Чистильщики пустошей-1

Времени рассмотреть оружие после рук оружейника не оказалось, но почему-то ствол казался значительнее легче по весу, стал каким-то ухватистым и более удобным. Осталось только проверить то, как он ведет себя в бою… его первом бою. В смысле не ствола, а его, собственной милостью Енота.

Курган вырастал впереди всем своим черным горбом, на чью макушку явно нацелились его сегодняшние напарники. Хорошо, что бежать оказалось не так уж и далеко, с непривычки с тяжелой защитой бег дался тяжело. К собственному удивлению спустя меньше минуты скачки Енот понял, что ему немного не хватает воздуха. Натурально – просто не хватает. А упакованные намного серьезнее, со всем своим железом коренастые бородачи даже и виду не показывали, не смотря на то, что тот же Кувалда всю дорогу смолил сигару. А вот у него даже ноги начали заплетаться к тому моменту, когда они поднялись на верхушку кургана. И заметив, что лохматый силуэт Виннету неожиданно приник к земле, Енот с громадной радостью тоже плюхнулся вниз, чуть не споткнувшись о какую-то корягу. И какое-то время лежал, по-рыбьи открывая рот, проталкивая в легкие, которые кололись изнутри иголками, такой необходимый воздух.

– Слабак! – Констатировал факт ехидный Кувалда. – Заниматься тобой, и заниматься. А это, Енот, слышь, чего?

– А?

– Тебе прикольно, что ли, рядом с трупаком валяться?

В груди что-то екнуло. Енот повернул голову влево, потом вправо, и застыл. В зеленоватом свете ночного прибора шлема прямо перед ним лежал степняк. Лежал, смотря темными провалами глаз в его сторону. Застывший, разметавший руки, испускающий смешанный запах пота, крови, мочи и еще чего-то, болезненного и… чужого.

Он торопливо отодвинулся от него, автоматически поймав взглядом аккуратную дырку входного отверстия с левой стороны, которую сначала не заметил из-за нескольких косиц, в которые были заплетены жидкий волосы. С правой стороны головы они не росли вообще, а кожа вздулась причудливыми рубцами, наплывавшими на глаза. Сейчас ночь, но Енот был готов спорить о том, что белков в них почти нет, только черные, глубокие зрачки под низкими надбровными дугами без самих бровей. Крючковатый переломанный нос, нижняя оттопыренная вперед губа перекошенного рта, из-за которой торчат неровные длинные зубы, специально подпиленные до треугольной формы. Костлявые пальцы с одной лишней фалангой судорожно вцепились мертвой хваткой в темное древко чего-то, похожего на копье, с очень длинным и широким наконечником из матового металла, и конским хвостом у его основания. Кожаная, с грубыми стежками на швах, одежда и стоптанные солдатские сапоги из тех, что выдавались первогодкам и в патруле, и на границе. И несколько больших человеческих пальцев, привязанных к матерчатому самодельному поясу, со странной пряжкой.

– Отвратный урод, – Румпель сплюнул, чуть приподнявшись на локтях в высокой траве. – Второй вон там, пониже. Тоже красавец хоть куда. Кувалда, ты станок расчехлил?

– А то. – Бородач, стащивший со спины брезентовый вьюк, деловито крутил какой-то винт на странной, трехногой конструкции. – Тело давай, тормоз.

– Сам ты тормоз, чухло ленивое. – Румпель быстро освободил ремни своего груза, извлекая то, что Енот принимал за отбойный молоток на воздухе, типа того, что использовал его отец в забое. – Ты глянь, что нам тут парни Виннету оставили, брат.

И протянул Кувалде чуть белеющий в темноте листок бумаги.

– От молодцы. – Его напарник довольно мотнул головой. – Пока лежали здесь, видно сделали привязку. Ну, скорость, а? Времени-то прошло… закрепил?

– Да. – Румпель, который в это время торопливо прикреплял свое диковинное оружие к треноге, потянулся к одному из барабанов, которые они таскали с собой. – Енот, ползи сюда.

– Ага. – Стражник торопливо двинулся к нему. – А где Виннету-то?

– Ушел с парнями вниз, к ферме. Будет вместе с группой Мерлина отстреливать животных и гнать их на нас и на пулеметы в машинах. Смотри внимательно, вьюнош. Что ты видишь перед собой, акромя непонятной железяки, а?

– Ничего не вижу. Хрень какая-то, и все. Для чего?

– Для стрельбы гранатами. Вот в этой круглой штуке, которую вообще-то называют улиткой, лежат в ленте гранаты. А непонятная хрень называется автоматическим гранатометом, наше наследство, оставленное теми, кто уже давно ушел. Вот это его прицел, который я сейчас настраиваю по тем данным, что оставили парни из разведки. Стреляет так, что аж жмуриться от удовольствия хочется. Кладет гранатки аккурат в шахматном порядке. А ты в шахматы-то играешь? Ну, да и ладно, еще научишься. Хех… мы боги войны, парень, понял?

