Мысли

В этом контексте, естественно, вполне понятна и реакция многих зрителей, не привыкших к тому, что что-то может быть непонятным, что что-то может быть непонятным вообще и что не обязательно все должно апеллировать ко всем. Гораздо более опасным представляется ход рассуждений (отражающий вообще <нрзб> способ мышления), лежащий в основе всех претензий к авторам: я этого не понимаю! – значит, это не искусство! – значит, этого не должно быть! – значит, это надо запретить! Надо заметить, что подобный род мышления и носители его, объявившись в других сферах жизни нашего общества, действуют так же решительно и категорично, чему свидетелем есть наша нелегкая история. К сожалению, ни высокая квалификация, ни род занятия (даже искусством!) не служат защитой от подобного способа строить умозаключения и <нрзб> мыслить. Только сознательная установка на внимательность к чужой точке зрения и уважение ее, а также определенные социальные механизмы, поощряющие это, могут способствовать воспитанию нового культурного сознания.

Если нетерпимость зрителю непростительна, то непонимание или нежелание понять художника или отдельное произведение вполне для него простительно – это его право. Да и художники ведь люди страстные. Всякого рода художественная борьба с взаимными претензиями и призывами – вполне в правилах всегдашней художественной жизни и даже является свидетельством высокого тонуса ее (если бы только не призывы к административным санкциям и не обладание административной властью, то есть как бы призыв к самим себе). Просто культура должна иметь какие-то механизмы, обеспечивающие возможность подобных заявлений, но и гарантирующие их исключительное пребывание в сфере культурно-эстетической борьбы.

Ну да ладно.

Если вышеупомянутая нетерпимость простительна у зрителей, понятна у художников, то для искусствоведа <нрзб> она непростительна.

К сожалению, выставка обнажила печальную картину нынешнего искусствоведения и художественной критики.

Дело в том, что выставка просто объявила, вывела внаружу художников и художественный процесс, который реально существовал, хотя и скрытый, неведомый для внешней широкой культуры. Оказывается, что ситуация, охарактеризованная в других сферах экономической и культурной жизни нашей страны как застойная, могла отгородить художника от зрителя, лишить его возможности существовать за счет прямого труда его рук, но самих художников, живой процесс стилеобразования и смены художественных направлений она отменить не смогла.

Но, к сожалению, оказалось, что художественная критика и искусствоведение не могут существовать подобным образом. Критик и искусствовед, по основной направленности своей деятельности являющийся медиатором между художником и культурой, художником и зрителем, не может говорить о том, чего никто не видел. Сами же искусствоведы в результате невозможности писать об этом теряли к нему интерес и в своем большинстве многие увидели впервые на выставке, несмотря на то что за плечами большинства художников многолетняя жизнь в искусстве и огромное количество работ.

Посему, когда дело дошло до обсуждения и серьезных разговоров, оказалось, что у искусствоведов просто нет языка описания подобных явлений, кроме как аналогии либо с опытами начала столетия, либо с подобными им западными явлениями. Но, как известно, аналогия не лучший способ понять новое, так как по психологической инерции привычности и предпочтительности старого уподобляемое просто принимает черты уподобляющего, либо при несоответствии объявляется не поднимающимся до уровня искусства. Да и вообще, как сказал мудрец: барабан подобен слону, ибо оба обтянуты кожей! При видимом сходстве, скажем, местных направлений с западными местные живут и проецируются на совсем иной контекст и встраиваются в цепи совсем иных последовательностей и зависимостей. Кстати, пренебрежение имманентными, внутренними законами развития искусства порождает иллюзию возможности отменить, скажем, авангард или попытки представить линию последовательности стилей и направлений просто как хаотические агрессивные акты с целью разрушить основной истинный стиль (который, по словам зрителя, <нрзб>). Причем авангардом называется все, находящееся за пределами понимания каждого конкретного критика, где помимо направлений, просто не относящихся к авангарду (как в свое время все страшное и пугающее называлось абстракционизмом), спутываются просто три значения термина «авангард»:

1) авангард как использование отдельных новых приемов и тем;

2) авангард как стилеобразующее явление (типа: авангард 20-х годов);

3) авангард как тактика и стратегия поведения художника относительно основной культурной тенденции.

