Зеркало

Рядом с дверью находился длинный шкаф с зеркальными дверцами, через которые легко просматривались ряды полок, заставленных книгами. Среди них были и сугубо научные, типа «Теории чисел» или «Математической вероятности», так и художественные, начиная от «Робинзона Крузо» и «Отверженных» и заканчивая «Властелином Колец» и «Гарри Поттером».

В углу, между шкафом и стеной, разделявшей две комнаты, притаился велотренажёр, неподалеку от которого лежали и небольшие гантельки. Возможно, именно благодаря им Валерия Юрьевна обладала роскошной фигурой, которой могли позавидовать и многие профессиональные фотомодели.

У стены, напротив мягкого кресла, составлявшего один комплект с диваном, на котором сидел Борис, на высокой тумбочке с двумя дверцами стоял широкоэкранный телевизор с подключённым к нему проигрывателем для дисков. Тут же стояла и небольшая стопка дисков.

Место между диваном и стеной занимал письменный стол. На дальнем от Бориса его краю был закреплён светильник, а чуть ближе к школьнику в несколько столбцов были уложены тетради, в которых он и его товарищи писали контрольные работы.

Часы на руке Бориса тихо тикали, отсчитывая минуту за минутой, а Валерия Юрьевна всё не появлялась.

– Валерия Юрьевна! – тихо позвал учительницу Борис. Никто не ответил, и он повторил чуть громче: – Валерия Юрьевна!

Ответом Борису послужила всё та же тишина, и он поднялся с дивана и вышел в коридор.

«Может, с ней что-то случилось?» – крутились мысли в его голове. – «Ну, обморок там или ещё чего в том же роде?»

Подгоняемый ими школьник сделал два шага вперед и остановился возле двери в ту комнату, где скрылась Валерия Юрьевна.

Ничего с учительницей не случилось. В полном здравии она стояла перед зеркалом в коротеньком халате цвета небесной лазури и сосредоточенно рассматривала своё отражение. Из ушей её торчали тоненькие провода, и, прислушавшись, Борис уловил тихую мелодию, лившуюся из невидимого ему плеера.

Паренёк замер перед дверью, не решаясь побеспокоить свою учительницу. Ну, ладно-ладно, главная причина была в том, что он не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться ее красивыми ножками, сводившими с ума всех старшеклассников в школе.

Прижавшись к стене, чтобы учительница, обернувшись, не могла его увидеть, Борис продолжал наблюдать за ней.

Вот Валерия Юрьевна задумчиво почесала свой подбородок, затем беззвучно шевельнула губами, то ли подпевая песне, то ли разговаривая сама с собой, развязала пояс халата и скинула его со своих плеч.

Легкая ткань стремительно соскользнула на пол, а нижняя челюсть Бориса отвисла, раскрыв рот.

На Валерии Юрьевне были лишь чёрные трусики, тонкой полоской разделявшей две соблазнительные ягодицы, и в зеркале Борис мог видеть отражение её груди.

У школьника от восторга и примешанного к нему страха быть застигнутым на месте преступления перехватило дыхание. Нет, он, конечно, уже видел обнажённые груди в разных там фильмах или журналах, что тайком листали в туалете на переменах одиннадцатиклассники. Но одно дело видеть их там, а другое – наблюдать воочию.

Валерия Юрьевна отвернулась от зеркала и шагнула в сторону, оказавшись отрезанной от взгляда Бориса полотном двери. Донёсшийся вслед за этим шум наводил на мысль о том, что женщина перебирает содержимое своего платяного шкафа.

«Надо уходить, пока она тебя не заметила!» – шепнул голосок разума Борису.

Школьник с огромным усилием оторвал свои ноги от пола и, пятясь назад, стал медленно отступать, стараясь производить как можно меньше шума.

Вернувшись в первую комнату, Борис опустился на диван, закинул ногу на ногу, а потом ещё и положил на них один из задачников, раскрыв на первой попавшейся странице. И все это для того, чтобы скрыть бугорок, появившийся спереди на джинсах.

Опустив глаза, будто читая книгу, Борис тщетно пытался успокоиться и сосредоточиться на чём-нибудь другом, но перед глазами по-прежнему стояло отражение Валерии Юрьевны в зеркале.

– Я готова! – неизвестно через сколько времени услышал голос учительницы Борис.

Он поднял голову и, ошеломлённый, вскочил с дивана. Задачник, который он держал на коленях, с громким стуком упал на пол, но Борис даже не услышал этого.

Валерия Юрьевна стояла в дверном проёме, подпирая обнажённым плечом косяк, и из одежды на ней были лишь те самые чёрные трусики.

– Я тебе нравлюсь? – совсем другим, не таким как на школьных занятиях, произнесла учительница.

Борис не ответил. Мысли окончательно покинули его разум, и он мог лишь беспомощно шлепать губами, как рыба, вытащенная из воды, глядя на обнажённые женские груди, маячившие всего в паре метров от него.

