Зло изначальное

– Нет, моё дело убирать пыль, мыть сантехнику и полы, не задавать вопросов. Я поэтому и проработала у старого хозяина более десяти лет – не совала нос, куда не следует. И кстати, он все равно приглядывал за мной во время уборки! Какое уж тут любопытство? Поскорей бы выполнить работу, да домой. Неуютно, конечно, но платил хорошо, грех жаловаться.

– Я понял вас. Но раз вы так давно работаете в этом доме, то возможно знаете того, кто может быть в курсе, что там хранилось?

– Что отец, что сын – оба не жаловали гостей, – без особых раздумий отрицательно покачала головой женщина, – а другой родни, насколько я знаю, у них не было.

– Что ж, Лариса Васильевна, не стану вас дольше беспокоить, но очень прошу – если что-то вспомните, то позвоните, пожалуйста, вот по этому номеру. До свидания.

– Постойте! – услышал за спиной Андрей, когда уже находился в дверном проёме. – У Симона есть друг, которого я даже пару раз видела. Кажется, они в МГУ раньше учились вместе. Приятный такой мужчина, видно, что из хорошей семьи. Правда, я его несколько месяцев уже не видела.

– Не помните имени?

– Помню! Такое тяжело забыть. Как у римского императора – Юлий.

– Весьма признателен вам, Лариса Васильевна!

– И ещё, – домработница замялась, – наверное, плохо о подобном говорить, о покойниках принято хорошо или ничего… да и прислуга не должна выносить сор из избы, но тут убийство…

– Это верно, в подобном случае нельзя молчать, важны мельчайшие детали, даже кажущиеся абсолютно несущественными!

– Симон после смерти отца пил не просыхая. Я же убиралась в первой половине дня, так он всегда был навеселе! Мне кажется, дело тут было не столько в горе…

– Поясните.

– Его что-то тяготило или пугало. Не знаю, может, боялся кого.

Когда полицейские вышли на ступеньки у главного входа, Николаев спросил.

– Товарищ, майор, вы ведь курите?

– Бросаю, а что?

– Хотел попросить вас изобразить, якобы вы собрались закурить. Мы остановимся, разговаривая, а я между делом осмотрюсь.

– Нет, дымить я не стану, но телефон к уху приложу. Кого хоть высматриваешь?

– Форд Фокус. На хвосте у нас полдороги провисел точно, а может и от самого Управления вёл.

– Номер рассмотрел?

– Если бы! Он всё время через несколько машин держался.

– Ну, что? Видишь его?

– Нет, среди авто, припаркованных поблизости – ничего похожего. Надеюсь, вы не думаете, что я придумал эту историю?

– Нет. Конечно, нельзя исключать, что обычному парню было просто с нами по пути, но в подлоге я тебя не подозреваю. Ты как его заметил?

– За дорогой вы и сами смотрите, вот я и наблюдал за нашим тылом по зеркалам.

– А лицо водителя разглядел?

– У него лёгкая тонировка, на расстоянии ничего непонятно.

– Жаль. Постарайся в следующий раз номер считать. Мне скажешь – я помогу создать удобную ситуацию.

– Понял.

– И учти: машина может быть и другая, а не только Форд.

– Я в курсе, нам же объясняли, как глаза не мозолить при наружном наблюдении.

– Если всё знаешь, почему сразу не доложил о своих подозрениях?

– Хотел убедиться, – опустил голову лейтенант.

– Вот поэтому я и повторяю прописные истины, поскольку до конца не ясно, где у тебя пробелы, а где всё хорошо. Вопросы?

– Никак нет.

***

Крест – по фене означает вор. По понятным причинам сиё погоняло имеет страшную популярность – во всероссийской картотеке сотни три фигурантов наберётся с одинаковой погремухой. Однако Крест, сидевший за столом ресторана «Ламаджо», выделялся из общей массы, поскольку являлся коронованным вором. Вместе с ним обедали Никодимов Сергей Иванович, он же Фарц, и урожденный одессит Филькенштейн Владимир Исакович, известный в криминальных кругах как Гембель. Для непосвящённого обывателя – это просто звучное и непонятное словечко, но на Привозе вам бы быстро объяснили, что оно означает крупную неприятность и абы кого так не назовут.

Глядя со стороны на трех зрелых мужчин в солидных костюмах, но без галстуков, можно было бы их принять за бизнесменов средней руки. И только подойдя ближе, посторонний человек кардинально изменил бы своё мнение об этих людях, заметив синие «перстни», обильно украшающие фаланги пальцев.

– Вова, что за история с сыном нумизмата?

– Очень некрасиво получилось! Мало того, что кто-то без спроса сработал на нашей территории, так их гешефт нам вышел боком. Мы сами собирались приделать ноги коллекции, а теперь про неё можно смело забыть – мусора всё изъяли на экспертизу и назад не вернут.

– Наверняка молодёжь какая-нибудь дело провернула, – покачал головой Фарц. – Совсем страх потеряли, беспредельщики! Намокрушничали без нужды, внимание органов привлекают – сейчас опять всех подряд шерстить начнут! Жиган раньше по своей теме с картинами мастеров иногда имел дело со старым нумизматом, так его уже в кутузку утащили, двое суток не прошло!

– Как старик не боялся поперхнуться краденным? – подивился Гембель.

– Соблазнительно за четверть реальной цены приобрести то, что не продаётся, – пожал плечами Фарц, – а лет через сто или двести наследники смогли бы и вовсе легализовать владение картинами.

– Народ дурной пошёл, – вернул всех в основное русло разговора Крест, – головой думать и чисто работать вконец разучились, уважения к старым ворам никакого. Таким макаром скоро и к нам в дома лазать начнут! Залётные гастролёры могли впопыхах напортачить?

– Нет, мой знакомый штымп из райотдела считает – местные отличились. Готовились, следили и вынесли что-то одно очень ценное, сто пудов под заказ! Опять же деревянный макинтош наследнику не случайно надели – говорит, явно так заранее спланировали.

– Надо найти и наказать отморозков, чтоб другим неповадно было, – раздавив окурок, поставил точку в обсуждении Крест. – Таких, пока не замочишь, ничего не поймут!

– Я разберусь, – кивнул Гембель.

***

Для офицера полиции установить фамилию однокашника Хейфеца со столь уникальным именем, как Юлий, являлось делом техники – стоило только позвонить в деканат ВУЗа.

– Меня интересует одногруппник Симона Хейфеца по имени Юлий. Да, как императора… Вы сказали Вронский?