Некролог

18.07

Хоть я и расписал тут все прелести нашей дружной общины, но, откровенно говоря, я не ощущаю себя её частью. Конечно, мне здесь всегда рады, и, в свою очередь, я всегда готов оказать посильную помощь в каких-то общих делах Воскресенского. Но в целом… нет. Я сам по себе.

Может, до этого признания и пытались докопаться внимательные Слизнёвы, напирая в течение всего интервью на мою нехарактерную для здешних обособленность и индивидуальность?

Так или иначе, я, и правда, предпочитаю своеобразную социальную изоляцию в одной из городских кафешек общению с товарищами по несчастью. Каждый день я провожу среди сотен незнакомых мне обыкновенных людей, которые и не догадываются о том, что порой происходит на Вознесенском. И меня это устраивает.

На улице в толпе прохожих или в чайной в окружении других посетителей я не ищу общения. А просто наблюдаю, размышляя о мелочах, деталях сюжетных линий судьбы, которым уже никогда не суждено сбыться.  Как и пристрастие к сладкому это ещё одна вредная привычка из прошлого.

Сколько себя помню, я постоянно планировал, мечтал и фантазировал над всем, что могло бы со мной произойти. План длиною в жизнь. И не в одну. Десяток не меньше…

Сжечь столько времени, чтобы осветить пленительный калейдоскоп событий и пускать на них слюни. Да, это было в моём стиле.

Но больше я ничего не планирую, просто смотрю на людей и даю мыслям полную свободу складываться в какие угодно истории. Скинув с себя ношу пустых амбиций и притязаний, я не спеша плетусь через преграду дней навстречу неизвестно чему. Хотелось бы верить, финалу. На этот раз полноценному.

20.07

По традиции перечитал пару последних записей. Пришла мысль: «А что если все мы в аду?». Я, конечно, не первый, кого посещают такие идеи, ну а чего вы хотели от кучки очнувшихся после смерти людей?

Ведь по логике вещей мы должны были оказаться в одном из полюсов загробного мира (рай/ад, парадиз/геенна огненная, называйте их, как хотите), или, на худой конец, навсегда раствориться в небытие, ну, или хотя бы переродиться в иной оболочке. А что в итоге?

Мы очухались всё на той же земле, где нас намедни прикопали, и продолжаем жить по старым, хорошо знакомым правилам. И никаких тебе сансар и новых миров. Но, может быть, именно такая форма ада уготована самым злостными грешниками.

Быть запертым в нашем мире, не зная, будет ли всему этому конец или мы обречены скитаться здесь вечно, чем не наказание? Хотя, с другой стороны, большинство новожителей Воскресенского не выглядит такими уж горькими страдальцами, а некоторые (те же Слизнёвы, дядя Толя, Гришка) так и вообще, кажется, счастливы…

Тогда, возможно, мы оказались в каком-то промежуточном положении между раем и адом. В лимбо…(хотя нет, это, кажется, какой-то танец) в лимбе (я что-то читал об этом еще в школе).

Что ж, быть избавленным от кипящих котлов, раскалённых кольев и прочих инструментов адских увеселений уже неплохо.

23.07

Если на смертном одре вы сможете с уверенностью сказать, что ничего плохо не делали и, в сущности, были вполне порядочным человеком, разве это сможет вас успокоить? Лично мне не помогло.

Жизнь заканчивается так же неожиданно, как начинается, абсолютно без нашего участия. Твоё мнение никто не учитывает. Можешь завещать оставить его на своём надгробии. На большее оно не сгодится. Ты был, и тебя не стало. Стоит просто принять это и не сопротивляться.

Я не упорствовал. Не успел. Но было до жути обидно расставаться с этим миром, раз и навсегда лишиться непостижимого чуда жизни. В конце концов, было попросту жалко самого себя.

Вообще, мне кажется, что именно сожаления обо всём, что мы когда-то совершили или, наоборот, не смогли, делают нас людьми.

Могла ли запредельная доза жалости, принятая мной в ту роковую ночь, стать причиной того, что я продолжаю существовать по-прежнему, по-человечески, и не смог перейти в какое-то качественно иное состояние?

***

А, может, моя смерть не удалась, потому что я умер уже давно?