Впрочем, Валерия Юрьевна и не ждала ответа. Или, вернее, она прочитала его в глазах Бориса, вожделённо взиравших на её прекрасное тело.

– Я научу тебя любви! – тихо произнесла она, подходя к ученику.

Легкий толчок в грудь опрокинул Бориса на диван. Валерия Юрьевна села ему на колени, заставив сердце школьника пропустить пару ударов, расстегнула ремень и ширинку его джинсов, наклонилась вперёд, коснулась грудью лица Бориса, обожгла его ухо своим дыханием:

– Можешь потрогать их. Не стесняйся! – и направила ладонь под его трусы.

Едва пальцы учительницы коснулись мужского достоинства Бориса, неведомая сила, словно крюком подцепив подростка, потащила его прочь от Валерии Юрьевны.

Диван и журнальный столик, стены и шкаф – всё исчезло в мгновение ока. Остались лишь учительница и Борис, и расстояние между ними увеличивалось всё стремительнее.

– А-а-а! – закричал школьник, когда голова женщины вдруг исчезла, будто её стёрли ластиком, и в это мгновение что-то сильно ударило его в спину.

В глазах Бориса потемнело, и он лишился чувств.

***

– Свирепый, ты где? – громко крикнула Лула, поправляя норовившую сползти с плеча охотничью двустволку.

Как они с дедушкой не дрессировали найденного полгода назад щенка, он, уже успевший превратиться в грозного на вид волкодава, всё так же убегал в чащу леса и вместо того, чтобы охотиться, бегал меж деревьев, изредка разрождаясь громким лаем.

Но сегодня Свирепый убежал слишком далеко и уже довольно долго не подавал голоса, что начинало беспокоить Лулу. Пёс, конечно, сильный и в состоянии за себя постоять, если придётся столкнуться со стаей волков (а медведей в здешних лесах не видели уже несколько сотен лет), но они ведь не единственные, кто может представлять опасность. Браконьеры по-прежнему наведывались в эти места за ценными шубками чёрных лисиц и вполне могли пойти на то, чтобы отравить собаку лесника, которая помогла задержать две группы их товарищей.

– Свирепый, ты где? – еще раз крикнула девушка, с волнением притрагиваясь к дулу ружья.

В ответ на её крик раздалось короткое тявканье, ещё больше насторожившее Лулу. Свирепый издавал такие короткие, утробные звуки, когда сталкивался с тем, чего раньше не видел. В первые дни его пребывания в домике лесника окрестности то и дело заполнялись его тявканьем: пёс тявкал на ружьё, на миску с едой, на белок, то и дело подбиравшихся к хижине, да вообще на всё.

Но теперь, после нескольких месяцев службы, Свирепого уже мало чем можно было удивить. Он познакомился со всеми возможными обитателями леса, изучил все деревья, кусты и травинки в радиусе нескольких километров от домика лесника, знал, как отличить браконьера от представителя Лесной Службы, приехавшего навестить старого работника и его внучку.

Стало быть, тявканье означало, что Свирепый столкнулся с чем-то совсем необычным, и Лула даже представить себе не могла, что пёс мог увидеть или учуять.

Тявканье повторилось, и девушка, сбросив двустволку с плеча, тихими шагами пошла на голос пса.

Преодолев небольшой овражек, по дну которого когда-то протекала речка, ныне ушедшая под землю, и, продравшись сквозь колючие кусты дикого шиповника, девушка различила тихое рычание Свирепого, раздававшееся в нескольких метрах впереди, и примешанные к нему звуки. Они напоминали человеческую речь, но такого языка Лула не знала.

Вскинув ружьё повыше, девушка, перемещаясь короткими перебежками между деревьями, своими украшенными листвой ветвями скрывавшими её от постороннего взгляда, подобралась к опушке и выглянула из-за широкого ствола старого дуба.

На зелёной траве, ровно посередине поляны, полусидел-полулежал молоденький паренек, лет шестнадцати-семнадцати, а перед ним в грозной стойке расположился Свирепый. Пёс скалил зубы и утробно рычал, роняя на природный ковёр у себя под лапами капли слюны, а мальчишка, на котором были одни белые трусы, со страхом глядел ему в морду, боясь не то, что пошевелиться, даже вздохнуть лишний раз.

Изредка мальчишка что-то говорил Свирепому, то ли веля, то ли умоляя пса отойти, но приученная не отпускать пойманных браконьеров до прихода лесника собака в ответ лишь рычала и обнажала острые клыки, которые запросто могли оторвать щуплому подростку ногу или руку.

«Не похож он на браконьера», – подумала Лула, разглядывая парнишку.

Но кто он тогда? Как оказался в лесу? И почему из одежды на нём одни лишь трусы?

Закинув ружьё обратно на плечо (не стоит пугать мальчика ещё больше – с него хватило одного Свирепого), девушка, не таясь, вышла из-за дерева, коротко свистнула, велев Свирепому отступить на шаг назад, подошла к мальчику и, присев на корточки, спросила: