Забытая Россия. Сборник рассказов

Величавый трехглавый Георгиевский собор (1119), уникальный памятник архитектуры, доживший чудом до наших дней. Блистающее некогда богатством убранство интерьера[6 - Монастыри Русской Православной Церкви. Справочник-путеводитель. М.: Изд-во фонда «Преображение», 2001. – с. 193.], 4-ярусное медное паникадило[7 - Паникадило (от греч. многосвечие) – центральная люстра, светильник со множеством свечей или лампад.], подаренное самим царем Михаилом Федоровичем, стальное кресло императора Петра I, стоящее в алтаре на горнем месте[8 - Горнее место (от славян. горний, т.е. возвышенный) – место у центральной части восточной стены алтаря, находящееся напротив престола.], и нынешняя пустота, разруха и забвение. Затертые временем контуры фресок, безустанная работа реставраторов-энтузиастов, молитва и вера, вера, вера…

Несколько безликий пятиглавый Спас Нерукотворный (1823). Вытянутый ввысь нанизанными друг на дружку луковицами главки храм иконы Божией Матери «Неопалимая Купина» (1831), словно сторожевая башня древней крепости, зорко обозревающая монастырские просторы. Вот и весь краткий экскурс в историю земли Новгородской. И мы спешим дальше, время не ждет, неумолимо надвигаются сумерки. Нужно еще успеть осмотреть Детинец[9 - Детинец – внутреннее укрепление в средневековом русском городе, прикрывавшее княжескую резиденцию и двор церковного владыки стенами и башнями. Термин употреблялся в летописях до XIV века, аналог названий «кремль», «град», «город».], а до этого забежать в Музей деревянного зодчества.

Название музея происходит от имени древнего села Витославлицы, существовавшего на этом месте в XII—XVIII веках. В настоящее время на его территории находится 24 памятника деревянного зодчества: храмы, часовни, избы и прочие постройки. И на все про все нам отводится час времени. Но как было учесть, что в этот праздничный день здесь будет такое столпотворение, а на территории комплекса устроят шуточный карнавал с песнями, плясками, молодецкими забавами да девичьими играми?! Хочешь, на саблях порубись, в кулачном бою удаль молодецкую прояви, пробегись на ходулях, перетяни канат иль завали медведя в бесшабашной схватке. А потом махни одним залпом меда хмельного и иди, щипли молодаек, зубоскаль, пока кровь в жилах играет! Эй, прохожий не зевай, в круг быстрее забегай! Вот те бублик, вот те пряник, едет в гости к вам забавник!

Находились, насмотрелись, по снегу налазились, снимков нащелкали, пальцы заморозили, щеки нарумянили. Халява вещь упоительная, особенно когда втихаря, прикинувшись экскурсантом, чинно минуешь строгого контролера. А может, и не нужны были билеты для того, чтобы просто прийти, поглазеть на действо сие да осмотреть экспонаты музея?! Но теперь уже мысли о другом. Выбираться-то как? Как до города добраться? Автобус был бы весьма кстати, только расписания нигде нет, зато экскурсионных пруд пруди: и большие, и маленькие, и частные, и конторские. Вот такси подкатило, пассажира выпустило. Взмах рукой, тормозит. До города возьмешь? Сотня?! Поехали! Никто до самого конца не верил, что такие расценки еще существуют. Семь минут и мы в центре, рядом с Детинцем, как раз напротив Кокуй башни. Специально не доехали, захотелось взглянуть на одноглавый храм Власия (1407) уличанского типа[10 - Храм уличанского типа – храм, строителями которого выступали уличане, т.е. жители улицы данного прихода. Основную долю, как правило, вносили богатые горожане и купцы.].

