Свой чужой ребенок. Повесть

А в пятнадцать – ещё серьёзнее, тем более что речь идёт о первой любви. Но этого не осознали до конца отец и мать Катерины. И тем самым жестко и безжалостно сломали ей жизнь. Зато переехали в Москву, устроили дочь в престижный вуз, и в результате она начала вести откровенно вызывающий «мажорный» образ жизни, со всеми вытекающими отсюда последствиями. И только в редкие минуты уединения на неё находило сожаление, и тоска по утраченной возможности стать счастливой.

Как точно сказал Аристотель, что «воспитание – в счастье украшение, а в несчастье прибежище».

Именно воспитания не хватило ни родителям, оно не стало их «лучшим припасом к старости», ни, в конце концов, дочери, превратившись в предвестник вполне реального её будущего одиночества.

О воспитании самой Светланы Петровны автор рассказывает так:

«Будучи из простой рабочей семьи, маленькая Света всегда отличалась целеустремленностью. Отец – машинист тепловоза, мама – диспетчер на железнодорожной станции не нарадовались на ребенка. И учеба в школе у нее ладилась, и общественная деятельность давалась. Очень активный ребенок. В начальных классах Света была лидером октябрятской звездочки, потом руководила пионерским звеном. А в старших классах и в техникуме даже была членом комитета комсомола школы. Света быстро сообразила, что общественная деятельность – залог успешного будущего. Откуда это было у нее? Никто не знал. Постигала сама. Родители практически не участвовали в ее судьбе. И не потому что относились к ребенку безразлично – нет. Они ее очень любили и по-своему баловали, как могли. Просто у них не было времени на всякие разговоры «по душам», да и не принято это было в их среде.

А когда наступили восьмидесятые, а за ними девяностые, Светлана Петровна резко осудила «коммунистическое прошлое» нашей страны и стала ратовать за восстановление национальной духовности и свободы слова. Ее заметала прогрессивная профессура института, оценила деловую хватку студентки. И как-то само собой получилось, что Светлана Петровна оказалась на административной работе в центральной городской клинике.

Дальше пошло как по маслу – в год на ступень выше.

Общего у них с подругами было мало, за исключением беззаботной юности. Но они регулярно встречались. Инициатором этих встреч всегда выступала Светлана Петровна. Видимо по старой привычке – жажда чего-нибудь организовать.

Катя как-то услышала случайно разговор родителей. Отец интересовался, зачем это мама дружит с «деревенщиной». Мама ответила, что дружить с кем-то надо, и что среди так называемого «уездного высшего света» быстрее найдешь врагов, чем друзей. И это было правдой».

Ещё морально не окрепшее мировоззрение Кати вот такими маленькими свидетельствами лицемерия взрослых постепенно заражалось недоверием к старшим.

И, как ни парадоксально, получилось, что к воровству её счастья – женского, личного – стали причастны самые близкие люди. Лицемерие отца и матери породило не только отчуждение с Катей, оно подорвало исконные основы родства. О подобном конфликте пишет Ди Снайдер в известной книге «Практическая психология для подростков, или как найти своё место в жизни».

«Мой отец был един в двух лицах – сегодня он был самым потрясающим парнем на свете, назавтра жизнь с ним превращалась в сущий кошмар. Я не хочу обвинять родителей во всех своих недостатках, но многие из моих страхов и предубеждений – это последствия непредсказуемого поведения отца… Мы и раньше-то не очень ладили, но, когда я стал подростком, мне стало казаться, что мы вообще говорим на разных языках. Беседуя с друзьями, я понял, что не являюсь исключением, подобные ситуации возникали почти в каждой семье. Часто можно было услышать комментарии вроде: «Мои предки совсем чокнулись!» или «Я ненавижу эту сварливую парочку!»

Во многом схожий детско-родительский стресс, описанный в повести, мог бы быть предотвращён, если бы в семье Фёдоровых царила атмосфера чуткого признания прав друг друга, если бы оказавшегося на поверку хорошего парня из рабочей скромной семьи они приветили, а не подвергли презрению.

Эту мысль Д. Плынов подчеркнул особо, рисуя сцены службы Анатолия в Чечне, где он проявил себя и мужественным, и ответственным, и деловым. Эта глава очень сильная по своему эмоциональному накалу, особенно раздел, где речь идёт о ремонте Анатолием мотоцикла для чеченского ветерана Великой Отечественной войны старика Хамзата.

«Спасибо тебе командир за солдата, – старик протянул подполковнику предназначавшийся Толику стакан.

Станислав Алексеевич взял его, посмотрел на отблески костров в нем, на секунду задумался и произнес:

– Младший сержант Маслов, я приказываю Вам выпить этот стакан за здоровье деда Хамзата.

– Нет, командир, – перебил его старик, – пусть выпьет за то, чтобы не было войны.

Дед Хамзат немного подумал и добавил:

– Особенно между братьями! Мы все дети одной страны!

Значит, братья!»

Как же так получилось, что в трудовой семье из «хулиганистого» подростка, знающего цену трудовой копейке, вырос именно гражданин, а в чиновничьей «крутой», не знающей ни в чём недостатка в конечном итоге взбалмошная циничная «мажорная» личность?

Ответить на этот вопрос писатель предлагает читателю.

После прочтения повести остаётся ощущение, что повесть не закончена. Кажется, Дмитрий Плынов замолчал в самый неподходящий момент, когда через несколько лет Анатолий едет в Москву, а Катерина, уже москвичка, вдруг вспоминает о прошлом…

Но, как заметил Кецалькоатля (Божество Америки), «даже молчание может быть частью молитвы». В данном случае – авторской молитвы за судьбу и лучшую участь наших детей.

Но рассказывать об этом уже будут читательское воображение и сама жизнь.

Светлана Андреевна Демченко – кандидат философских наук, доцент, член Союза писателей России, член Русского общества им. А. С. Пушкина Международного Совета Российских Соотечественников, вице-президент Института Содействия Развитию Гражданского Общества, член Международного Клуба православных писателей «Омилия».

ГЛАВА I

1

К зданию областной администрации подъехала белая «Волга» с красными крестами на передних дверях, капоте и багажнике. Из неё вышла красивая ухоженная женщина сорока лет. Строгий темно-синий костюм, туфли на высоком каблуке, горделивая осанка, легкий макияж на лице и короткая стрижка говорили о том, что эта женщина не просто врач. Захлопнув за собой дверь, она небрежно махнула рукой водителю и смело направилась к центральному входу властных апартаментов.

Казенная архитектура главного в области строения ничем особо не отличалась. Олицетворение советского прошлого. Глядя на это сооружение, приходит мысль, что обкомы, исполкомы, профсоюзы так и не съезжали со своих мест. Основным преобразованием была лишь смена флага да табличек по бокам массивной двустворчатой двери. Теперь на них написано: «Губернатор области» и «Администрация области». Даже гербы на фасаде прежние, советские. Наверное, это и не важно, как внешне выглядит аппарат управления. Важно, чтобы в людях, восседавших за этими гербами, произошли принципиальные изменения.

Однако не всё так просто. «Три кита» бюрократии продолжали править в стране. И чем дальше от Москвы находилась область, тем незыблемее они стояли на страже чиновничьего благополучия. Неумеренный карьеризм, раболепное почитание вышестоящего, круговая порука, названная теперь политической элитой, – залог продвижения и достатка.

Женщина, приехавшая на медицинской машине, уверенно распахнула входную дверь и направилась на второй этаж, в кабинет заместителя губернатора области Фёдорова Владимира Сергеевича. Дежуривший на пропускном пункте милиционер знал её в лицо. Он не мог не знать главного врача Центральной областной клиники, которая к тому же была женой того самого заместителя губернатора.

Светлана Петровна Фёдорова вошла в приёмную мужа. В ней кроме секретарши Гали никого не было, что весьма редкий случай. Не удостоив её своим вниманием и даже не поздоровавшись, главврач открыла дверь в кабинет:

– Володя, ты скоро? Мы же с тобой договаривались. Или ты опять забыл?

– Да-да, Светик! А я уже почти готов, – Владимир Сергеевич засуетился, собирая в стопку служебные бумаги.

– Через полчаса начнут собираться гости. В ресторане почти всё готово. Я заезжала туда. А мы ещё подарок не купили. Или ты хочешь испортить праздник единственной дочери? – Светлана Петровна отчитывала мужа, как пациента, нарушившего пастельный режим. Её слова звучали негромко, но жёстко, не давая шанса возразить.

Владимир Сергеевич нажал на кнопку селектора и отрывисто произнёс:

– Выхожу!

Это означало, что через минуту его водитель должен подать служебную машину к центральному входу администрации.

– Дорогая, на моей поедем?

– Да! Свою я уже отпустила.

Фёдоровы вышли из здания и сели на заднее сиденье темносиней «Ауди».

– В торговый центр «Калипсо», – скомандовал Владимир Сергеевич, водителю.

Машина резко тронулась с места, сделала круг на площади перед зданием и выехала на городские улицы.

– Я уже всё придумал, – Владимир Сергеевич поёрзал и сел к жене полубоком. – Мы подарим нашей Катюшке профессиональный цифровой фотоаппарат.

– Не дороговато будет?

Жена сделала вид, что возражает.

– Что ты! Нормально! Я уже Альберту позвонил, он сказал, что сделает большие скидки и подберет самый лучший.

Альберт был единственным владельцем самого крупного в городе, да и в области, торгового центра «Калипсо». Владимир Сергеевич познакомился с ним три года назад. В то время Альберт искал подходы к администрации города, чтобы выиграть тендер и получить землеотвод в самом престижном месте в этих краях, недалеко от железнодорожного вокзала. Фёдоров тогда работал в городском комитете по надзору за землепользованием. Кто их свёл – уже все забыли, но с тех пор они называли друг друга друзьями.