Код тьмы

– О! – Губы заслоновца на пару секунд искривились в усмешке. – И как? Тоже считаете волновую терапию шарлатанством, как и большинство ваших коллег?

– Чтобы заклеймить позором какую-нибудь тему, обычно хватает одной статьи, – возразил Петр Леонидович. – Вторая уже означает, что автор воспринимает вопрос довольно серьезно.

– Все это очень интересно, доктор, – вмешалась Зонина, впервые проявив нетерпение, – но сейчас важнее всего – спектральная гематограмма. Давайте отложим остальные темы на потом!

Петр Леонидович пожал плечами и надел шлем: сейчас ему больше ничего не скажут. То ли блондинке и впрямь позарез требовался результат этого анализа, то ли она просто таким образом прервала разговор, который двигался в неудобном для заслоновцев направлении. В любом случае Покрышкин не собирался так легко отпускать эту тему – ему стало интересно, и он больше не жалел о прерванном сне. Уже выходя из помещения последним, Петр Леонидович, немного поколебавшись, подошел к шкафчику на стене, взял оттуда транквилизаторный пистолет с парочкой дротиков и сунул в карман. Береженого, как говорится…

* * * *

В БЭДе, рядом с одиночкой, в которой держали Крикуна, ждали двое санитаров – чисто на всякий случай, мало ли. С таким буйным пациентом следовало быть готовым ко всему. Сквозь лицевой щиток «скафандра», вернее, через два – свой и чужой, видно было плоховато, но Петр Леонидович, кажется, узнал одного из них. Это был Антон Сушинский, один из тех, кто минувшей ночью помогал Покрышкину усмирять Крикуна. По идее, он тоже должен был отсыпаться, но, похоже, напросился на внеочередное дежурство. Здесь, в СКБ номер пять, за это платили неплохо, не то что в государственных больницах, а парню, похоже, нужны были деньги. Понять его, конечно, можно, но все равно непорядок. Работа у них тут требует постоянной концентрации внимания, случается всякое. А если это «всякое» случится с Антоном, кому прилетит по шапке? Правильно, заведующему отделением.

Покрышкин положил руку на плечо санитара и склонился поближе к лицевому щитку, чтобы тот его услышал и понял:

– Антон, ты плохо выглядишь, – и это было чистой правдой: даже скафандр не мог скрыть печати утомления на лице санитара и его запавших глаз. – Завязывал бы ты со своими стахановскими подвигами: мало того, что самому плохо, так еще и правила нарушаешь.

– Петр Леонидович, – забормотал санитар виновато, – просто у Дашки двойня роди…

– Потом, все потом! – шикнул на него Покрышкин. – Поможешь нам сейчас с Крикуном, смену доработаешь – и чтоб два дня я тебя в больнице не видел. Все ясно?

Санитар понурился и кивнул. Балбес. Соображать же надо, где работаешь, – к таким вот, выжатым как лимон, всякая зараза очень даже охотно прилипает. Отметив про себя, что потом надо будет на всякий случай взять у Антона анализ крови, Петр Леонидович сосредоточился на предстоящем.

В палату Крикуна вошли впятером: заслоновцы, Покрышкин и два санитара. Тот, увидев столь представительную делегацию, изменился в лице, резко отпрянул к стене, прижался к ней и смотрел на вошедших каким-то затравленным взглядом… Нет, не на всех вошедших, а именно на заслоновцев и их излучатели. Вот какого черта они их сюда с собой потащили? Неужели сразу и применять собрались? А еще, как с легкой тревогой отметил Покрышкин, пациент сегодня что-то был слишком дерганым. Это удивляло – обычно после периодов бешенства он почти сутки гарантированно пластом лежал. Неужто на заслоновцев так отреагировал? Или у него и впрямь «вторая фаза» началась? Знать бы еще, в чем она заключается.

Впрочем, само по себе такое поведение пациента проблемы не составляло: тут и покруче видали, так что алгоритм был отработан. Петр Леонидович кивнул санитарам, они надвинулись на Крикуна, как две скалы, живо скрутили его и зажали руку для проведения анализа. Покрышкин достал спектрограф и твердой рукой уколол палец пациента, после чего нажал кнопку на боковой стороне прибора. По небольшому экранчику побежали световые волны разных цветов, пока наконец он однотонно не пожелтел. Впрочем, нет – его цвет был даже ближе к оранжевому. И в этом заключалась плохая новость – солоцитов в крови Крикуна основательно прибавилось.

– Один процент, – мрачно произнес Фролов, взглянув на цифровую индикацию, и обменялся с напарницей быстрыми взглядами. – Вторая фаза, однозначно. Медлить больше нельзя.

Петр Леонидович не поверил своим ушам: прошлая гематограмма показывала всего две десятые процента. Такой рост содержания сол-частиц означал бурное развитие болезни.

– Зафиксируйте его, – все тем же бесцветным тоном распорядилась Зонина.