А затем поскакали. Вприпрыжку, с пробежкой. Только бы еще что-нибудь успеть осмотреть до наступления сумерек. Бегом по двору Детинца: мимо пятиглавого Софийского собора (1050), памятника Тысячелетию Руси да 5-пролетной Софийской звонницы XV века. Затем по дощатому мосту через Волхов в Ярославово дворище. И дальше, вверх по Ильинской улице, к церкви Спаса Преображения (1374), где в 1378 году оставил первые следы своих величайших творений знаменитый иконописец Феофан Грек[11 - Феофан Грек (1340—1410) – великий византийский и русский иконописец, миниатюрист и мастер монументальных фресковых росписей, учитель Андрея Рублева.]. Косой взгляд на пятиглавый Знаменский собор XVII века с отдельно стоящей шатровой колокольней. Беглый осмотр Святых врат, крытых двумя бочками со старыми шелушащимися фресками и затертыми ликами святых. И назад, в том же темпе, спеша на поезд. Правда, пытались уехать автобусом, но не сложилось, да и все равно пришлось бы делать пересадку.

Приозерск

// Среда, 2 января //

Вообще-то мы собирались в Выборг. И встали рано, и чуть ли не на первой электричке (в 5:36) в Питер рванули. Даже на Витебский вокзал заскочить успели, дабы узнать расписание поездов до Ивангорода, а заодно засечь подлетное время. В общем, когда на Финляндский вокзал прибыли, на часах начало восьмого было. И тут нежданно-негаданно оказалось, что до Приозерска вот-вот электричка отправится. Решение моментально созрело, к тому же не хотелось выпавший шанс упускать. Помню лишь недоуменные взгляды «тусят» и сонный вопрос Насти, а куда, собственно говоря, мы едем? Куда точно и сам толком не знал. Слышал где-то, что крепость там есть и монастырским теплоходом до Валаама добраться можно. Вот и весь сказ…

Ехали «в одной электричке с питерскими рыбаками и бордерами. Но они вышли раньше, а мы поехали дальше, до упора». Пока добрались, замерзли как цуцики. На улице не лучше. И первая произнесенная фраза вполне соответствовала действительности: «Папу бить не надо!» Но лучше всех свои впечатления все-таки сформулировал Федор: «В Приозерске красиво… Наверное… Летом… А зимой там дубак, ветрило и делать почти нечего». Ощущение прифронтовой зоны. Ледяное безмолвие Вуоксы, приземистые постройки да пронизывающий собачий холод. Алеющая полоса восхода и одинокий полумесяц на иссиня-черном небе. Одинокие прохожие, пустота и тишина. Ни малейшего намека на крепость, укрепление либо просто земляной вал.

По имеющейся карте-схеме прикидываю направление движения, смутно припоминая мелькнувшую за окном электрички систему прудов и старые корпуса зданий. Одновременно пытаюсь сориентироваться на местности. Из ступора выводит вынырнувшая из-за угла старенькая «Волга» с шашечками на боку. «Наличие» цивилизации приободряет. Дальше все уже идет как по маслу. Сворачиваем с Привокзальной улицы, минуем церковь Рождества Пресвятой Богородицы (1847). Выходим на площадь Ленина и неожиданно оказываемся возле кафе, к счастью, уже открытого в столь ранний час, несмотря на бурно прошедшую ночь.

Завтрак затягивается, выходить обратно в промозглый холод никому не хочется. Но на помощь во всю уже спешит солнце, первый раз в этом году и впервые за все наше новогоднее турне. Правда, оно пока слабое: то показывается из-за туч, то вновь прячется, словно играет, проверяя путников на прочность. С трудом, стряхивая накатившую скованность, выхожу наружу. «Тусята» нехотя тянутся следом. Направление уже известно, подсказала-сориентировала радушная хозяйка. Но поначалу все же делаем реверанс, отправляемся смотреть Евангелическо-лютеранскую кирху (1930), чей купол призывно возвышается над крышами домов. Однако не дошли, уперлись в теплотрассу с глухим забором хлебокомбината, то ли подобного сооружения. Да и интерес пропал. Ни изваяний, ни лепнины, ни скульптур. Серый квадрат колокольни, сложенной из булыжников, да прямоугольник самого храма под двускатной оцинкованной крышей.

Возвращаемся обратно. Пересекаем площадь, сворачиваем на улицу Калинина. Тут движение одностороннее, попутное, а вот по Ленина встречное. Между ними полоса городского парка. Небольшие скульптуры. Даже есть памятник Багире и Маугли, причем, как утверждает Википедия[12 - http://ru.wikipedia.org/wiki/Приозерск.], единственный в России, созданный местным скульптором. А вот и улица Красноармейская, плавно перетекающая в Ленинградское шоссе. Сворачиваем вправо и устремляемся по направлению к военному санаторию, минуя автобусную остановку, с которой практически ежечасно отходит автобус на Питер. Пыльная дорога, все та же безжизненность, пустота и заброшенность. Длинный забор. Надпись: «Приозерску – 713 лет». За ним мойка-кафе или кафе-мойка? И чудное название «Полет»! Самолеты, что ль, моют или их пассажиров?!

Рядом корпус военного санатория, напротив него бетонный мостик и дорожка-ответвление. В глубине, меж редких хвойно-лиственных деревьев, растущих средь болота, оврагов и нагромождения валунов, проглядывает приземистый монолит северо-восточной куртины[13 - Куртина – часть вала между двумя бастионами.] XVI века. А там нет-нет да и мелькнет круглая надвратная башня Ларса Торстенссона. Это и есть цель нашего маршрута – государственный музей «Крепость Корела».

Некогда это был город-крепость, ставший в XIV веке мощным форпостом Новгорода на Карельском перешейке. Здесь проходил запасной маршрут великого водного торгового пути «из варяг в греки»[14 - Путь «из варяг в греки» – водный (морской и речной) путь викингов (варягов) из Скандинавии через Восточную Европу в Византию в Средние века. Использовался для грабительских набегов, впоследствии стал важным торговым маршрутом.], а через Вуоксу можно было попасть в Финский залив и в центральную Финляндию. Неслучайно Швеция стремилась установить контроль над этим стратегически важным маршрутом. В 1581—1595 и 1611—1710 годах Корела под шведами, да и название другое – Кексгольм (кукушкин остров), соответственно, и крепость Кексгольмская. В сентябре 1710 года город взят войсками Петра I и возвращен России. Но вскоре мощь наступательного оружия возрастает и значение форпоста утрачивает смысл. Ей находят новое применение, превращая в тюрьму для политических ссыльных. В 1918—40 годах Кексгольм в составе Финляндии, с этого момента именуется Кякисалми (кукушкин пролив). В обиходе и шведское название. Лишь после Великой Отечественной город войдет в состав Ленинградской области, а с 1948 года станет называться Приозерск.

На территории крепости небольшой музей, как выразился Федор, «с довольно сумбурной экспозицией» и неизменным сопутствующим приложением: рыже-черно-белым мурлыкой, ведущим себя на правах хозяина, чинно расхаживая среди выставленных экспонатов. Желающие могут вдоволь погулять по куртинам, осмотреть бастионы, башни и врата, внешние фасады старого арсенала и порохового погреба, а также другие сохранившиеся постройки.

Обратно возвращаемся на автобусе. Два часа с хвостиком и мы в Питере. Ужин в McDonald’s напротив Александро-Невской лавры. Прогулка по Невскому проспекту до Московского вокзала. Полчаса в интернет-кафе в поисках информации об Ивангороде. И домой, в отель. К вечеру замерзаю так, что приходится шарфом голову закутать, а сверху еще капюшон куртки натянуть. Картина маслом – французы под Москвой. Смех один. Только улыбка странная: то ли оскал, то ли кривая нить перекошено-замершего рта. Иными словами, пингвин на Южном полюсе. Все, решено, завтра беру с собой бутылку для сугрева. Первая разумная мысль за все дни путешествия по холодным краям.

Старая Ладога

// Четверг, 3 января //

«Хорошо, что у нас с собой было, иначе б замерзли на фиг! Добирались опять на электричках, уже по накатанной – сначала Пушкин – Питер-Витебский, потом Питер-Московский – Волховстрой. Как сейчас помню расписание электричек из Пушкина – 5:36, 6:05, 6:18, 6:39. На других мы вроде и не ездили».

Да, так оно все и было. Вставали рано, что-то там в себя пихали и неслись через спящий город на ж/д станцию, чтобы успеть на первую электричку. Предыдущий опыт весьма пригодился. С собой прихватил литровый бутыль виски. Конечно, что-то из него мы уже отпили, тем не менее стратегический продукт согревал теплом душу и не только. Не успели погрузиться в электричку до станции Волховстрой, как кто-то прощебетал: «Горячего бы чего-нибудь!» Тут же достал виски. Сперва не поверили, потом отказались. Ну и напрасно. Выпил и тут же согрелся. Щеки порозовели, глаза заблестели. Тут и «дети» ручонки потянули. Кто глоток, кто два, а кто и по второму кругу. Только так и доехали. Мороз стоял такой, что окна заиндевели, а при малейшем выдохе изо рта валил густой пар.

В Волхов (ж/д станция Волховстрой) прибыли, а там еще холоднее, даже выпитое не спасает. Одно радует – солнце ярко светит да небо чистое, голубое, без единого облачка. Погода играет, красота! Местный автобус дожидаться не стали. Удалось договориться с таксистом, цена оказалась приемлемой и всех устроила. Водитель попался словоохотливый, с удовольствием повествовал о местных нравах со ссылкой на историю. Оказывается, Волхов возник как поселок строителей первой в России ГЭС (1918—1926), но впоследствии об этом как-то забыли. Ныне большинство жителей работает в Питере, а кто и в охране на Волховской ГЭС. Живут небогато, но и не жалуются особо. Говорит, река кормит, рыбы много, особенно в заводи, где турбины ГЭС. В самом городке мы так и не побывали, лишь «зацепили» окраины. Но пару особенностей все-таки удалось выявить. Во-первых, множество домиков, сделанных из вагонов товарного поезда старого типа: боковое с навесом крыльцо и прорезанные с мощными ставнями-кормушками окна. Во-вторых, всю дорогу мы ехали с одной и той же скоростью. Что в городе, что за ним: 60 км/ч и не более. Вроде машин нет, но не прибавляем. Все это весьма странно…

Как-то неожиданно вынырнули-замелькали главки мужского монастыря. Засверкал, переливаясь в солнечных лучах, купольный крест. Потянулась крепостная стена. Старая Ладога. Вот и приехали. Выбрались у спуска к крепости-музею рядом с мостом через Ладожку. Осмотрелись, прикидывая дальнейшие действия. Вверх, по направлению к Новой Ладоге, старые дома. Туда и направились. По дороге наткнулись на стенд со схемой местности. Рано вышли, можно было и выше подняться. Теперь придется пешком идти. Все согласны?! Ага, кивают. Тогда вперед и с песней! Кафе оставляем на потом, до лучших времен, когда до конца замерзнем, а пока нужно двигать. Быстрее, быстрее! Движение – жизнь, движение – тепло!

Первый на пути Свято-Успенский девичий монастырь. В XV – XVI веках он назывался «Пречистый монастырь из Ладоги» и «Богородицкий девичь монастырь из Ладоги». Из первого описания монастыря следует, что он был обращен из мужского в женский. Вокруг обители краснокирпичная стена, а по углам остроконечные башенки. Со стороны Волхова кирпичные стены разрушены, вместо них сетка рабица, местами дырявая. И вообще, на подворье царит пустота и забвение. В центре одноглавый, квадратный в плане, каменный собор во имя Успения Пресвятой Богородицы XII века, выстроенный из плит. Примыкающие каменные постройки оставляют желать лучшего. Доживают свой век, зияя пустыми глазницами окон и провалами в крышах, деревянные корпуса, в которых ранее находились кельи сестер и игуменьи.

