Россия, лихие годы: рейдерский захват

– Да… выкинули, с месяц как. На кой я им. Ну и они мне, взаимно. Но эти акции, сколько ни есть – все мои, продать им – шиш. Я тридцать лет тут пахал! Что мое, то мое. Как ты его, однако! Бац – и он лег прям рядом, меня аж ветром обдало. Готов… Ну, ты дал! Боксер, что ли?

– Был.

– Мастер небось?

– Он. Что у вас в субботу?

– Собрание акционеров. Внеочередное. Торопятся.

– Что за спешка?

– А то, что хапнули в мае-месяце, и теперь продать хотят.

– Что хапнули?

– Завод наш хапнули. Еще акций навыпускали, и себе же по дешевке продали. Ворье, я ж говорю. Наши-то акции, первого еще выпуска, вдвое подешевели оттого. Как с дурачками с нами. Теперь у них у каждого по контрольному пакету. Хозяева. А ты мне протокол собрания того майского покажи! Чьи там подписи стоят, а? Нет, молчок, только дубинкой. То ж курица левой лапой протокол подписала. Фальшак! За дураков нас…

– Кто покупает?

– А хрен его знает. Разве нам докладывают! Да что им, кирпичи наши нужны? Ради бога, не смеши меня. Земля им эта нужна, ее они хотят. Знаешь, почем она здесь, столичная? То-то. Да они выкинут всех наших работяг на следующее утро. Они зачем сюда комиссии каждый день водят с проверками? Чтоб закрыть эту лавочку. И жителей местных натравили – маршировали они тут все, махали своими плакатами да красными флагами, кричали чего-то. Пыльно им стало. Что, раньше тридцать лет не пылили и не душили? Тогда не замечали, а тут вдруг плохо стало. Сейчас тут вообще пыли нет, завод стоит, как на ладан дышит. За дураков-то нас не держите!

Мужик уже сильно качался, – тяжкая доля у нашего акционера. Я протянул ему на прощание ладонь, он схватил ее и сжал обеими руками.

– А ты – молоток. Как ему врезал! Спасибо тебе, ей богу. Я как в кино на это смотрел, снизу-то…

3. МегаФинанс

Утром я сел за компьютер. «МегаФинанс», финансовая компания, в Интернете она имела свой сайт. Любые финансовые услуги, все, что душа пожелает: выпуск или скупка акций, объединение предприятий – читай, и их захват, – биржевые и валютные операции. Разумеется, все законно. О стоимости услуг не упоминалось. Фамилии и имена также были излишни. Но номер телефона – пожалуйста.

Я набрал его. Вышколенный молоденький женский голос: "Компания МегаФинанс, доброе утро, чем можем быть вам полезны?"

– У меня проблема, но не для телефона. Когда я могу подъехать? Мне нужно высшее руководство.

– Вы представитесь?

– Пока нет.

– Вы можете назвать суть дела?

– Большой завод. Большие деньги. Вам это достаточно?

– Минуточку, – но ждал я несколько секунд, и опять приятный голосок: – Борис Михайлович может вас выслушать в два тридцать. Вам удобно?

– Вполне.

Снаружи офис был свеженький, с иголочки, – трехэтажный особнячок нежного сиреневого цвета. Но подступившие сбоку от пятиэтажки жестяные гаражи-тенты портили вид, заметно снижая задуманный первоначально высокий класс. Около них я и поставил свой мотоцикл.

На входе два охранника в форме. Оба – как быки. Один за столом, со списком, – и я ему протянул свое водительское удостоверение. Второй чуть поодаль – стоит в классической позе полицейского – руки скрещены на груди, ноги расставлены, гордый взгляд. Поразила меня их униформа – копия летней формы нью-йоркского полицейского. Все до мелочей: темно-синий индиго, покрой, ремни, открытая кобура с торчащей рукояткой пистолета, и даже над левым нагрудным карманом каждого – крупная белая звезда шерифа. Я сразу почувствовал себя, как в Голливуде.

Гостей в этой фирме одних не оставляли. Меня сопровождал второй из ньюйоркцев. Перед закрытой электронным замком стеклянной дверью – взмах магнитной карточки, – и она беззвучно распахивается. Под ногами ковры, над головой повсюду видео-глазки наблюдения, кондиционированная прохлада и тишина – именно такие условия любят большие деньги.

Но я до сих пор ничего не смог придумать для первых слов, – что-нибудь да подвернется на язык.

За дверью секретарша. Скользнула глазами по моему мотоциклетному пропыленному облачению, но ни малейшей удивленной реакции. Сопровождающий ньюйоркец отошел от меня к свободному креслу и присел.

– Директор ждет вас, – пропела секретарша.

Директор оторвался от своих бумаг на столе, когда я уже сделал несколько шагов от двери. Без улыбки он указал рукой на кресло и остановил на мне глаза.

– Слушаю вас, господин Соколов. – Можно было только подивиться, как у них поставлено дело: они узнавали имя каждого, кому назначали встречу.

Я присел, вынул из кармана книжку с врезанным диктофоном и небрежно положил ее на стол. Тот настороженно на нее покосился.

– Я у вас по чужому личному делу. Мне поручили одну работу, и она привела меня к вам.

Я окинул глазами кабинет. Все дорого, классно, изумительный дизайн – стекло, полированная сталь, и в контрасте с этим – антикварная тибетская бронза. Я намеренно тянул, и он, ощутив замедление своего нервного ритма, порывисто взглянул на часы.

– Почему вы решили, что мы можем вам помочь? – Я почувствовал, что начал раздражать его. Тонкий его нюх никаких серьезных денег за мной не ощутил. Он только терял со мной свое драгоценное время.

– Я выполняю работу для господина Софронова, вы с ним знакомы.

Он медленно откинулся в назад кресле и закинул обе руки за затылок. На лице впервые появилась легкая улыбка и интерес.

– Ах, вот оно что…

– Откровенно говоря, я пришел не говорить, а выслушать вас.

– Забавно. Мне он о вас не упоминал…. Мы с ним обо всем договорились. Или нет? Что-то еще осталось? Не понимаю! – возбуждаясь, он загибал нотки своего голоса вверх, заканчивая почти фальцетом.

– Вы очень на него давите. Отпустите слегка.

– Вы что, новый переговорщик? Свой иск мы заберем из суда, когда увидим подписи на договоре. Вы в теме?

– Не в деталях.

– Чем быстрее мы с ним договор подпишем – легче будет затормозить. Уголовное дело – это серьезное дело. Затянет – посадят. В тюрьму посадят. Его, лично! Я ему все объяснил!

Об уголовном деле я не был наслышан от Софронова. Но это было обычным сопровождающим ходом, – липовое уголовное дело, открытое купленными ментами для пущего напряжения, – авось нервишки не выдержат. Передо мной сидел типичный хищник, агрессор. Рейдер за чужим добром. Плохой персонаж. Хотя, пожалуй, все в природе нужно, как и волки – санитары леса, и щуки в озере, чтоб караси не дремали. Так было и в мутных водах нашего дикого капитализма. В его заводях было полно жирных, заворовавшихся красных директоров, не умеющих работать в рынке, разваливших и разворовавших налаженное при коммунистах дело, – в недавнем прошлом самих коммунистов-ленинцев, а теперь откровенных хапуг. Но только что за манеры, господа волки!

– Вы, может быть, возьмете деньгами? – Я начал импровизировать. Во мне тот видел и слышал кого-то другого. Меня это вполне устраивало: где-нибудь он да приоткроется.

– Таких денег, какие мне нужны, у Софронова нет. И никогда уже не будет. Проворовался он со своими, с позволения сказать, менеджерами, – так теперь сядет. Не хочешь сидеть? Тогда отдай. Не ты завод строил, не твой отец, и не дед. Ты у родной страны оттягал его втихую, а теперь еще у акционеров воруешь. Попался на аренде – так не пикай. Печатай договор и подписывай, пока я согласен. Слушайте, зря мы месяц битый толковали, время теряли? Завтра же собрание!

– Вы свое заявление заберите сегодня. До собрания. – Меня несло куда-то, но он сам мне выкладывал панораму поля «боя».

– Э нет, дружок. Пока рыбка в воде – крючок в губе. Завтра с работягами вашими разберемся, во вторник подпишем, по бокалу выпьем, – вот тогда.

– Слишком давите. Нехорошо это.