Тайна трех государей

– Нравится? – спросил генерал, поймав оценивающий взгляд Салтаханова. – Из Афгана. В нём у кофе особенный вкус какой-то. Ты действуй, не стесняйся.

Салтаханов наполнил чашки раскалённым душистым напитком. Псурцев одобрительно заметил, что гость не опошлил свой кофе сахаром, и продолжил рассказ.

– У розенов есть иерархия. Кто хочет перейти на следующую ступень – выполняет определённую научную работу. У них это называется вкладом в Магнитное Тело. А каждая такая работа – это и есть маленькая задачка в распределённом вычислении. Доклады по результатам работ мы просматриваем все до единого, поэтому постоянно в курсе.

– А сегодня что-то пошло не так? – предположил Салтаханов.

Лев и единорог на спинке костяного трона царя Ивана Четвёртого Грозного.

Рассказ генерала был познавательным, но так и не дал ответа на вопрос о двух погибших. Похоже, Псурцев увлёкся. Надо было подталкивать его к переходу от общеобразовательной части к конкретике предстоящей работы.

– Сказать «пошло не так» – ничего не сказать! – Генерал выругался. – Мы знали про научную тему, которая у розенов мелькала уже давно. И тут выискался один парнишка…

– Виноват, – снова вмешался Салтаханов, – а о чём в этой теме речь?

– Тоже ничего примечательного, практически в пределах средней школы. Иван Грозный и Пётр Первый – два величайших реформатора. Оба принимали нелогичные и необъяснимые решения, которые приводили к неожиданным качественным изменениям в стране и мире… Короче говоря, немного науки и много мистики. И тут за эту тему взялся начинающий розен, молодой историк – Мунин его фамилия. Чёрт знает как, но, похоже, он раскопал что-то новенькое. К Ивану с Петром ещё Павла Первого приплёл, в предках Ивана хорошенько разобрался… Суть в том, что три царя делали похожие вещи, причём не наобум, а выполняли какую-то программу, которую для них кто-то составил. Я дам тебе автореферат, посмотришь.

– А целиком работы нет?

– То-то и оно-то, – Псурцев недобро сверкнул глазами из-под пегих бровей. – Сотрудники, которые у меня за это направление отвечают, обратили внимание на несколько особенностей. Например, у Мунина понаписано про льва и единорога. А это, между прочим, эмблема Академии. Наш герб!

Псурцев постучал пальцем по разукрашенной салфетке на столе.

– Наверняка совпадение, – сказал он, – хотя… Там всякой всячины хватает: военные дела, артиллерия… Но в целом обычная работа. Спецы говорят – чуть пошире и чуть поглубже других, не более того. Мунин, значит, сообщил розенам, что работа готова. А доклад по ней должна была делать одна баба из Штатов.

– Почему так? Вы же говорили, что розенов и здесь хватает.

– Это у них вроде независимой экспертизы. Чтобы никто любимчиков не проталкивал. Приезжает посторонний человек, смотрит бумаги – и даёт оценку, чего стоит эта писанина. Но мы всегда получали материал первыми. Находили способ. Мало ли что? Вдруг там действительно открытие какое. Или документы окажутся в руках товарища из-за кордона – и пропадёт что-нибудь. Или важная информация уйдёт на сторону до того, как мы решим: отдавать её или нет.

– Обычно у нас было какое-то время, – добавил Псурцев, сжимая и разжимая могучие кулаки. – А тут историк-разгильдяй, дотянул до последнего момента. Обещал, обещал… Наконец утром сегодня материалы для доклада сложил по-человечески – и сразу намылился американке отдать. Вот ребята и поспешили. Грипп, народу не хватает. Отправили эфэсбэшников, а надо было ментов. Обычный сценарий: хулиганы дают по роже и отнимают сумку. Думали посмотреть, чего там у него есть интересного, – и потом обратно подбросить. Только номер не прошёл.

– Так это они «двухсотые»?! – изумился Салтаханов. – Вы хотите сказать, что студент завалил двух академиков?!

– Он не студент, он в Михайловском замке научный сотрудник, – с досадой поправил генерал. – А кто их завалил – большой вопрос. Бойцы-то мои были не фантики какие-нибудь. Проверенные офицеры, в «горячие точки» ездили…

Псурцев снова поднялся и зашагал по коврам.

– Историк не при делах. Обычный дохляк, очкарик… Там профессионалы работали. Сам прикинь: одному челюсть сломали, другому руку, и потом обоих расстреляли в упор из их же Пэ-эС-эСов! Оружие забрали, документы, стреляные гильзы – всё. Следов никаких. Мобильник Мунина выключен, не проследить.

– Пэ-эС-эС – это что такое? – спросил Салтаханов.

Псурцев поморщился. Вопрос был неприятный. В уставе Академии говорилось, что действует она в строгом соответствии с Конституцией и российским законодательством. Но…

– Это пистолеты спецназовские, – сердито буркнул генерал. – Бесшумные.

– Ого! Виноват… Хорошо у нас Академия упакована.

– Незарегистрированные они были! – Псурцев дал волю раздражению. – Что, не знаешь, как военные склады по стране горят? Под это дело снарядов и взрывчатки тысячи тонн списывают, ракет и патронов горы… Пистолеты – вообще мелочь. И нам они для дела нужны. Коллеги по старой памяти удружили. Стволы числятся сгоревшими, номера сбиты. Ну ты ж не зелёный, как хрен у лягушки! Понимать должен.

– Я понимаю, – успокоил генерала Салтаханов. – Но вы же сами сказали – дело деликатное. И мне с самого начала надо кое-что для себя уяснить, чтобы потом сюрпризов не было.

Псурцев тяжело облокотился кулаками на стол напротив гостя, наклонившись в его сторону.

– Сюрпризов у тебя будет выше крыши, – пообещал он, – уж ты мне поверь. У меня на это дело чуйка знаешь какая?.. Проморгали мы Мунина. Думали, обычная кабинетная крыса. Копается себе в бумажках – и пусть копается. А крысу, оказывается, плотно пасут. Причём намного плотнее, чем мы. Мунин, видать, нарыл что-то такое, за что двух человек завалить – раз плюнуть. Наши расслабились, нюх потеряли – и тут же огребли по самое некуда. Теперь пятками в грудь стучат: отомстим за погибших товарищей! Из-под земли достанем, на пятачки нарежем…

– А мне тут истерики бабские не нужны, – Псурцев убедительно помахал толстым пальцем перед лицом Салтаханова. – Потому что мы обязательно отомстим, достанем и нарежем, но спокойно, понял? Спокойно, профессионально и без жертв… с нашей стороны.

Генерал выпрямился и пошёл к письменному столу, продолжая бросать через плечо рубленые фразы.

– Действовать начинай немедленно. Задача – вычислить Мунина; понять, кто его пасёт, и найти документы. Самому не подставляться, ясно? Работай тихо, на рожон не лезь. Враг начеку и ловит каждое наше движение, так что… Всё необходимое будешь получать в приоритетном порядке: информацию, людей, ресурсы. С начальством твоим я решу, чтобы по службе не особо загружали. Все силы – на это дело. Записей никаких. Не обсуждать ни с кем. Докладывать только мне лично. Если справишься – сразу очередное звание, орден и так дальше. А если не справишься…

Псурцев сел за письменный стол и выдержал паузу.

– Если не справишься, – сказал он наконец, – я тебе не завидую. Потому что мы не имеем права не справляться. Там, где речь идёт о безопасности нации, офицер должен умереть, но справиться. Всё понял?

– Так точно, – ответил Салтаханов, поднимаясь.

– Ну вот и молодец, – генерал бросил ему пластиковую папку с документами, которая скользнула по длинному столу. – Если понял, иди работай.

Салтаханов взял папку, чётко развернулся через левое плечо и вышел из генеральского кабинета.

4. Дорогой гость

Варакса ехал дольше, чем хотелось бы, но появился быстрее, чем можно было предполагать.

Одинцов открыл дверь на звонок, и с порога услышал весёлый голос:

– А вот кому рыбки свежей ладожской?

Варакса шагнул в прихожую, молниеносно мазнул глазами по сторонам и одной рукой протянул товарищу мешок с рыбой, другой поддерживая его снизу: пахучий подарок прикрывал семидюймовый чёрный клинок боевого ножа Ka-Bar.

– Всё чисто, – поспешил сказать Одинцов и взял мешок.

Варакса расстегнул охотничью куртку, привычным движением убрал оружие в ножны и проворчал:

– Если чисто, чего было звать? Мы люди пожилые, нам нервничать противопоказано. Ничего себе, шуточки! Песенку он, понимаешь, забыл…

А в России зацвела гречиха,
Там не бродит дикий папуас.
Есть в России город Балашиха,
Есть там ресторанчик «Бычий глаз»…

Этот самодеятельный куплет на мотив старого танго звучал давным-давно, в прошлой – нет, даже в позапрошлой жизни. Неожиданное упоминание гимна их молодости в речи Одинцова прозвучало сигналом опасности.

Что представляет собой Вараксин любимый Ka-Bar? Для понимающего – нож на все случаи жизни. Для профессионала – ещё и оружие скоротечного, без фехтования, ближнего боя. А такого мастера, как Варакса, ещё поискать…

…и он примчался, готовый к схватке прямо в квартире. Старая школа! Хотя насчёт своего возраста Варакса кокетничал: всего-то пять лет разницы с Одинцовым.

– Я уж думал, тебя от грабителей каких-нибудь спасать надо… Так, а это ещё кто? – спросил он, увидев на диване в гостиной спящего Мунина.