Твоя внутренняя сила!

О себе

Детство и юность

Анализируя свое детство и детство сегодняшнего поколения, я вижу огромную разницу в воспитании и развитии детей. Сегодня у детей есть все – стоит только зайти в игрушечный магазин и волшебство на выбор. В моем же детстве ничего подобного не было – почти все творилось собственными руками. И сейчас, рассказывая сыну устройство рогатки или двигателя автомобиля, я испытываю гордость за свое детство.

Я родился в маленькой деревне, Свердловской области. И в моей памяти остались не столько живописные места, сколько запах сенокоса, посевных и уборочных работ. Запах настоящей зимы и лесорубных костров. Запах охотничьих испытаний и утятницы в котелке. Запах утреннего солнца и сверкающей росы.

Не знаю, как тебе, но, на мой взгляд, образы прошлого без запаха мне кажутся пустыми. Сейчас, живя в городских трущобах, я отчетливее отличаю запах-вкус природы от города. Поэтому, я целенаправленно держу в себе запах и вкус детства: бабушкиных щей, охотничьего ружья отца, амбара деда и т.д.

К 7 годам своей жизни я умел играть в карты, домино, шахматы, бильярд. Умел замещать родителей в воспитании младшего брата. Умел читать и писать (по-детски).

К 14 годам я освоил управление домашним хозяйством. Умел управлять всеми видами сельхозтехники и участвовал в посевных и уборочных процессах совхоза. Прошел с интересом сложное испытание: научился самостоятельно управлять зерноуборочным комбайном, в котором много различных функций. И как результат: попал в районную газету одним из лучших стажеров-комбайнеров.

Я легко осваивал технику и новые территории – тяга к развитию была с самого детства.

В деревне была школа, в которой было только три класса. Я был лучшим, был отличником, и люди на меня смотрели, как на хорошо-воспитанного мальчика. А 4-11 классы, я заканчивал в селе, в интернате: 6 дней в интернате, 1 день дома. И изменение реальности, как новая жизнь в интернате, сильно подкосило меня.

Во-первых: отрыв от родителей, от привычной жизни в 10 лет – это было больно, очень хотелось домой.

Во-вторых: в обществе новых одноклассников я мгновенно потерял статус отличника. В классе оказались ученики, которые превосходили меня в обучении. И на каждом предмете были разные учителя (в деревне был один учитель на всё и на всех).

И эта новая реальность подтолкнула меня к побегу из интерната. Я бежал 12 километров домой, к маме и думал, что мама меня поймет, поможет. Но я получил облом: мама отвезла меня обратно.

Я не понимал ее: почему она со мной поступает так жестоко? И у меня внутри шел какой-то не понятный процесс, в котором формировалось новое отношение к маме. В результате я потерял ее, и я потерял дом внутри себя.

Желание скорее приехать домой больше не появлялось. На выходных я старался меньше находиться дома: больше находился в лесу, на охоте или просто прогуливал по лесу собак. Домой меня тянули: собаки, охота и техника. А внутренняя связь с родителями была разорвана, и я это понимал с каждым годом всё лучше и лучше.

Со временем обида загладилась, отношения с родителями настроились, но само чувство, что они мои родители исчезло. А годам к 25 я вообще стал испытывать чувство вины. Таким образом, это яркое и детское событие осталось в моей памяти и имело огромное влияние на мою жизнь, на отношения с женщинами и на воспитание детей.

Но и так же, в том десятилетнем возрасте я входил в условия самостоятельной жизни. В школе легко осваивал все предметы и не испытывал серьезных проблем в обучении, но и больше не горел желанием стать отличником. Старался принять участие во всех праздниках и мероприятиях класса и школы.

Наибольшим успехом пользовался в спортивных играх: футбол, волейбол и т.д. С трудом давался мне хоккей – много шишек пришлось набить, прежде чем занять первое место по району среди вратарей по хоккею с шайбой.

Так же, я много читал и в основном держался детективного жанра. Эти книги наполняли меня вдохновением через раскрытие тайн и секретов, необычное мышление и великолепное поведение героев. Здесь я ощущал в себе новое качество: копать до сути, раскрывать истину.

Была у меня и любимая книжка «Рассказы о Суворове», которая, в конечном счете, повлияла на выбор направления моей жизни, моей судьбы. Суворов – это для меня великий наставник.

Как бы там не было, моя детско-подростковая жизнь была наполнена любовью семьи. Мои родители, дедушки и бабушки были заинтересованы в моем развитии. И кроме чувств ко мне, они проявляли любовь в виде передачи мне своего опыта, своих навыков, и каждый старался вложить в меня самое лучшее.

Папа обучил меня почти всему, что умел делать сам. Его маму, бабушку я плохо помню – мне было 2 года, когда она умерла. Его отец, дед – он меня всегда баловал сладостями и легко давал свой мотоцикл.

Мама, своим переживанием все время направляла мой взор на чувства. Кроме ума, у меня было развито чувство уважения к старшим. И вообще, я умел проявлять сострадание, заботу о близких, умел жалеть. Ее мама, бабушка – она заложила базовый фундамент в дошкольном возрасте: я знал все революционные и военные песни. Патриотизм был развит на высоком уровне.

Ее отец, дед – кроме различных навыков давал мудрость жизни! Организованность и порядок в управлении хозяйством, лидерство в обществе и всегда конкретика, и плюс к этому, разбирался в политике. В его голове был осознанный опыт нескольких эпох. Жаль, что я поздно сообразил, чтобы полностью перенять его опыт жизни. Сейчас таких людей мало, кто бы блистал своей мудростью…

Оканчивая школу, нужно было определяться с будущим. В институт я не хотел идти – к этому времени вкус к обучению пропал полностью. Вообще трудно было определиться с будущим – время было не понятное. И единственный шаблон в голове: схожу в армию, а там будет видно.

И после школы я устроился в совхоз, ожидая повестку. К этой работе я был полностью готов: у меня были права тракториста, комбайнера, мотоциклиста и водителя. Был хороший опыт, и руководство мне полностью доверяло. По сути, будущее, как бы было определено: после армии меня ждал родной совхоз.

Армия

Армия всегда воспринималась мной, как этапом становления мужчины. Это было достойное испытание, через которое я просто был обязан пройти. Не с целью отдать долг государству, у меня даже в голове такого не было, а с целью полноценности себя – готовности к созданию семьи, и жизни в целом.

И потом, воинственные персонажи книг и фильмов вдохновляли меня на подвиги, и армия – это был единственный вариант, где я реально видел реализацию геройства (бабушкины песни здесь тоже играли свою роль). Поэтому я с радостью отправился в новый путь.

Попал в Москву… 95 год – смутное время для армии, и хорошо развитая дедовщина. Но, тем не менее, командиры все-таки служили и порядок держали. А я старался избегать конфликтов, хотя и не всегда получалось. Главное: органы на месте и кости целы.

А вот переоценка опыта в новой реальности происходила мощно. Совсем неожиданным для меня стало первое письмо от мамы, вызвавшее эмоциональный срыв. Слезы залили все письмо, текст размывался, и я его кое-как прочитал. До сих пор не могу вспомнить, что там было написано.

Говорят, что в армии, как себя поставишь, так и будешь жить. Я с этим не соглашусь. Армия – это как крайность, в которой проявляется истинная суть человека. Если был «гнилым» на гражданке, то «гниль» все равно проявится. Если был наглым, то наглость и проявится.

Я же был готов к подобному: 7 лет интернатовской жизни сформировали определенный стереотип поведения. И при унижении «дедами» я спокойно относился к обстоятельствам, понимая, что это не лучший способ подавить младшего и показать свою крутизну. Поэтому, я не обижался и не злился на «дедов», и мести не хотел. Как-то больше пытался создавать хорошие отношения.

Но сильнее меня привлекали «деды», возвращавшиеся из боевых действий, из Чечни. Мне казалось, что им очень повезло, что они герои и им есть, чем гордиться. Хоть нас и пугали, что это самые злостные «деды», и держаться от них нужно подальше, я все-таки старался приблизиться и узнать больше о войне, о Чечне.

В Москве я не успел дождаться младшего призыва – добровольно улетел в Чечню. И в какой-то степени я оказался в своей реальности. Грязь, палатки, костры, каша, автомат под рукой, техника – реальные условия боевых действий.

