Одиннадцать дней, одиннадцать ночей

Его рабочая смена подошла к концу.

Глава 3.

День третий.

Утро выдалось замечательным. Солнце ярко светило в окна и, по-видимому, радовало местных птах, которые неустанно напевали свои веселые мелодии. Фрэнк ещё был на работе. А пока его не было, Мерлин решила направиться в церковь. Ей мучительно захотелось встретиться с Богом в его обители и излить ему всё то, что накипело у неё в душе. То смятение чувств, в котором находилась Мерлин последние дни, очень давило на неё, и она надеялась, чисто инстинктивно, что после посещения ею церкви всё пройдёт.

Войдя в храм, Мерлин сразу почувствовала себя спокойнее. Покой, царивший здесь, сразу захватил её. В церкви она ощутила огромную силу Бога, и эта сила как будто укрывала Мерлин, отделяла от суетности и тревог внешнего мира. Она остановилась, наслаждаясь чувством покоя, которое разливалось по всему её телу. Именно тут она вдруг ощутила центр мироздания и почувствовала себя очень маленькой частицей чего-то несоизмеримо большего. Она снова пережила себя маленькой девочкой, очень маленькой, словно ей удалось окунуться в своё далёкое детство, когда ещё не осознавала свои поступки, и они ей прощались слепою любовью родителей. Мерлин почувствовала, что Сила и Разум, находящиеся здесь успокоят её душу и дадут необходимую энергию.

Женщина стояла, очарованная своими необыкновенными ощущениями, чувствовала их всем сердцем и заворожено смотрела на статую Христа, когда услышала звук приближающихся шагов. Она обернулась и увидела священника. Он приветливо улыбался.

– Здравствуйте, дочь моя, – приветствовал он. – Вы в первый раз посетили церковь?

Мерлин отрицательно мотнула головой.

– Нет, святой отец.

Она соврала. После замужесства она ни разу не была в этой церкви. Зачем? Она и сама не знала.

Священник понимающе опустил голову. По-видимому, он знал всех своих прихожан в лицо. Но виду не подал.

– У вас был такой вид, будто вы впервые пришли в церковь. – Немного извиняющимся тоном сказал он. Его вид по-прежнему выражал дружелюбие. Мерлин пожала плечами.

– Может быть. Я давно не была в церкви.

– Вы не хотели бы исповедоваться? – спросил священник.

– Да. Да, конечно, – согласилась молодая женщина.

– Тогда пройдите, дочь моя к этой ширме.

Женщина зашла внутрь и села на скамью. В окошечке за решёткой послышалось какое-то движение. "Наверное, священник," – Подумала она и в следующий момент услышала его голос:

– Что тяготит твою душу, дочь моя?

Мерлин начала свой рассказ после некоторого замешательства. Она не знала, что должна поведать этому совершенно чужому ей человеку. Но чувства, обуреваемые ею, взяли вверх. И рассказ о своей жизни полился из нее полноводной рекой. Она поведала каким раем казалась вначале супружеская жизнь и во что превратилась сейчас. Мерлин обвиняла своего мужа в этом.

– Скажи, дочь моя, – в наступившей паузе прозвучал голос священника. – А не пыталась ли ты выяснить, почему произошли такие перемены в нём?

– Пробовала, святой отец, но Фрэнк не идёт ни на какие контакты. Он стал отчуждённым, даже диким в последнее время.

– Но ведь ты могла разбить этот панцирь отчуждённости, за которым он отгородился от тебя, своей любовью и лаской, – возразил он. – Господь сказал: Да возлюби ближнего своего!

Мерлин грустно покачала головой.

– Не думаю, – произнесла она. – Я пыталась, но…

Она всхлипнула.

– А потом произошёл этот случаи.

И Мерлин рассказала о том, как Фрэнк пытался её задушить.

– Господи, – прошептал священник. – Похоже в него вселился бес

Мерлин смахнула слезу и продолжила:

– А затем… Я не знаю, как это получилось. Но я изменила мужу с нашим соседом. Он оказался очень милым и добрым молодым человеком. Наверное, мне очень не хватало любви в последнее время, поэтому я решилась на такой неблаговидный поступок. Вот и всё.

Мерлин закончила свой рассказ. Повисла гнетущая тишина. Она смотрела на решётку, пытаясь увидеть выражение лица священника, но темнота, царившая за ширмой, мешала ей. Она тщетно ждала ответа, но священник молчал.

– Святой отец, – позвала она.

Тишина. Лишь слабое потрескивание сгораемых свечей нарушало её. Вдруг пронзительный вопль разорвал тишину.

– Шлюха! – голос разливался под сводами церкви, опошляя торжественную тишину. Мерлин отпрянула и попятилась. Ужас вперемешку с удивлением застыли на её лице. Голос пронзил её сердце. Она узнала этот голос. Фрэнк?! Но этого не может быть. Она бросилась прочь от исповедальни, перевернув скамью.

Мерлин бежала мимо рядов, не оборачиваясь, и не могла видеть, как из-за ширмы вышел священник, его лицо выражало неподдельное недоумение и ужас. Поведение прихожанки весьма удивило его и расстроило.

Когда Мерлин подошла к своему дому, она уже немного успокоилась. Произошедшее никак не могло уложиться в ее голове. Однако робкие ручейки логики сливались воедино, вырисовывая наиболее ясную картину. Женщина решила списать происшедшее на чью-то глупую, жестокую шутку. Наконец, какой-нибудь шутник иог облачиться в одеяние священника и пошутить над ней. К тому же, она не посещала местную церковь до этого и не знала, как выглядит священник. А как быть с голосом Фрэнка? Логика опять нашла ответ: просто похожий голос. Так, усмирив свое смятение, она возвращалась почти выбросив из головы случившееся. Поправив растрепавшиеся волосы на голове, она вошла в дом. Фрэнк был уже дома.

– Где ты была, дорогая? – спросил он. В его голосе звучала притворное участие. – Надеюсь, ты зашла к своему врачу? – и он покрутил указательным пальцем у виска. Мерлин стало противно, и она отвернулась, ничего не ответив. Но, несмотря на её молчание, Фрэнк не унимался.

– Ты стала неверной женой, Мерлин, и тебе это просто так с рук не сойдёт. Ты хочешь отнять у меня дом? Да? Не получится! – Фрэнк начал распаляться. Его глаза сверкали яростью и… безумием. Размахивая руками, он ревел на весь дом:

– Ты сгоришь в аду, сука!!!

– Боже, – шептала бедная женщина. – Спаси и сохрани.

Такого гнева ей ещё никогда не приходилось видеть у человека. Весь дом дрожал от дикого рёва Фрэнка. От страха Мерлин забилась в угол и оттуда наблюдала за разбушевавшимся мужем.

– Ты думала, что проведёшь меня?! Не-ет. – Фрэнк наступал на неё. Со стола он схватил огромный кухонный нож и осклабился. – Ты сгоришь в аду, драная сука, прямо сейчас. – Он неумолимо приближался. Из уст напуганной женщины вырвался слабый стон. Она почувствовала, что теряет сознание…

… Придя в себя, Мерлин с огромным удивлением обнаружила, что жива. Но её изумление выросло ещё больше, когда она увидела рядом с собой Фрэнка. Он держал её голову в своих руках и подносил к её губам стакан воды. Заметив, что она пришла в себя, он спросил:

– Что произошло, милая? Как ты себя чувствуешь?

Она отпрянула от него как ужаленная и уже на расстоянии внимательно взглянула ему в глаза.

– Может быть, ты объяснишь, дорогая, что здесь происходит? – настаивал Фрэнк. – Почему когда я пришёл с работы, ты лежала в обмороке? Что с тобой происходит, Мерлин?

Он приблизился, к ней и обнял за плечи. Она не сопротивлялась и больше не могла. Она слишком устала. Она была сбита с толку. Тем более что Фрэнк сейчас был таким, каким она его любила когда-то. Обнявшись, они стояли против зеркала, и Мерлин посмотрела в него. На своём лице она обнаружила несколько кровоподтёков.

Фрэнк Гилсби сидел в гостиной своего дома и размеренно потягивал виски. Мерлин не было дома, и Фрэнк серьёзно задумался над тем, где могла быть его жена. Странное чувство охватило его, это было похоже на смесь ревности и беспокойства. Ревность не была такой жгучей и яростной, какой страдают молодые любовники, просто что-то защемило в груди. Но это не значило, что любовь угасает, отнюдь нет. Совместно прожитые годы оставили в душе Фрэнка, свой след – веру в любимого человека. Беспокойство, охватившее его, подтверждало эту веру. Он очень волновался и боялся, не случилось ли чего с его супругой.

Но, властвующие над ним чувства не мешали ему ощутить ещё одно, более непонятное и непостижимое разумом чувство. В последнее время он начал ощущать нечто тяжёлое, как туча в грозовом небе, но не осязаемое окружает его. Фрэнк ощущал запах озона в воздухе – он был также наэлектризован, как перед грозой. Это нечто сжималось вокруг, и Фрэнку становилось тяжело. Двигаться, спать, есть, заниматься любовью, наконец, жить и дышать становилось всё труднее и труднее. И это нечто начинало сводить его с ума. Фрэнк начал пить, чтобы не ощущать давления ЭТОГО, которое нависало, сжимало свои крепкие руки на его шее. В перерывах, во времена жуткого похмелья, когда дурман освобождает сознание, и чувства обострены, он начинал понимать, что в этом каким-то образом замешана его жена, Мерлин. Он мог только чувствовать это, но не осознавать. Но та безумная ночь!… Фрэнк не мог понять своей роли в этом спектакле, но ощушал, что вокруг него все декорации двигаются, исполняя свои роли, кольцо необратимо смыкается. От этого ему стало не по себе.

– Ты уже дома? – Мерлин вошла в гостиную. Она вернулась, но была не в себе. Её взгляд блуждал по потолку, стенам, полу, выискивая чего-то, но никак не мог остановиться на муже.