Санитары вопросительно глянули на Петра Леонидовича, демонстрируя тем самым заслоновцам, что приказы они принимают от своего руководства, а не от варягов, ведущих себя в клинике как хозяева. Покрышкин рассеянно кивнул – мол, делайте, что вам говорят. В его голове бродило несколько беспокойных мыслей, только ни за одну из них он не мог толком уцепиться, чтобы размотать клубок своей тревоги. Больше всего его беспокоило, что ему приходилось играть втемную, в то время как его партнеры из АО «Заслон», похоже, видели все карты и играли на один карман… С одной стороны, вроде бы и не стоило вот так, сходу записывать заслоновцев в стан противников, но с каждой минутой перекос в части владения информацией в их пользу все больше и больше тревожил Покрышкина. Он здесь на своей территории и в своем праве, но его отодвинули и превратили почти в стороннего наблюдателя.

Санитары между тем крепко зафиксировали руки и ноги Крикуна, на кушетке, а самым длинным ремнем прихватили поперек туловища. Сработали быстро и сноровисто – управились меньше чем за минуту, почти не заметив его сопротивления. Хотели было выйти – вроде как их дело уже сделано – но Фролов остановил их:

– Вам лучше остаться. К пациенту будет применен экспериментальный метод лечения и его реакция непредсказуема.

Санитары пожали плечами и остались, а на чашу весов сомнений Покрышкина упал еще один камешек: Крикун же зафиксирован, тогда чего они боятся? Он что, под действием их излучателей в Халка превратиться должен, которого даже ремни не удержат? Рука врача непроизвольно нырнула в карман защитного костюма и нащупала рукоять транквилизаторного пистолета. А еще Петр Леонидович все чаще поглядывал на санитара Антона. Не нравился тот ему, ох, не нравился! Обследовать его уж точно не помешает. Может, конечно, тут чистая усталость и недосып, но в таких вопросах лучше перебдеть.

Заслоновцы между тем подготовили излучатели, Фролов поднял свой и направил на Киркуна. Тот задергался в ремнях, да куда тут денешься? Когда заслоновец включил излучатель, Покрышкину сперва показалось, что прибор не сработал, но, приглядевшись, он понял, что ошибся – излучение шло, только почти незаметно для глаза, похоже, на грани видимой и ультрафиолетовой областей спектра. Причем излучал прибор широко – почти как синяя УФ-лампа. Крикуна под воздействием излучения начало ощутимо корежить, и Покрышкин вдруг пожалел, что заранее не озаботился берушами: если пациент вдруг вздумает оправдывать свое прозвище, мало тут не покажется никому.

Петр Леонидович в очередной раз покосился на Антона. Он, как и второй санитар, стояли в зоне излучения. Покрышкину это очень не понравилось. Оно конечно, заслоновцы не предупредили, что здоровым людям под воздействие УФИ-РС лучше не попадать, но это еще не означало его безопасности. Ну и слово «экспериментальный» в этом плане успокаивало слабо. Петр Леонидович совсем уж было хотел сказать санитарам, чтобы отошли подальше, но тут Крикун вдруг по-звериному завыл и бешено рванулся из ремней. Те, кажется, даже затрещали, и пальцы Покрышкина непроизвольно сомкнулись на рукояти транквилизаторного пистолета. Оба санитара навалились на Крикуна, прижали его к кушетке, а Петр Леонидович не выдержал и дернул из кармана оружие.

– Не сметь! – увидев это, на грани ультразвука взвизгнула Зонина, а Фролов продолжал поливать излучением всех троих – Крикуна и санитаров.

Пока Покрышкин колебался, события решили за него. Санитар Антон вдруг зарычал, оттолкнул напарника и бросился к выходу. Петр Леонидович оказался как раз у него на пути. Тут бы ему и применить свой пистолет, но он чуть растерялся и промедлил – все-таки в функции заведующего инфекционным отделением не входят драки и стрельба. Промедление вышло врачу боком – он поймал челюстью кулак санитара, в голове вспыхнул фейерверк покруче салюта на День Города, после чего наступила тьма.

* * * *

– Вы как, в порядке, доктор? – тревожный голос Фролова был первым, что услышал Петр Леонидович, очнувшись.

Услышал, и скривился. Во-первых, тембр у заслоновца был все же очень неприятный, а во-вторых, глупее ничего не мог спросить? В порядке ли он? Его отправил в нокаут собственный санитар, который с высокой долей вероятности болен заразной болезнью неизвестной природы и неизвестно, излечимой ли… Он просто превосходно, черт возьми!

– Сами-то как думаете? – со всем сарказмом, на который был способен, осведомился Покрышкин и осторожно прикоснулся к своему подбородку.

Поморщился. Больно, но жить можно. Не сломана челюсть – и то хлеб. Удар у Антона тяжелый – в боксеры бы ему идти, а не в санитары…

– Антона нашли? – встрепенулся Петр Леонидович.

– Санитара сбежавшего? – бесцветный голос блондинки Зониной звучал сейчас едва ли не более неприятно, чем голос ее напарника. – Нет, не нашли. Больница большая, прятаться есть где… Что же это вы, доктор, не сообщили нам, что санитар ваш пострадал от больного?