Интересно, когда это могло произойти? В пятнадцать или даже в тринадцать лет, когда я впервые пренебрёг бесценными дарами жизни. Видимо, она такого не терпит и немедленно, без всякого предупреждения расстаётся с наглецами. А они, ничего не заметив, продолжают очернять и поносить то, что им уже никогда не будет доступно. Отныне их удел – по инерции существовать на самых задворках, в тени отбрасываемой настоящей жизнью. Высокая цена за неискоренимую человеческую глупость.

С чем бы сравнить такое безрассудное наше поведение?

Не знаю, приемлема ли моя схема для женщин, но уж больно она мне нравится.

Жизнь – это роскошная красавица, роман с которой мы закрутили с самого рождения. И именно в этом кроется вся наша беда. К моменту, когда мы возмужаем и окончательно окрепнем, она, какой бы привлекательной и обворожительной ни была, входит в привычку, приедается и, в конечном счете, утомляет. Мы перестаём смотреть на красотку, подпустившую нас к себе так близко, и всё больше заглядываемся на обольстительных незнакомок: смерть, философию, новую жизнь.

Только вот, растрачивая себя на пустые заигрывания с другими, мы неизбежно отдаляемся от нашей первой самой преданной и честной возлюбленной, и редко кому из людей удаётся спасти эту первую любовь.

Грустно, конечно, но вряд ли нам когда-нибудь удастся поменять эту закономерность.

25.07 (утро)

Последний раз я пользовался такси ещё при первой жизни. И тогда это было гораздо удобнее. Ты просто садился в машину и доезжал до дома – просто, быстро, зачастую дорого.

На этот раз мне пришлось поступиться комфортом в угоду конспирации. Не знаю, возможно, мой мозг сейчас далеко не в лучшей форме, но мне показалось странным и малость опасным ехать с таксистом за полночь на окраину заброшенной деревни по соседству с кладбищем. Я почти уверен, что в таком месте водителя очень заинтересовала бы картина ночной жизни, красующаяся в свете электрических ламп из окна нашего сельского клуба.

Поэтому я доехал до ближайшего официально жилого населённого пункта и, ощутив себя самоотверженным хранителем тайного знания, отправился пешком в родное Воскресенское.

На часах половина третьего. Самое время рассказать о причине моей задержки в городе и опоздания на последний автобус.

После работы я, как обычно, отправился на поиски честно заслуженных мною пирожных. Сегодня мой выбор пал на небольшую кондитерскую «Сластёна», их шоколадные тортики… лучше попробовать самому… скажу лишь, что хотя бы ради них одних стоит работать.

В выходные там всегда полно детей. И потому я занял игнорируемый всеми семьями, но любимый большинством одиночек, одноместный столик. Было достаточно шумно, но это совсем не раздражало, напротив, кругом чувствовалась неподдельная пульсация жизни. То была заслуга счастливых объевшихся сладостей детей. Я не спеша наблюдал за их наивным, беззаботным поведением. Мысли незаметно наполнились ностальгией с примесью доброй зависти.

И тут мою умиротворённую задумчивость смело потоком цветочно-фруктового аромата. Конечно, это была она. Невысокая миловидная официантка Карина – чуть ли не единственная возмутительница моего посмертного спокойствия в отношении женщин.

И да, в «Сластёну», расположенную в трёх кварталах от моей остановки, я иногда ходил только ради того, чтобы увидеть её. Она устроилась сюда совсем недавно, но я уже запомнил график её работы и научился определять приближение Карины к моему столику, не отрывая глаз от меню, только по одному запаху её чудесного парфюма.

На этот раз, когда она окликнула меня и мне всё же пришлось перевести на неё свой смущённый взгляд, я растерялся особенно сильно – перебирая воспоминания детства, я совсем забыл выбрать кофе, а выдавить из себя хотя бы элементарное «капучино», как назло, не получалось.

Карина приятно заулыбалась и предложила мне новинку: «ванильное что-то с чем-то там ещё, очень вкусное, особенно с шоколадными бисквитами». Разве я мог не согласится? Наверное, мог. Но только ради того, чтобы в ожидании заказа она подольше оставалась у моего столика, а я в это время мог почти вплотную наслаждаться её красотой и дурманящим запахом.

Что и говорить, я влюбился.

Мне не хотелось никуда уходить, терять Карину из поля зрения, я всё бесцеремоннее разглядывал её стройную фигуру в короткой джинсовой юбке и туго затянутом синем фартуке.

На улице стемнело. Я запил приторную кофейную новинку горьковатым американо, а затем терпким двойным эспрессо.

Забирая очередную чашку, Карина любезно предложила попробовать их новые пирожные. Я нечаянно ляпнул, что готов на всё, что она предложит. Она слегка покраснела и пошла к другому столику.

Вскоре из посетителей остался только я, а из сотрудников кафе только Карина – была её очередь считать кассу. Об этом я узнал, когда она сообщила мне, что кондитерская уже десять минут как закрыта, а я выпалил в ответ предложение проводить её до дома (детский сад – не иначе), но получил отказ. Тем не менее, мне всё же удалось завязать хоть какое-то подобие общения. И вот через полчаса, идеально расставив в кафе все стулья, протерев как можно тщательнее каждый стол, я вышел из кондитерской без единого шанса успеть на последний автобус, но со счастливым билетом на свидание с Кариной завтра, в четыре у ЦУМа.

25.07 (вечер)

 Я не чувствовал себя так нелепо с того момента, как, вернувшись в жизнь, отплёвывал болотную тину на окраине Воскресенского. На такое унылое свидание не способен ни один оживший мертвец. Только я.

Нет, поначалу всё было вроде как неплохо, мы долго не могли найти общей темы для разговоров, но у Карины оказалось много нелепых приятелей (уверен, теперь я с ними в одной обойме) и обсуждение их глупостей и весёлых неудач спасло наше общения. Но тут ваш покорный слуга начал судорожно искать, куда бы сходить и, утопая в своей нерешительности, не нашёл ничего лучше, чем таскаться кругами по сомнительным дворам и узким разбитым тротуарам. И если в первый час Карина старательно не замечала моих ведущих в никуда, идиотских маршрутов, то на втором часу она предложила вернуться в центр. Прибавим к этому полдесятка моих ответов невпопад, несколько дурацких шуток, пару занудных, никому ненужных рассуждений; плюс никакой договорённости о следующем свидании, и всё – результат становится очевидным:

Я ОБЛАЖАЛСЯ!

26.07.

Сегодня сразу после работы я отправился обратно в Воскресенское, подальше от городских пейзажей, напоминавших мне о вчерашней неудаче.

К моему удивлению, привычно одинокое пребывание дома на этот раз оказалось невыносимым – в голову то и дело лезли неприятные, тревожные мысли. Чтобы хоть немного отвлечься, я решил в порядке исключения наведаться в наш клуб. Отчасти вовремя. Когда я вошёл, все внимательно слушали обычно молчаливого и неприметного Стёпу – сухенького мужичка лет сорока пяти. Он очень умело, во всех подробностями описывал свой неудавшийся поход к реке в нескольких километрах от нас. Путь лежал через скоростную трассу, на которой Стёпу, несмотря на его крайнюю осмотрительность, чуть не сбила машина. И в этот момент, если верить его словам, он почувствовал страх смерти, тот самый, что сопровождал каждого из нас на протяжении всей первой жизни, а после того, как мы очнулись на Воскресенском, бесследно исчез. Было удивительно слышать такое, многие требовали ещё больше деталей, пытаясь разобраться, что же могло способствовать пробуждению давно утраченного чувства (прежде ни с кем из тех, кому случалось едва не попасть под колёса лихих городских гонщиков, ничего подобного не происходило). Кто-то даже захотел немедленно отправиться тем же путём и повторить эксперимент с автомобилем. Все хотели вновь почувствовать страх.

Чтобы снова ощутить себя живыми.

27.07

Много думал о вчерашнем.

Пожалуй, вся наша жизнь соткана из страхов. И пока ты боишься – ты жив. Как только страх теряет над тобой свою власть, ты выпадаешь из потока жизни. Больше ты не её часть.

Сколько себя помню, всегда до жути боялся грозы: ослепительные вспышки молний, оглушительные раскаты громы… даже вспоминать неприятно. Особенно, если ненастье застаёт тебя врасплох посреди улицы и не оставляет ни единого шанса трусливо спрятаться в своей квартире.

Зато когда всё это метеорологическое буйство унималось, казалось, я никогда так не любил окружающий меня мир, торопливое чириканье птиц, опасливо выходящих из своих укрытий людей, жизнь в целом.

Странно, что в "новой" жизни мне ещё ни разу не приходилось сталкиваться с моим главным страхом. Интересно, что бы я почувствовал теперь.

28.07

Сегодня Карина должна быть на работе. Нужно зайти и попытаться получить второй шанс.