Енот кивнул, рассматривая разлапистый агрегат, который стоял, задрав вверх толстый ствол. Смотрел и пытался понять этих двух весельчаков, которые сейчас, установив орудие, стали переругиваться, стараясь подколоть друг друга. Внизу, в долине, продолжала гореть ферма, оттуда доносились вопли, вперемежку с криками боли, и там вот-вот должна была начаться настоящая мясорубка, а эти…

Кувалда повернулся к нему, чуть наклонив вбок голову. И тут до Енота дошло, что все шуточки и прибауточки, которые он слышит, говорятся хоть и немного, но напряженными голосами. И только забрало шлема, опущенное на лицо бородача, не дает ему рассмотреть глаза, которые наверняка смотрят на него, Енота, очень внимательно и сосредоточенно. А то, сколько у них до этого было таких моментов – ему даже не захотелось спрашивать.

– Ты готов, парень? – Голос Румпеля, спокойный и холодный, вернул его к действительности.

– Да, наверное, готов.

– Смотри, если что – ори громче.

– Что «если что»?

– Да мало ли…

Внизу коротко и отчетливо щелкнул первый выстрел…

– Не, ты посмотри, вот говнюки… – Румпель харкнул на землю. – Упорные-то какие!

Гранатомет снова дернулся, выпустив в воздух очередную гранату из уже почти полностью опустевшей третьей улитки. Первые две расстреляли очень быстро, когда отсекаемые очередями из пулеметов броневиков, степняки все-таки отошли туда, куда их гнала группа Мерлина.

Как успел понять Енот, там внизу первым делом спасали выживших фермеров. Большой бинокль, работающий в таком же, как и у шлема, ночном режиме, в какой-то момент переданный ему Румпелем, помогал это разглядеть.

Пленников степняки загнали в большие телеги-клетки, стоявшие в стороне от горевшей фермы. Грубо сколоченные из разносортных досок, стоявшие на деревянных высоких колесах, запряженные волами. Животными-мутантами, громадными, грудастыми, с разным количеством рогов, торчащих над низкими лбами. Таких Еноту уже доводилось видеть, и он понимал, что группе повезло в том, что степняки устроили себе попойку, а не сразу ушли домой. Волы, лишь казавшиеся медлительными, запросто могли за полдня утащить людей к самой границе не такой уж и далекой Великой степи, а там пиши-пропало.

Неожиданно в голову пришла страшная и неприятная мысль: а ведь кто-то их навел. Не могли они вот так запросто рвануть к одной из самых нужных Городу ферм, не зная о том – что творится на границе. А значит – кто-то слил уродам информацию о том, что погранцы ничем не смогут помочь поселянам. И еще этот кто-то либо не знал про чистильщиков, либо не предполагал, что они могут сорваться и рвануть на помощь гибнувшему «Бобровому хвосту». Нехитрая задачка про то, что так могло быть, но разве кто-то в Городе мог так поступить?!! Сдать фермеров степному отребью, которое давно перестало быть людьми? Енот даже помотал головой, стараясь отогнать эту нелепицу, справился, загнал ее внутрь и замер, ощущая, как догадка, ударившая молнией, нехотя успокоилась, сворачиваясь в клубок и засыпая. Вот только надолго ли?

Потом ему стало не до нее, когда внизу выстрелы превратились в сплошную трескотню, темные тени степняков, сбитые сначала в плотную кучу, начали разбегаться, мельтеша на фоне кажущегося ослепительно-белым в зелени ночника пламени. И огнестрельного оружия у них наверняка оказалось не так уж и мало, судя по тому, что бывшее вначале очень быстрым и уверенным продвижение трех групп отряда постепенно тормозилось, увязая в обороне степняков.

Затянувшееся на какое-то время противостояние нарушили несколько слившихся в один громких хлопков-разрывов по самому краю бешено отстреливающихся мутантов. Они опрокинули наспех устроенные баррикады, за которыми они прятались и заткнули самые активные точки стрельбы. Перелом, после которого уже начавшая разбегаться банда хлынула в слитном торопливом беге в ту сторону, куда ее и гнали ребята Мерлина и Виннету.

– Ни хрена себе, Румпель, что это было?! – Кувалда удивленно привстал, пытаясь понять то, что только что произошло. Енот непонимающе уставился на него.

– Вот наш гранатомет также стреляет, пацан. – Румпель также удивленно, как и напарник, покачал головой. – Вот только это ж не мы…

– Ган брал с собой какую-то штуку, которую только что собрал. – Енот пожал плечами в ответ две повернувшихся к нему бородатые физиономии под забралами. – Ну, он Варягу показывал.

– Вот молодец он у нас, Ган-то. О, носатый! – Кувалда неожиданно подпрыгнул на месте. – Давай шмалять!

Второй бородач без слов дернул на себя торчащий из агрегата короткий трос и нажал куда-то посередине ручек. Гранатомет дернулся подряд, еще и еще. Енот навел бинокль вниз, внимательно ловя все, что там происходило.

Чистильщики действовали умело и ловко, сразу убрав возможность степняков причинить какой-либо вред людям в телегах. Оставшимся же среди банды… им они уже ничем помочь бы не смогли.