Следует заметить, что искусствоведение и критика не смогли осмыслить искусство 60-х годов, для описания которого нужно овладеть хотя бы языком философско-экзистенциальных дефиниций, как для описания работ концептуальных и постконцептуальных нужно иметь ясные и углубленные представления о природе языка, знака и семиотики поведения в культурном пространстве. Посему, когда искусствовед с его традиционными методом и категориями пытается говорить о концептуализме, он просто сам становится персонажем концептуализма, полного псевдотеоретических и мистификационных текстов, приемов и заявлений.

Вот вкратце суть и итоги всех наших вынужденных потерь в живой силе и технике, если и нельзя немедленно восполнить их, то хотя бы можно попытаться избежать новых. И, пожалуй, единственный возможный способ – это перестройка как нашего культурного сознания, так и некоторых структурно-организационных форм функционирования культуры (кстати, примеры подобных попыток уже есть в театре и кино). Попытаться также сделать достоянием широкого зрителя весь спектр реальной художественной жизни, а уже сам живой процесс дифференцирует направления, стили и соответствующих им зрителей.

<О Kлубе авангардистов (КлАва)>

1987 / 1988

<О выставке «Художник и современность» (февраль 1987)>

1.

Это первая за многие годы выставка не тематическая, но направленческая, то есть выставка официально зарегистрированного Клуба авангардистов, включающего в себя помимо художников авангардистов-литераторов и авангардистов-музыкантов. Представлены как бы три типа авангардизма, представляющие собой три логически последовательные стадии его развития, в данный момент совпавшие с реальной хронологической последовательностью этого процесса. Вот они: 1) авангардизм как использование новых тем и приемов (в отличие от модернизма, варьирующего известные темы и приемы); 2) авангардизм как явление стилеобразующее и застывающее; 3) авангардизм как тактика и стратегия поведения художника относительно постоянно меняющейся культурной ситуации. Доминирующими, как на выставке, так и в клубе в целом, являются два последних типа авангардизма.

2.

Собственно, сама выставка была организована как авангардный жест, манифестация авангарда в третьем его значении, то есть она развивалась во времени посредством последовательной четырехкратной смены экспозиции в течение 19 дней работы выставки. В авангарде давно используется ковровая развеска картин, развеществляющая значение отдельной «прекрасной» музейной вещи, то есть единицей смотрения становится экспозиция целиком, когда стиль преобладает над перфекционизмом. В нашем же случае единицей смотрения был некий развивающийся во времени жест, некое действо экспонирования, совпадающее по своему смыслу со значением третьего типа авангардизма. Все это подтверждалось и усугублялось еще и культурной программой (стихи и музыка), соответствующей каждой смене экспозиции.

3.

Нынешняя культурная ситуация принципиально отличается от предыдущей тем, что весьма различные в своих эстетических и стилевых пристрастиях художники и литераторы были сжаты ранее внешними силами в одну тесную точку, что способствовало ощущению близости и единства, хотя и искривляло взаимные художнические пространства. Теперь же все это начало разлетаться наподобие звезд и галактик. Помимо этой внутренней дифференциации художнического круга нужно отметить еще один феномен. Если раньше драматургии взаимоотношений с социальным и культурным моноязыками почти совпадали, слипались, фокусировались в одной точке, то теперь они стали расслаиваться, расщепляться, и образовались как бы две иерархии. Собственно, Клуб авангардистов есть авангардная верхушка оппонирования культурному мейнстриму.

4.

Что же можно предполагать в будущем? Когда улягутся переживания и затянутся раны компенсаторных явлений, связанных с кессонной болезнью резкого выхода из укрытости неофициальной культуры на поверхность культуры гласной и явной, то обнаружится такая дикая пропасть между обыденным и авангардным сознаниями, что останется уповать только на некие интегрирующие функции культуры как целого экологического организма. Возможно, подобная функция станет неким новым способом жизнедеятельности нового типа авангардизма.