***

Я был уверен, что ничего не получится, и тем не менее решился, приветливо подозвав её, чтобы сделать заказ, предложить ей после закрытия кафе сходить в кино.

Конечно, она отказала.

Очень доброжелательно, сетуя на то, что в начале августа у неё поступление в магистратуру и поэтому в ближайшие дни ей нужно усиленно готовиться к экзаменам.

Я залпом выпил самый горький в обеих своих жизнях эспрессо и, даже не попрощавшись, отправился скитаться по городским улицам. Вокруг было необыкновенно много прохожих, и я украдкой заглядывал в лица каждому, пытаясь найти хоть немного сочувствия в их глазах. Решительно всем я был безразличен.

Окончательно разочаровавшись в своих глупых надеждах на случайную встречу с каким-нибудь добрым и участливым незнакомцем, который хоть немного бы меня утешил, я понёс свою никем не узнанную печаль домой.

29.07

Ещё один унылый день позади. Осталось дождаться, пока достираются вещи, и можно отправляться домой. Кстати, вечерние посиделки в пустой прачечной не такое уж скверное времяпрепровождение. Сидишь себе, мечтаешь о чём-нибудь хорошем (или не очень) под мерный гул барабана. Ещё можно рассматривать удивлённые лица прохожих за окном, большинство из них откровенно не понимает, кто же до сих пор пользуется услугами прачечных. Что ж, не спорю, они не чета модным сетевым химчисткам с курьерской службой в придачу, пережиток прошлого – не иначе. Прямо как восставшие мертвецы. Вот мы и нашли друг друга.

Меня пришёл поддержать актуальный в любом времени и месте кот. Я случайно заметил его пушистую серую морду, завороженно наблюдающую с улицы за оборотами барабана, и решил, что кошачий бродяга – самая подходящая компания на вечер.

Я незаметно запустил кота внутрь. Мы расположились напротив явно обладающей гипнотическими свойствами стиральной машинки, и, увлечённо следя за полосканием, разделили нехитрую трапезу. Сегодня я как раз купил немного копчёных колбасок – сладкого в последние дни мне совсем не хочется. Мы не спеша, с большим удовольствием перекусили с моим новым знакомым.

Машинка закончила отжим, и я аккуратно сложил ещё немного влажные вещи в рюкзак, предназначенный специально для большой стирки. Котик довольно помурчал на прощание в ответ на мои поглаживания, и мы, оставив гостеприимную прачечную, разошлись каждый своей дорогой.

31.07

Сегодня я взял выходной. Ребята из деревни закончили свой амбициозный летний проект по ремонту и расширению бани и теперь звали всех на торжественное открытие. Вообще, баня почти такое же важное место общественной жизни Вознесенского, как и сельский клуб, поэтому отказаться от предложения было бы попросту неуважительно. К тому же в бане я частый гость в отличие от того же клуба. Да и в работах по восстановлению крыши пару раз помогал. Так что да здравствует сельский праздник!

***

Всё прошло на славу, попарились как следует, пообщались. Было даже весело. Но навязчивая мысль наладить отношения с Кариной не отпускала меня.

3.08

Первые дни августа одарили меня двумя новостями. Одна плохая, другая тоже.

Начнём с того, что заветный костюм апельсина отдали только что устроившейся девочке-студентке. Видите ли, она активная, в ней много жизненных сил (больше, чем в недавно мёртвом человеке, вот это да, не может быть!), да и для других костюмов она слишком миниатюрная, а вот новый фрукт ей в самый раз. С момента моей смерти справедливости в этом мире не прибавилось ни на грош…

Спонсор второй скверной вести другая студентка. Сегодня твёрдо решил пойти в кафе и всеми правдами и неправдами добиться второго свидания от Карины. За последние несколько дней я до мелочей продумал все возможные диалоги, просчитал десятки вариантов развития событий, прошёл по предполагаемым прогулочным маршрутам, прикинул, в какие кафе/кинотеатры мы можем зайти по пути… да что и говорить, я готов был претендовать на первый поцелуй! В итоге, когда я полный решимости заявился в «Сластёну», Карины там не оказалось. Решив, что ошибся с графиком работы, я вежливо расспросил у незнакомой мне официантки про объект моего воздыхания. Её звали Настя, и она оказалась подругой Карины. Та, как выяснилось, успешно сдала вступительные экзамены и осталась подыскивать себе работу в новом городе, а старое место у нас уступила Насте.

Помимо лучших лет, похищенных в молодости, теперь высшее образование украло мою нечаянную любовь.

Настю, кажется, очень заинтересовала моя персона. И она, идя на поводу у врождённой болтливости, ежеминутно, как бы невзначай, подходила ко мне и осыпала ворохом различных фактов, которые с каждым разом имели всё меньше отношения к Карине и даже к самой Насте.

Я понял, что оказался в эпицентре какого-то водоворота сплетен. Пришлось действовать быстро.

Я торопливо догрыз ненавистное безе (специально заказал, свой нелюбимый десерт, чтобы лучше прочувствовать горечь момента) и, пока Настя обслуживала чей-то столик, я оставил счёт и поспешил на свежий воздух.

Вдохнув полной грудью и с непривычки закашлявшись, я наконец-то почувствовал себя свободным. Что бы это ни значило.

4.08

Наверное, мне, прожившему свою жизнь от и до и оказавшемуся здесь снова, следовало бы постичь наконец её смысл. Не знаю… ума и мудрости у меня, кажется, не прибавилось, и потому я до сих пор убеждён, что весь на первый взгляд такой неуловимый и загадочный смысл жизни, в конечном счете, сводится к одному – осознать себя счастливым. В погоне за такими важными для нас мгновениями мы трудимся, мечтаем, отчаиваемся. И так из года в год. Всё ради главного откровения жизни: «Мы можем быть счастливы!».

Кто после этого посмеет назвать нашу жизнь лёгкой?!

8.08

Честно, когда я отнёс законченную тетрадь в «Угрюмую улитку», то зарекся писать. Но то ли от того, что мои записки исчезли на следующий же день и до сих пор не вернулись на книжные полки литкафе (или ими кто-то удивлённо зачитывается, или их сожгли; понятное дело я тешу своё самолюбие первым вариантом), то ли от того, что вся эта писанина уже вошла в привычку, и дни без неё мне кажутся бессмысленными и потраченными впустую, я начал вторую тетрадь.

Знали бы Слизнёвы, какого монстра они создали…

9.08

Не могу уснуть уже третий час. Кофе в термосе кончился. На улице вот-вот вольёт дождь. Делать решительно нечего. Продолжу ворочаться в постели, дожидаясь рассвета.

***

Кажется, я ненадолго задремал, но то, что сейчас творится на улице, это какой-то кошмар наяву. Прежде никогда не слышал такого грома. Его раскаты длятся по несколько минут, перетекая один в другой, словно и не собираясь заканчиваться. Похоже, будто все вокруг кипит в огромном котле неба. Вспышки молний то и дело освещают мои бледное трясущееся тело, врываясь в окна то справа, то слева.

Я зажёг свет, посмотрел в зеркало – лицо как у покойника. Без всяких шуток. Правда. Как будто я никогда и не оживал. Я очень боюсь… Боюсь, что меня убьёт молнией. Этот страх преследовал меня всю жизнь. И сейчас он ещё сильнее, чем когда-либо.

Так, надо взять себя в руки. Хватит. Как можно бояться смерти, если ты уже умер? Да и когда вообще в последний раз человек погибал от удара молнии? Эти страхи – просто бред. Сейчас я оденусь, выйду на улицу и докажу сам себе, что бояться больше нечего.

Некролог

Вот и прервалась извилистая тропа жизни нашего доброго товарища и отзывчивого соседа Антона. Его бездыханное тело обнаружили утром девятого августа на холме, близ разрушенной деревенской часовни. Там же было решено придать тело земле.

Антон всегда пытался найти независимый и отличный от других путь к познанию себя, тайн жизни и предназначения. Мы верим, что на исходе своих странствий он обрёл те заветные ответы, и наградой за упорные поиски ему станет вечный покой.

Человеку очень сложно принять вечность.

Тем не менее, Антону это удалось.

Эпилог

– Почему я снова здесь?

– А мне почём знать?

– Я же с тобой уже разговаривал!

– И как беседа, удалась?

– Нет.

– Нехорошо вышло, но здесь по-другому и не бывает.

– А здесь это где?

– Здесь – это здесь.

– Замечательно! А почему я снова с тобой разговариваю?

– Значит, тебе есть, что мне сказать.

– Я ухожу.

Один из силуэтов уверено поднялся из-за стола и подошёл к выхваченной качнувшимся в сторону конусом света двери. По комнате прокатился оглушительный щелчок повернутой дверной ручки.