Но самое главное сделали: не пустили степняков к клеткам, сбили замки и выпустили пленников, сразу бросившихся в темноту, в спасительную черноту, скрывающую их от очухавшихся мутантов, вооруженных винтовками и автоматами. И уже только после этого начали отсекать банду в сектора пулеметных башен машин и под навесной обстрел расчета гранатометчиков. Тот самый момент, когда, казалось бы, степняки были опрокинуты, мог бы оказаться решающим. Мог бы…

Уроды крепко встали у догорающего частокола, рассредоточились и залегли, не давая чистильщикам воспользоваться преимуществом крупного калибра. Потому сейчас в ход должна была пойти уже третья улитка с гранатами, которую Румпель, подчиняясь приказам Мерлина, ювелирно уложил в самое большое скопление мутантов. Те, что остались – начали дергаться. Пытались разбежаться. Осталось их, если навскидку, не более двадцати, но, зато, скорее всего наиболее опытных и вооруженных не только железками. Во всяком случае, огрызались они в ответ на стрельбу часто и уверенно. И все-таки Енот кое-что упустил, и лишь когда прямо на них, шурша травой и хрипя разом вымотанными легкими, надвинулось это самое что-то, то было уже поздно.

Пять, шесть или семь… непонятно. Несколько изломанных черных теней, ощетинившихся копьями, сверкнувшими в пробившемся сквозь тучи лунном свете лезвиями самодельных здоровых тесаков, еще с чем-то острым и тяжелым, выскочили прямо на них. А они проворонили этот момент и теперь могли поплатиться, так как расстояние свело к минимуму наличие огнестрельного оружия. Одного Енота срубил-таки одной сплошной очередью, но уже через миг ему пришлось ловить автоматом падающее сверху широкое зазубренное лезвие, насаженное на кривоватый шест.

Удар сбил его с ног, и, падая, парень успел заметить, как Кувалда с утробным ревом саданул кулачищем в голову одному из нападавших, перехватил у него большой, страшного вида топор и ринулся вперед, к другу. А Румпель, странно обмякнув, завалился на собственный гранатомет, упавший на бок.

А потом ему стало не до этого. Сильный удар, пришедший сверху, чуть не вбил шлем в голову. Енот откатился в сторону, успел поднять автомат и успеть парировать следующий удар. От него оружие улетело на землю, но пальцы, каким-то чудом уже тащили наружу пистолет, в который в самом начале он, по совету Кувалды, загнал патрон. Темный и широкий силуэт с щеткой торчащих вверх волос с ревом метнулся к нему… сухо щелкнул первый выстрел. Степняк сразу упал, всплеснув руками и запрокинув назад голову. На лицо Еноту попало что-то горячее, липкое, но стало не до того. Он успел выстрелить еще два раза, прямо в сутолоку, внутри которой ревел Кувалда. И вдруг что-то упало с неба, тяжелое, жуткое, острое и в глазах вспыхнули звезды, а потом мир потух.

Звезды… большие и яркие неслись перед глазами. Было очень больно, почему-то плохо видно и почти не страшно. Его несло на какой-то волне, мягко потряхивая и подбрасывая, и впереди была встреча с родными, и от этого на душе становилось тепло. Но почему-то, раз он умер, не проходила боль, даже наоборот. С каждой секундой она становилась все сильнее и сильнее. Левый глаз что-то закрывало, Енот хотел поднять руку, чтобы убрать эту гадость, которая мешала смотреть на звезды, но они превратились в бешеный хоровод, внутри взбурлило, сжало в спазме, и он успел только повернуться на бок, когда его вырвало обжигающей глотку желчью, которая заляпала темный металл борта броневика. А ее остатки полетели в густую траву, волнуемую степным ветром, сразу ударившим в лицо.

– Очнулся, слава яйцам. – Чей это такой знакомый и мерзкий, чуть картавящий голос? – Енот, ты как себя чувствуешь, голова сильно кружится?

Его аккуратно, но сильно заставили перевернуться обратно, подложив под затылок что-то мягкое. Было уже не так темно, и он понял, что видит перед собой лицо Айболита, смотрящего на него очень внимательно и читаемой, насколько можно было понять, тревогой в глазах.

– Я живой?

– Удивительно уместное и логичное заявление, молодой человек. – Врач хмыкнул, довольно осклабился и пропал из поля зрения. – Живой, как ни странно. Правда, не совсем целый, это да. С крещением, Енотище, с боевым, так сказать.

– А что у меня? – Парень попытался чуть приподняться на локтях… Не получилось.

– Сотрясение, что не удивительно при таком ударе тесаком по черепушке. Удивительно, мой друг то, как она у тебя выдержала. Нет, ну скальп то тебе чуть-чуть, разве что, не сняли. И я его еле успел приклеить на место. По приезду в Город будем штопать, но организм у тебя молодой, так что заживет как на собаке. А вот с верхним краем своего, наверняка любимого, левого уха ты уже попрощался. Прости, брат, не досуг мне было его искать там, чтобы потом попытаться прилепить на положенное место. Хорошо хоть успели тебе кожу гемоклеем на место приладить. Но, опасаюсь, что головные боли при перемене погоды тебе теперь угрожают до самой смерти, м-да… Такие удары даром не проходят, как и их последствия.