Возвращение к себе

– И давно?

– С сегодняшнего дня.

– Все равно, – вахтерша пыталась реабилитироваться. – У нас вход до одиннадцати. Потом пускать не буду.

– Я успею, – проговорил я и вышел на улицу.

На улице моросил промозглый дождь. Я втянул голову в плечи и засеменил к трамвайной остановке. К счастью трамвая долго ждать не пришлось. Я хотел было вскочить в открывшуюся дверь, как мысль, что у меня нет денег на проезд, остановила меня. Мне ничего не оставалось делать, как идти пешком через весь город. Ожидая своего соседа, я засиделся дотемна, и наведать дочурку в детском саду не представлялось возможным. Идти же домой я опасался. Опасался вновь встретить холодный взгляд жены, удивленное лицо дочери. Опасался встречи с прошлым, не отпускавшим меня и не дававшим прохода в настоящее.

– Ничего, – успокаивал я себя, быстрым шагом ступая по мокрой скользкой мостовой. – Завтра обязательно схожу. После работы первым делом к ней. А может, снова попытаться поговорить с Наташкой? Хотя нет. Пока не стоит.

Перескакивая лужицы, я торопился к Соломону. Вот и калитка, дворик со стоящей посреди тачкой с мусором, дверь в обитель чудного старика. Света в окнах не было.

– Неужели он спит? – я не решался постучать в дверь, боясь разбудить Голду, у которой ко мне было предвзятое отношение. – Вряд ли. Разве он ляжет спать, не дождавшись меня? Соломон не из тех людей, которые успокаиваются, замолвив словечко. Он непременно ждет известий от меня. Плохих или хороших, лишь бы известий.

Я постучал в дверь. Долго никто не открывал и я решил, что старик с дочерью действительно легли спать. Удрученный я отошел от двери, не пробуя постучать еще раз. Не успел я сделать и пару шагов, как меня окликнул голос Голды.

– Вы что-то хотели?

Я обернулся. Голда стояла на крыльце в накинутом поверх ночной сорочки платке.

– Я хотел поговорить с Соломоном.

– Он спит, – твердо произнесла она. – Я не стану его будить. Если хотите с ним поговорить, приходите завтра, а лучше…

Голда оглянулась по сторонам, словно опасаясь, что старик ее подслушивает.

– А лучше вообще сюда не приходите.

– Как скажете, – я повернул прочь.

Дойдя до калитки, я остановился и обернулся. Голда все еще стояла на крыльце, провожая меня надменным взглядом.

– Если вас не затруднит, передайте ему спасибо за его труды.

Голда лишь кивнула головой. Я вышел за калитку и неторопливо зашагал к своему новому местожительству. Проходя мимо своего двора, я не удержался, чтобы не зайти и не взглянуть на родные окна. В них, не смотря на поздний час, горел свет.

– Интересно, чем они там делают? – я сел на качели и, раскачиваясь, смотрел на желтые квадратики окон, за которыми никому не было до меня дела.

– Ты снова тут болтаешься? – из подъезда показалась грузная тетка с ведром. Та же, что и в первый мой визит. – Я сейчас милицию вызову! Шляются тут всякие!

Я медленно встал с качелей и, бросив еще раз взгляд на окна, снова неторопливо зашагал по засыпающему городу.

В общежитие я добрался уже за полночь. Вахтерша долго не хотела открывать дверь, но, в конце концов, сжалилась и впустила меня.

– Я же говорила, что у нас до одиннадцати, – пыхтела она, запирая дверь на огромный самодельный засов. – Следующий раз не впущу! Учти!

– Учту, – равнодушно произнес я и поднялся к себе в комнату.

Не включая свет, и не раздеваясь, я бухнулся на кровать. Сквозь пыльное окно пробивался тусклый свет фонаря, вырисовывая на потолке неровный прямоугольник. Закинув руки за голову, я смотрел на потолок и размышлял о своем будущем. Что завтра мне преподнесет его величество жизнь? Какими подарками и сюрпризами она меня одарит? Чем наградит за мои мучения и терзания? Но, так или иначе, я должен быть благодарен судьбе, которая, хоть и таким жестоким способом, дала мне новую жизнь. И эту новую жизнь я должен прожить достойно. Забыв все обиды, все беды и горести прошлого. Забыв все, что со мною было раньше. Все то, что я просто не мог и не хотел вспоминать.