С «дедовщиной» здесь оказалось проще, хотя нас и пытались в начале запугать. Выход нашелся быстро: я помог отремонтировать Камаз-бензовоз и стал стажером «деда».

Потом был первый обстрел. Сильно испугаться не успел, но все-таки жизнь близких мне людей успела мелькнуть в голове. В тот момент, я больше наблюдал за майором, который под свистом мин шел по территории и разгонял растерявшихся «воинов». Меня такое бесстрашие больше впечатляло, чем сам обстрел.

Это уже потом, когда все закончилось, полезли осознания и страхи. На начало обстрела я стоял на посту артбазы. И как только все началось, я, испугавшись покинуть пост, спрятался под рядом стоящих ЗИЛ-водовоз. Если бы хоть осколок от мины попал в снаряды артбазы, то от меня бы ничего не нашли. И тогда я впервые осознал смысл рождения в рубашке. После этого я стал более осознанно относиться к боевым действиям – мой поиск героизма отошел на второй план.

И здесь я встретил младший призыв, но так никого и не ударил, и не унизил. Мне было легче по-человечески попросить или договориться что-либо сделать, чем заставлять и унижать. Потом вернулся в Москву и уже столкнулся с полным составом младших.

Помню один случай. Я задремал в роте на подоконнике и вдруг получаю «лобаря» (ладошкой в лоб). Открываю глаза и вижу молодого. Я сначала не понял, с чего вдруг он решился на такой шаг. А потом увидел своего «друга-чеченца», который так и хотел, чтобы хоть раз, но я ударил младшего. Разбираться пришлось с другом…

Ненавижу, когда людей заставляют делать что-то против их воли. Я в интернате все это пережил. Я только один раз бился с младшим себя на один год. И в этом бою, ребята, старше меня на три года, заметили боксерские качества. Вот с ними я потом и бился в кровь (как бы они меня тренировали). Я несколько раз был в нокауте, но это было не стыдно, это было гордо. Биться с теми, кто сильнее тебя – это достойно.

Но еще больше меня раздражает, когда унижают людей, чтобы над ними поглумиться. Я так и не могу этого понять и принять. Но, зато я уяснил: сила может творить мир. Она может сдерживать агрессию, она может влиять на страх агрессора, давая жить спокойно другим людям.

И младшие в интернате, и младшие в армии – это было для меня одно и то же. За полтора года службы я два раза прошел через «дедовщину» (постоянное место дивизии и горячая точка), и на младший призыв я смотрел, как на своих воинов, а не как на рабов. Внутри меня всегда работала суть Александра Суворова – маленькая книжка из детства, сформировавшая позицию и отношение к армии.

Я любил и люблю армию, какой бы она ни была. Армия сформировала новый опыт, который часто выручает меня в жизни. Это отличный инструмент для развития личности, если им грамотно пользоваться. К сожалению, на тот момент я этого не понимал, и не полностью воспользовался такой возможностью.

Возвращение в старую-новую реальность

Придя из армии, я оказался в совершенно новом мире, где мой опыт и навыки были почти не востребованными, и уже не приносили того успеха, как в прошлом. Мир изменился, сельское хозяйство уже не представляло интереса.

Да и меня особо это тоже не интересовало. Я скучал по армии и не находил себе места дома. Меня что-то глодало изнутри.

Решил устроиться в милицию, хоть что-то близкое к армии. Прошел тесты, но решения так и не получил: мне так и не сказали, прошел я тесты или нет. Возможно, меня просто не хотели обидеть, а время шло.

По блату будущей жены устроился водителем. И женился…

Сейчас анализируя этот шаг, пытаюсь понять: чем я руководствовался, решаясь на создание семьи? Чувства? Ну да – хотя, на мой взгляд, больше надуманные. Шаблон: должен после армии жениться? Ну, да – так было всегда. А вопрос: для чего мне тогда нужна была семья – остается в воздухе. Тогда у меня еще не было мудрости, чтобы ответить на этот вопрос. Как-то он в семье не обсуждался, и я был слаб в этой теме.

Поработал водителем, потом на лесоповале, и принял решение попробовать себя в Екатеринбурге. К этому решению и к изменению реальности я относился легко. Вместе с двоюродным братом мы осваивали новое пространство, « таксуя» на старой «пятерке» с картой Екатеринбурга на коленях: