляд на старые чугунные батареи, как обычно, в межсезонье не работавшие. Дом Светланы состоял из двух небольших комнат, которые раньше были одной большой коммунальной квартирой, но во времена перестройки были соединены между собой. Там висел обтрепанный ковер на стене, по которому Аня любила водить пальцем и рисовать узоры на длинном и твердом ворсе, в ванной пахло самым примитивным дешевым хозяйственным мылом, совсем не пенящимся и прилипающим к рукам, а свет был везде неестественно желтым и слишком теплым. В одной комнате жила Светлана и дочь, а в другой… Когда-то спал её муж. В ней до сих пор те же немного мятые одеяла, пахнущие стиральным порошком, подушки, его портрет на стене с персиковыми обоями…

Открыв холодильник, Светлана достала кастрюлю и поставила на газ. Уже одиннадцать часов ночи, а они только начинают ужинать. Ей завтра рано на работу, а дочке в школу. Ане очень тяжело без отца, а Свете без мужа, однако, уже несколько лет они живут так, но пока им это очень тяжело приходится. Все Лисичкиной казалось каким-то неправильным, и она, тяжело вздохнув, задумалась о том, какой же тяжелой стала ее жизнь после смерти любимого мужа. Когда вчерашний борщ в кастрюле со сколотыми краями наконец вскипел, она позвала Аню, и они в одиночестве и тишине сели ужинать, за старый стол, покрытый клеенкой с разводами от пролитого на нее крепкого черного чая, так и не найдя кошку, а через заклеенное по краям серым скотчем окно в комнату заглядывали те же самые насмешливые далекие звезды, и Светлане стало совсем невесело.

Виктор высадил из машины Павла, который всю оставшуюся дорогу сидел молча и смотрел, отвернувшись, в окно. Внезапно, когда тот уже заходил в подъезд своей старой хрущевки с погасшими пастями окон, Виктор выкрикнул в открытое окно:

– Камеру мне подарил?

Уткин на мгновение остановился, и Снегирев заметил, как он напрягся. Откуда в этом журналисте столько злости? И почему этот парень так ненавидит окружающий его мир? Уткин быстрым шагом вернулся, резко дернул дверь и вытащил из машины камеру, неуклюже стукнув ее о бок автомобиля.

– Еще раз спасибо, что подвез. – Буркнул он и, коротко кивнув головой, напряженно юркнул в подъезд, чтобы быстрее спрятаться от недоумевающего взгляда Виктора. По своей работе он знал, что такие люди достаточно часто становятся безжалостными маньяками или психопатами. Но на самом деле они просто глубоко несчастливы.

Виктор отъехал от хрущевки, где жил Павел, и поехал не к себе домой, а в центральное отделение полиции Ярославля. Опять собрался ночевать на работе. А какая, собственно, разница, где спать – у себя на холодной кровати или на кожаном диване в зале для переговоров? Везде он чувствовал себя одиноким. В полиции уже сменился дежурный охранник и, лучезарно улыбаясь, Виктор поздоровался с ним, не прочитав имени на его бейдже, и поспешил в свой кабинет: печатать протокол о выезде на дело, прикреплять к нему фотографии, отчеты о состоянии трупов, детали разговоров со свидетелями, но охранник остановил его восклицанием:

– Знаешь, Снегирёв, завтра новая коллега у тебя появится!

Молодой человек заинтересованно обернулся.

– Да-да, новая коллега. Полиция, видимо, решила, что два новых сотрудника лучше одного старого. Михайлов ушел с должности. На его место завтра придет новый криминалист. Девушка. – Охранник препротивно улыбнулся, облизнул тонкие потрескавшиеся губы и хихикнул, подобно свинье, причмокивая ртом.

Девушка-криминалист? Это что-то новенькое. Но Виктор считал себя слишком безнадежным, поэтому просто безразлично пожал сутулыми от усталости плечами и хлопнул дверью своего пустого кабинета. Холодно и одиноко. Пора закрыть окно.

Сегодня в церкви до утра останется Павел: пришла его смена, а Иван идет домой, чтобы наконец отоспаться после трудного дня и всех неожиданных и ужасных событий. Детектив, журналист и доктор уже уехали, и Иван вскоре после их отъезда тоже собрался уходить.

– Удачи, Павел, да прибудет с тобой Господь этой ночью, – тихо сказал священнослужитель, перекрестив Павла, который смиренно провожал его взглядом.

– Благодарю, Иван, желаю приятной ночи.

Они поклонились, и Иван направился к двери. Внезапно он остановился, потому что его позвал Павел.

– А почему тела девушек не убирают? – смущенно, но с любопытством спросил он.

Иван презрительно посмотрел на Павла, как бы говоря, что это не его дело, и пожал плечами.

– Завтра должны убрать. Сегодня уже поздно.

Он вышел, а Павел закрыл за ним дверь на замок. Как ему теперь пережить эту ночь? Два трупа лежат где-то в зале, а он пойдет в комнату, где будет спокойно спать, охраняя церковь?

В комнатке Павла был старый маленький диван, стол, свечи и книги. В основном ночью служители выполняют свою работу по книгам, но Павел сделал это еще днем, пока ждал приезда всех специалистов, поэтому сейчас он имел полное право вздремнуть. Как только он хотел затушить свечу, в тишине раздался громкий и почему-то пугающий Павла телефонный звонок. Служитель вздрогнул, подошел к телефону и снял трубку. Полночь, кто может звонить?

– Священнослужитель Павел, чем могу помочь? – дрожащим голосом спросил он, ухватившись за крестик.

– Господи! Помогите нам! – крикнул срывающийся голос на другом конце провода.

По телу мужчины прошли мурашки.

– Что случилось?

– Ц… церковь, Вологда, – голос заикался и задыхался. – У нас тут трупы…

Трубка телефона выпала из рук. Павел был шокирован. Снова трупы в церкви. Такого просто не может быть. Что происходит? Внезапно его плеча коснулась чья-то рука.

ГЛАВА 5. «НОВЫЙ ТРУП»

Всю ночь Виктор Снегирёв находился у себя на работе и обдумывал слова Светланы. Самоубийство. Это вполне имело место быть, ведь нет абсолютно никаких доказательств, что монахинь кто-то убил, но все же… У него никак не откладывалось в голове, что послушницы церкви в состоянии будут совершить подобное. Виктору хотелось прямо сейчас связаться с доктором Лисичкиной и поговорить с ней обо всем, но стояла глубокая темная осенняя ночь, за окном сияли светло-голубые холодные звезды, и целый город спал, да и номера у него все равно не было. Но зато номер Светланы был у церкви. Снегирёв так не хотел возвращаться туда, однако, все-таки пришлось.

Двадцать пятого сентября рано утром детектив приехал к церкви снова. Рассветало. На одной стороне размытого и неровного горизонта небо было еще темным, фиолетово-синим, а на другой уже расцветало бежевыми кустистыми облаками, подсвеченными ярко-красным солнцем. Никаких звуков не было слышно, даже птицы в это утро почему-то не пели: было лишь слышно откуда-то издалека, как тихо перешептываются между собой деревья и едут по дороге одинокие машины. Виктор вышел из автомобиля и вдохнул чистый утренний воздух. Будто весь мир замер, предвещая беду. Даже ветра не было.

Детектив подошел к дверям церкви и постучал. Никто не открыл, видимо, для визитов было еще слишком рано. Но ему повезло. Спустя несколько минут ожидания к церкви подъехало такси, и оттуда вышел, споткнувшись у машины, священнослужитель Иван.

– Какое славное утро послал нам сегодня Господь, не так ли? – смущенно улыбнулся он, идя навстречу Виктору и делая небольшой поклон.

– Верно, – ответил Снегирёв, кротко улыбнувшись.