<О выставке «Геометрия в искусстве» (март 1987)>

С 9 по 27 марта <1987 года> в выставочном зале «На Каширке» проходила выставка московских художников «Геометрия в искусстве».

Это первая в Москве со времен далеких 20-х годов выставка, организованная не по тематическому или групповому принципу, а по пластически-стилевому.

Выставку организовало новое Первое творческо-выставочное объединение МОСХ (Московского отделения Союза художников СССР). Объединение в пределах Союза художников пытается проводить свою собственную выставочную политику, независимую от выставочной деятельности Союза художников. Первая выставка этого объединения в феврале прошлого года в том же зале представила зрителям не выставлявшихся по разным причинам до сей поры московских художников в основном концептуального, постмодерного, неоконцептуального направлений. Выставка имела шумный успех.

Нынешняя выставка имеет умеренный зрительский успех. Ее отделяет от прошлогодней целый ряд выставок, проведенных несколькими другими неформальными художественными объединениями, на которых были представлены практически все сколько-нибудь значительные и заметные московские художники, а также русские художники зарубежья, впервые выставленные в СССР.

Выставка «Геометрия в искусстве» стала событием в художественной, а не в социально-общественной жизни Москвы. Всякого рода ажиотаж, конечно, способствовал успеху выставок, но также и размывал художественные и эстетические критерии их оценки. На этой выставке впервые на моей практике книга отзывов содержала исключительно положительные отзывы и не стала ареной сражений, что говорит не столько об уровне выставки, сколько о том, что общественные страсти из сферы культуры и искусства переместились наконец в сферу социальную.

Выставка была посвящена 110-летию со дня рождения К. Малевича. Целая стена была отведена под фотоматериалы, связанные с его жизнью и творчеством. На соседней стене экспонировались работы А. Родченко из частных коллекций. Были представлены также реконструкции некоторых его объектов. Соседство работ классиков авангарда 20-х годов, конечно, опасно для работ нынешних художников, но и всегда заманчива возможность сравнить себя с классиками. Мнения, естественно, разделились. Те, кто отдал явное предпочтение классикам, утверждали, что геометрические мотивы настолько отработаны старым авангардом, что ничего, кроме повторения, быть уже не может. Мне показалось, что наиболее интересные направления развития этой темы лежат в областях, где чистая геометрия граничит со всевозможными нынешними направлениями и стилями в изобразительном искусстве.

На выставке были представлены художники, в творчестве которых геометрия занимает и всегда занимала исключительное место, – это Э. Штейнберг, Ф. Инфанте, А. Юликов, Ю. Злотников. В творчестве Б. Орлова, Р. Лебедева и Д. Пригова геометрия входит составной частью в творческие поиски, связанные с концептуальными и соц-артистскими мотивами. Неогео было представлено работами двух молодых художников Н. Овчинникова и С. Гундлаха. Интересную инсталляцию (10 х 2 м) из геометрически организованных символов японской философии природы представил Мацумара Хан.

Всего на выставке участвовало 35 художников и экспонировалось около 150 работ.

Следующая выставка Первого творческо-выставочного объединения предполагается в начале июля этого года в одном из центральных выставочных залов Москвы – на Кузнецком Мосту.

Докажите мне, что это можно, – и я докажу вам, что это нужно! (1987/1988)>

Прошедшая недавно акция Клуба авангардистов (КлАва), названная по месту ее действия Акваарт (хотя более точное название было бы Витарт, но об этом попозже), вызвала некие сомнения и даже нарекания со стороны ряда ее невольных участников.

Вот.

Прежде всего о названии. Мне представляется, что название Витарт (Вита + арт) является определением этого события по существу, когда все его участники – дети, собаки, пьющие, непьющие, поющие, читающие, художники с женами на отдыхе, купающиеся, купающие своих детей и внуков, закусывающие на траве и под кусточком и т.п. – были задействованы именно в своем жизненном статусе, причем без какого-либо явного отстраняющего насилия, чтобы они оказались в состоянии рефлектирующего вычленения из естественного потока жизненных событий. Даже журналисты были именно фотографирующими журналистами, именно в этом манифестированном качестве они приняли участие в событии, а не как некое вынесенное за пределы его фиксирующее око.