Маленькая стрелка-указатель, повествующая о возможности приобрести медовые пряники, творение рук монастырских сестер. Но не успеваем ступить и двух шагов, как на скользкой дорожке оступается Лина, падает и… разбивает свой фотоаппарат. Слава Богу, сама цела. Очень скользко, а ступить некуда, разве что лезть по рытвинам, выискивая подошвами ботинок жухлую траву, проступающую над островками обледенелого грунта. Долго стоим у закрытой двери, скоро полдень, а никого нет. Только отходим, как навстречу процессия. Монашки в куртках поверх черных одежд. Им тоже холодно. Зовут, предлагают вернуться. Молоденькая девчушка запускает нас внутрь. Небольшое и чистое помещение. Лотки с молитвословами, церковной утварью и снедью: мед, пряники, вино. Рядом церковь-комнатушка. При желании можно в тиши помолиться. Разговорились, девочка приезжает сюда из Питера по возможности, когда мама отпускает. Помогает сестрам. Ей лет пятнадцать, а то и меньше. Совсем ребенок, а рассуждает как взрослая. Показывает, старательно объясняет. Краснеет, заливаясь румянцем, но молодец, молодец.

Следующий пункт нашего маршрута – храм Иоанна Предтечи (1695), доминирующий над возвышенностью, именуемой Малышевой горой. Все, что осталось от Иоанна-Предтеченского Ладожского монастыря. Квадратный в плане, с огромным центральным барабаном и вытянутой главой-луковицей. Четыре боковых главки на тоненьких ножках-барабанах тянутся к солнцу как грибы после дождя. Крытая лестница входа под колокольней с длинным веретенообразным шпилем-завершением и крестом. Жарко натопленная печь в галерее-приделе, сложенная из красного кирпича и частично облицованная керамическими изразцами с церковной символикой. Красочная роспись стен, выполненная современными мастерами. Вездесущий кот-разбойник, пытающийся проскочить в святая святых. В самом храме девственная белизна интерьера, яркое пятно современного иконостаса, сохранившиеся фрагменты росписи барабана и свода да лик Христа в небесах.

Молча бредем обратно, потрясенные красотой увиденного. Мимоходом предпринимаю слабые попытки отыскать указанный на схеме дом Шварца, но ничего особенного среди прочих строений не нахожу. Наконец, сворачиваем к крепости. Вход на подворье бесплатный, но для посещения музейной экспозиции лучше заранее приобрести входные билеты, иначе придется вернуться к трассе, рядом с которой и находится касса.

Там же сувенирный отдел с неплохим выбором, но лучшее ждет впереди. Внушительные своды Г-образного входа Воротной башни. Массив деревянных врат. Несколько стиснутое подворье и давящий монолит стен.

Первая крепость, «срубленная» Вещим Олегом на рубеже IX—X веков, была в 997 году разрушена норвежцем Эриком. В 1114 году по указу новгородского князя Мстислава Великого возвели более мощную цитадель, способную выдержать даже осаду шведов, а после победы в 1164 году на подворье воздвигли Георгиевский собор, отдавая дань мужеству ее защитников. Однако нынешний облик все же относится к XV веку и имеет одну особенность. Вход в крепость расположен не в удобной для подступа Климентовской башне, а в торце Воротной башни. С таким расчетом, чтобы враг, атакующий крепость с суши, вынужден был все время двигаться вдоль стен, в то время как обороняющиеся могли безнаказанно поливать его кипящим маслом, смолой и одаривать прочими смертоносными дарами. Толщина стен, сложенных из впечатляющих валунов, местами, как утверждают, достигала 8—10 метров, в то время как их высота была 20 метров. Ныне большая часть крепостной стены – это руины, не имеющие четкой формы и сливающиеся с отвесными скалистыми берегами Волхова.

На крепостном дворе, помимо Георгиевского собора, можно осмотреть деревянную церковь Дмитрия Солунского (1731), полазить по стенам, спуститься в «подземелье» либо посетить местный музей. Только по такой погоде передвигаться следует осторожно, дабы не кувыркнуться вниз с крутого обрыва. Или повторить подвиг «папы», который из-за отсутствия перчаток пытался растереть пальцы снегом, а они вместо этого примерзли к фотоаппарату. Причем в самый неподходящий момент, а именно стоя на продуваемой всеми ветрами каменной гряде позади Климентовской башни. Если бы не Доча с ее варежками да глоток крепкого виски, все могло обернуться гораздо хуже. Но не будем о грустном и продолжим рассказ.

Что касается экспозиции музея, то она оставляет желать лучшего. Единственное, ради чего ее стоит все-таки посетить, это карты, схемы, рисунки и макеты, позволяющие оценить торжество и величие былой мощи крепости. Все остальное выглядит больше случайным, нежели относящимся к теме. Там же, разделив по глотку, мы допили бутылку виски. После чего «тусята» сразу как-то дружно выказали желание отобедать. Мне же хотелось, пока есть силы, добрести до Никольского монастыря. В споре победила дружба. И пока девочки занимали в кафе места, мы с Федором взобрались на близлежащую кучу-возвышенность, дабы запечатлеть крепость, да и нас самих, во всей красе.

Обед – вещь хорошая, нужная, особенно если промерз до самых костей и ничто тебя уже не греет. После обильной еды полагается сон. В нашем случае его заменил марш-бросок в быстром темпе. Все-таки время приближалось к трем пополудни, сумерки грозили вот-вот перейти в наступление, да и силы уже были порядком на исходе. Плюс все тот же собачий холод. Как потом мы узнали, в тот день было около минус двадцати пяти. Но унывать было рано. Впереди нас ждала жемчужина Старой Ладоги – Никольский мужской монастырь. Подступы описывать не буду, скажу лишь, что было очень скользко, но позже увиденное перечеркнуло все трудности бытия.

Время создания обители неизвестно. Местное предание гласит, что монастырь основали в конце XIII века в честь победы над шведами в Невской битве. Однако уже в наше время под храмом Николая Чудотворца XVII века нашли остатки собора XII века[15 - См. официальный сайт Никольского мужского монастыря.]. Так что точная дата – вопрос все еще спорный. В 1917 году монастырь был упразднен, а позже на его территории разместилась моторно-тракторная станция, ремесленная школа и корпуса общежития. Тогда-то, видать, и появились изверги, пытающиеся топором разрубить Черниговскую икону Божией Матери да избрать в качестве мишени святой лик Пресвятой Богородицы. Но не получилось, не вышло, вера оказалась сильнее и огня, и меча, и злого слова. Нынче обитель возрождается. Отреставрированы карандашная свеча колокольни (1692), церковь Иоанна Златоуста (1872), Святые и Южные врата. Скрыт «лесами» Никольский собор. Лишь огромная луковица главки горделиво возвышается над обителью да с крутого берега взирает на снующие по волнам Волхова рыбацкие лодки.

Обратно возвращаемся на стареньком зеленом «Москвиче». Тормознули на выезде из города, устав ждать рейсовый автобус. Водитель, суетливый мужичок в очках, сгорбился над рулевой колонкой, зорко следя за дорогой. Скорость тоже не превышает. Интересуюсь почему. Объясняет это капризами природы. Сейчас тепло, через пять минут ветер холодный дунет, ледяной коркой трассу стянет. Вот вам и каток, вот вам и ограничение в скорости. Если не знать об этом, то можно в кювете оказаться.

Пока ждем на станции электричку, одни (Федор с Настей) умудряются поменять, а другие (мы с Линой) приобрести билеты в Москву. «В Питере это было бы сделать сложно, ибо специальный билетно-кассовый центр работал только днём, а мы там бывали либо рано утром, либо поздно вечером, а тут – нормальные человеческие кассы, работающие круглосуточно и без выпендрежа». Билеты берем на 7-е число (ранее планировали уехать 5-го): отправление поезда в 17:58, прибытие 8-го утром в 3:20.

