Как не надо писать. От пролога до кульминации

В тридцать пять лет Чехов признавался: «Деньги нужны адски. Мне нужно 20 000 годового дохода, так как я уже не могу спать с женщиной, если она не в шёлковой сорочке».

В тридцать девять лет Антон Павлович продал издателю Марксу права на все свои произведения, кроме пьес, – уже написанные и те, что ещё предстояло написать. Издатель заплатил 75 000 рублей. «Расчёт мой таков: 25 000 на уплату долгов, на постройку и проч., а 50 000 отдать в банк, чтобы иметь 2 000 в год ренты», – радовался Чехов…

…но четыре года спустя, за год до смерти он писал: «Денег совсем нет. От марксовских 75 000 осталось одно неприятное воспоминание… Тогда 75 000 казались мне неисчерпаемым богатством… Теперь, если бы не гонорар за пьесы, мне совсем нечего было бы есть!»

При всех различиях с Пушкиным, у Чехова тоже расходы не по доходам. Правда, под самый конец он выиграл битву с безденежьем – трудясь, как ломовая лошадь, и зная, что неизлечимо болен туберкулёзом. Мелихово было продано в рассрочку ради переезда в Крым, где легче дышалось. Так Чехов добавил себе пару лет жизни, но, поскольку привык считать каждую копейку, – заблаговременно и аккуратно распределил между ближайшими родственниками 18 000 рублей, дачу в Ялте, дачу в Гурзуфе и доходы от всего написанного за двадцать лет.

Золотых гор самый дорогой писатель России на рубеже XIX–XX веков так и не нажил.

Как это было у других больших писателей империи?

Достаточно тринадцати характерных примеров того времени, которое называют «золотым веком» российской литературы.

Василий НАРЕЖНЫЙ

Родоначальник жанра российского бытового романа и первый отечественный писатель-реалист после учёбы стал чиновником при правителе Грузии, а дальше перебрался в столичный Петербург и служил всю жизнь: в министерстве внутренних дел, в горном ведомстве и военном министерстве. Ни десяток произведений, благосклонно принятых читателями, ни замечательный во многих отношениях авантюрный роман «Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова» не позволили Василию Трофимовичу прокормиться литературным трудом.

Иван ЛАЖЕЧНИКОВ

Один из основоположников российского приключенческого романа начинал службу в московском архиве Иностранной коллегии и канцелярии генерал-губернатора Москвы. После участия в войне с Наполеоном и в штурме Парижа руководил образовательными учреждениями Казани, Пензы и Твери, был тверским и витебским вице-губернатором, служил в Санкт-Петербурге в цензурном комитете… Литературной деятельностью Иван Иванович занимался полвека и прослыл одним из самых патриотичных российских писателей, но даже эпохальный историко-приключенческий роман «Ледяной дом», потрясший современников и до сих пор производящий сильное впечатление, не освободил его от необходимости зарабатывать службой. В завещании Лажечникова сказано: «Состояния жене и детям моим не оставляю никакого, кроме честного имени, каковое завещаю и им самим блюсти и сохранять в своей чистоте».

Иван КРЫЛОВ

Знаменитейший российский баснописец был одним из немногих, кто пытался зарабатывать именно литературой. Прослужив некоторое время канцеляристом и чиновником провинциального казначейства, он переехал в Петербург и пробовал силы как поэт, либреттист и скрипач; издавал художественные журналы, владел типографией…

…но всё же пришлось Ивану Андреевичу воротиться на государственную службу. Даже будучи автором популярнейших басен и успешных театральных пьес, последние три десятилетия жизни он служил в библиотеке. Гонорары приносили неплохой доход, но состояние, завещанное Крыловым внебрачной дочери, – результат выслуги годового жалованья и пенсии в 11 700 рублей, а не литературных заработков.

Журнал «Русская старина» полвека спустя опубликовал анекдот, понятный в первую очередь знатокам центра Петербурга:

? Одно лето императорская фамилия жила в Ан?чковом дворце. Крылов, как известно, жил в доме Императорской публичной библиотеки, в которой занимал должность библиотекаря. Однажды государь встретил Крылова на Невском.

– А, Иван Андреич! Каково поживаешь? Давно не виделись мы с тобою, – сказал император.

– Давненько, ваше величество, – отвечал баснописец, – а ведь, кажись, соседи.

Крайняя строгость Николая Первого к чиновникам хорошо известна. Каким бы талантливым литератором ни был Крылов, – расположение государя и тем более право шутить со своим благодетелем он мог только выслужить, но не выписать.