Как раз подобное перенесение границы разделения сферы искусства и сферы жизни вызвало некую неадекватную реакцию у сторонников и пуристов авангарда, авторов жестких акционных действий. Зритель же неподготовленный, не искушенный в подводных течениях и столкновениях авангарда и авангардистов, просто «влип» в это пароходное действо, просто вычленяя из него какие-то наиболее приглянувшиеся эстрадные номера, либо просто купание и откушивание на зеленом берегу. Поездка для него была тем, чем для прямых и честных любителей рока является «Среднерусская возвышенность» – рок-группа с более или менее привлекательными имиджем и песнями.

Границами, отделяющими это действо от немаркированных событий жизни (границами, не замеченными некоторыми участниками), являются фиксированное место и время действия, точный выбор его участников, а также тот фон, контекст, на который сознательно и сугубо проецируется это действо, – сложившаяся культура концептуальных акций и перформансов и культура общественных мероприятий. Именно в этом свете обаятельная, но жесткая и несколько старомодная акция «Чемпионов мира» была идеальным контрольным камертоном, презентующим весь контекст акции, а корабль, его команда, буфет, вода и пр. – контекст замечательной культуры народных организованных увеселений и мероприятий нашего времени.

Представляется, что на данный момент Витарт есть предельный пограничный пункт разделения жизни и искусства в вековечном чаянии художника нечеловеческим усилием пробить стеклянную стену разъединения и выйти в чистый воздух жизни, правда, не утратив при этом всю прелесть ограненной силы искусства.

<О «Выставке для трех миров» (1988)>

Первого мая, когда по улицам Москвы под ярким солнцем бродили толпы праздничных людей, в тихом подмосковном местечке под щелканье фотоаппаратов и при нацеленных на них видеокамерах группа художников при помощи лопат извлекала из-под земли холсты с осыпающимся красочным слоем и полуистлевшие бумажные листки. Так окончился первый из трех этапов «Выставки для трех миров» Клуба авангардистов.

Первый этап начался 1 ноября 1987 года, когда авторы Kлуба при помощи тех же лопат закопали свои произведения лицом вниз (чтобы жители нижнего мира лучше рассмотрели), в ту же яму были помещены стихи некоторых поэтов Kлуба, а также книга отзывов.

В июне в каком-нибудь из столичных залов предполагается провести выставку для «Среднего мира». На третьем этапе выставки для «Верхнего мира» работы будут сожжены.

Эта выставка является последней в ряду экспозиционных акций Клуба авангардистов, состоящего из 40 художников, литераторов и музыкантов, работающих в трансавангардной манере. В апреле 1987 года существование Клуба началось с трансформирующейся выставки (постоянно менявшей свою экспозицию в течение трех недель ее функционирования). Затем в июне 1987 года была проведена акция «Пароход», когда во время 6-часовой прогулки по Москве-реке на зафрахтованном Клубом судне собравшимся представителям московского авангарда и журналистам (всего 200 человек) была представлена культурная программа Клуба. Зимой 1987 года была устроена экспозиция в Центральных московских банях (Сандуны), где во время вернисажа и еще одного вечера (помимо постоянно действовавшей 2 недели выставки) состоялись выступления ораторов и поэтов. В бассейне в лицах были представлены известные шедевры мирового искусства. Участники акций и посетители расхаживали по экспозиции обнаженные, либо (наподобие древних греков в термах) в живописно накинутых на плечи простынях-туниках. К услугам зрителей были парные и все полагающиеся банные удовольствия.

На время культурной программы женщины находились в специально отведенном им месте выставочного пространства.

Под конец нужно заметить, что вне Kлуба его члены работают в самых разнообразных манерах и стилях, собираясь вместе только на подобного рода акции, в другое время состоя в самых различных творческих объединениях, группах и товариществах, отношения между которыми зачастую непростые и иногда даже напряженные.

Позвольте о Клубе «Поэзия» замолвить пару слов (помните такой?)[49 - Впервые опубликовано на Liter.net – Геопоэтический сервер Крымского клуба.]

2002