Выборг

// Пятница, 4 января //

Тряска в промерзлых электричках, как и ранний подъем, особых хлопот уже не доставляла, тем более что после Старой Ладоги холод стал восприниматься как само собой разумеющееся. К одиннадцати часам мы уже были на вокзале города. Мне довелось раньше бывать в Выборге, поэтому на его улицах чувствовал себя вполне уверенно. Заплутал лишь в одном месте, возле гостиницы «Дружба», бросившись осматривать гигантские, «времен» викингов, ладьи или драккары[16 - Драккар (от норв. слова drakkar или древнескандинавского dragekar, буквально означающего «дракон-корабль») – деревянный корабль викингов, длинный и узкий, с высоко поднятыми носом и кормой.]. Несмотря на предобеденное время, город словно вымер. Лишь редкие прохожие, изредка шуршание автомобильных шин, лай собак, делящих добычу, да резкие порывы ветра с Финского залива, расшвыривающие мусор.

Осмотр начали с посещения местного рынка, расположенного в одноименном здании начала XX века на Рыночной площади, отличающейся от прочих булыжной мостовой. Тут «мы умудрились купить довольно неплохой образчик универсального топлива, рекомендую, настойку клюквы на коньяке Nemiroff. В реальности-то, конечно, не клюква на коньяке, а бузина на спирту, но всё равно неплохо – и вкусненько, и согревает, и в общем-то недорого».

Попытались отобедать в Круглой башне, где, как мне помнилось, был ресторан. Когда-то это была часть крепостной стены, возведенной в 1550 году шведами. Действительно, не ошибся, но цены оказались запредельными даже для нас, приехавших из Москвы. Пришлось ограничиться близлежащей пиццерией, чтобы затем, напичканными разогретой стряпней и парой добрых глотков бузинного компота, спокойно бороздить по улочкам старого города, изучая удивительную многоликость переплетения шведских, немецких, финских и русских архитектурных стилей. Но вначале предлагаю окунуться в историю, дабы проникнуться величием и самобытностью этого города.

В XI – XIII веках в здешних местах располагалось поселение карел. Времена были неспокойные, поэтому небольшой скалистый островок у впадения реки Вуоксы в Финский залив, прозванный Замковым, стал местом сторожевого пункта. К концу XIII века земли карельского перешейка стали ареной борьбы между Новгородом и Швецией. 17 мая 1293 года шведские крестоносцы, высадившись в районе нынешней Выборгской бухты, разорили карельское поселение. На острове на месте сторожевого пункта заложили замок, который нарекли Выборгом[17 - С древнескандинавского «Выборг» дословно переводится как «святая крепость» (vi – святой, borg – город, крепость).].

В 1908 году в память об этом событии на площади напротив замка воздвигли памятник одному из организаторов этого похода, маршалу Швеции Торгильсу (Торкелю) Кнутссону. А вот башню, главную доминанту замка, назвали в честь норвежского короля Святого Олафа, покровителя Норвегии, причисленного в 1164 году папой Александром III к лику святых.

В 1470-х годах город, лежащий на полуострове, окружили кольцом каменных стен с башнями, после чего Выборг стал одной из мощнейших крепостей Швеции. От укреплений «каменного града» до наших дней дошли лишь фрагменты нижней части стен у спуска с Крепостной улицы к одноименному мосту и башня Ратуши, являющаяся в то время своеобразной границей города.

До бастиона «Панцерлакс»[18 - В переводе со шведского дословно означает «панцирь залива».] мы не дотянули. Увлеклись поиском подступов к искомой башне и незаметно оказались в порту. А незадолго до этого мимоходом осмотрели два собора конца XVIII века: лютеранский Святых Петра и Павла и православный Спасо-Преображенский. Но вернемся к истории.

В марте 1710 года после длительной осады гарнизон крепости, зажатый полками Петра I с суши и моря, капитулировал. Вплоть до 1811 года Выборг находился в составе Российской империи.

К этому периоду относится возведение на острове Линнансаари (ныне Твердыш) Аннинских укреплений (Анненкрон, «Корона святой Анны»), одних из немногих, дошедших до наших дней, памятников русской бастионной крепости XVIII века. Любимое место туристов хорошо просматривается со стороны улицы Северный вал, а Фридрихсгамские ворота по-прежнему связывают остров с материковой частью.

Прогулка по городу доставляет истинное удовольствие. Храмы, арки, постройки, лепнина фасадов, скошенные крыши домов с замысловатыми башенками, фрагменты оборонительных сооружений, руины, хитросплетения проулков и улиц. Внезапно в проеме открытого (колокольного) яруса Часовой башни мелькает голова туриста. Зову всех за собой и устремляюсь в поисках подступов. Дается это непросто, башня со всех сторон окружена домами. Но вот, наконец, ныряю в какую-то длинную арку и оказываюсь посреди заснеженного и захламленного двора с башней, взметнувшейся свечой в небо. Оглядываюсь в поисках входа, огибаю ее, но ничего, кроме маленькой низенькой ниши, прикрытой калиткой с болтающимся на ручке навесным замком, нет и в помине. Подходят «тусята». Смотрят недоуменно на меня. Пожимают плечами. Башня-то та, но вот как быть с входом? Во дворе безлюдно, лишь один из жильцов в засаленном комбинезоне копается под капотом своего старенького авто.

Решаюсь, толкаю скрипучую дверь и, наклонившись, чтобы не зацепиться головой, юркаю в образовавшуюся щель. За мной быстро шмыгает Лина, Федор с Настей остаются снаружи. Внутри лестница, сбоку надпись: «Касса». Не успеваем преодолеть и одного пролета, как снизу раздается разъяренный голос, требующий на всемирно доступном «афро-американском» наречии незамедлительно нам спуститься, иначе грозится запереть в башне, где можно околеть от холода. В ответ начинаю огрызаться. Страсти накаляются. Все решает Федор, оплачивая входные билеты. Крик тут же смолкает, а мы продолжаем свое восхождение.

Башня колокольни Кафедрального собора датируется концом XV века, но Часовой она стала после 1753 года, когда на ней установили часы с боем. Долгое время она служила пожарной каланчой. После пожара в 1793 году городу Екатериной II был даже пожалован набатный колокол с дарственной надписью, которую можно увидеть и сейчас, стоит лишь внимательно вглядеться в позеленевшую от времени бронзовую поверхность. А в отношении открывающейся с высоты птичьего полета панорамы и говорить не приходится.

Лепота, как говаривал герой фильма «Иван Васильевич меняет профессию»! Вот уж есть где разгуляться фантазии, наблюдая за потаенной жизнью жителей города. Вот уж где можно вообразить себя птицей и, распластав крылья, пронестись мысленно над Финским заливом, обозревая диковинные просторы да заглядывая в закутки-закоулки. Нет, что ни говори, а смотреть с этой башни на бушующий город было куда приятнее, чем много лет назад взирать на него же с обзорной площадки Святого Олафа. Ни ледяного пронизывающего ветра, ни гама толпы счастливо-уставших от восхождения туристов.

Радостно-возбужденными спускаемся вниз. На выходе, пьяно покачиваясь на негнущихся ногах, встречает нас смотритель башни, он же обладатель грозного рыка, знаток великого и могучего. На сей раз вежливо интересуется, все ли спустились, не оставили ли кого? И тут же, без видимого перехода, радостно повествует, как запер безбилетников, продержав их в башне два часа кряду. На этой ноте и расходимся, каждый в свою сторону. Мы к замку, а он?! Впрочем, какая нам разница!