– Ты меня недооцениваешь, Торн. Как и творческую магию.
– Хм…
Недоверие Торна вполне понятно. Вот только он не видел видео на ютубе, как азиатские бомжихи штукатуркой замазывали себе лицо и превращались в королев красоты. Сколько мужчин было обмануто женской коварностью. Я сам несколько раз гримировал себя для разных целей и весьма по-магически превращался в совершенно другого человека. Благо, тему изучал, да и художник я или нет? Тут к таким вещам непривычны, да и одна мысль, что мужчина будет краситься, вызывает в Лии нервоз лицевых мышц.
– Так, Лия, показывай, что у тебя есть.
Лия убегает в комнату с симулирующим болезненность Клоушем и возвращается с тремя тюбиками. Морщусь… хреново дело. С черной краской более-менее все понятно. Вороньи яйца, молотые головастики и еще какая-то бурда. А вот местные тональники, и, прости боже, консилеры или как там их, в купе с тенями и румянами, оставляют желать лучшего. Мел, уголь, хна, воск… Совершенно примитивные средства косметики. Учитывая, что я мужик, меня сразу же запалит любая женщина, разбирающаяся в этом… Нужно что-то другое. Что-то более эффективное. На моем лице все еще красные пятна из-за алкоголя. Они скоро пройдут, но сейчас их нужно спрятать. И простыми средствами этого не сделать.
Вздыхаю, осматриваю кухню. Должна же быть какая-то альтернатива… Что-то общее между этим миром и другим. Нужна какая-то косметическая революция… И быстро…
На глаза попадается какая-то картина. Хотя назвать ее так можно с натяжкой. Намалеванная на туалетной бумаге то ли коровка, то ли морковка.
Хм…
А ведь это мысль… Когда-то я изучал живопись голландских мастеров семнадцатого века. Они использовали очень специфическую ярко-белую краску. Мешали белила с льняным маслом. Насколько я помню, такими белилами можно не только картины рисовать… Но и морду лица.
Так, надо узнать, получится ли это здесь:
– Где можно найти свинец?
По лицам соратников понимаю, что они первый раз слышат это слово. Хреново. Но может они просто не понимают, о чем речь? Они же не металлурги. Попробую подойти с другой стороны. С симптомов отравления свинцом. В моем средневековье это обычное дело.
Резко оборачиваюсь на Лию:
– Солнышко, скажи, пожалуйста, в деревне кто-нибудь мучается странными недугами? Например, ослабление памяти, паршивое настроение, тошнота, боли в животе, головные боли, нарушение речи и анем… бледность кожи и сильная утомляемость? Может у кого дети слабоумные и агрессивные? Например, ослабление памяти, паршивое настроение, тошнота, боли в животе, головные боли, нарушение речи и анем… бледность кожи и сильная утомляемость? Может у кого дети слабоумные и агрессивные?
– А?.. Я даже…
– Да или нет, Лия? Подумай, я не тороплю.
– Да вроде ничего такого…
Черт… Жаль… Наверное, тут такого металла нет.
– Хм…
Оборачиваюсь на Торна:
– Ты знаешь что-то?
– Знаю. В Гнезде с этим проблем нет. Но вы очень подробно описали состояние некоторых аристократов и высокопоставленных служителей власти. У них вечные проблемы с этим. Это Болезнь Высших. Неделю назад проезжал мимо земель эйра Цириандра, так он платит тысячу золотых за то, чтобы вылечили его супругу. Пока никто в этом не преуспел.
– Болезнь Высших?
– Да. Они много работают ради народа. Их ум слабеет, а за ним и тело…
Не выдерживаю, смеюсь.
Торн и Лия переглядываются.
– Я сказал что-то не то?
Опираюсь рукой о стол, продолжаю смеяться. Через какое-то время резко становлюсь серьезным:
– Додумались же… Болезнь Высших, ага… Я бы назвал это болезнью богатых.
– О чем вы говорите, Римус?
Не отвечаю. Перехожу ко второму этапу разведки. Обращаюсь к Лии:
– У тебя есть посуда, которую вы с Клоушем бережете? Знаешь, гладкая такая, дорогая. Может, наливаете в нее вино для очень важных гостей?
– Н… ет… Хотя! – чуть ли подпрыгивает Лия. – У дедушки есть тарелка. От матери осталась. Очень гладкая. Но мы из нее никого не кормим.
– Покажешь?
– Да! – расцветает Лия, что наконец-то чем-то помогла. – Пока дедушка спит, я принесу.
Через минуту я уже рассматривал блестящую лакированную тарелку с дурацким рисунком спаривающихся зайчиков. Подковыриваю ногтем, нюхаю, натираю. Ясно…
– Свинцовая глазурь…
– Хм… свинцовая?
– Металл такой. Мягкий, эластичный, серебряного цвета.
– Вы имеете в виду гераниум?
Упс. Вот и первый языковой косяк и причина недопонимания. Римус Галлен не знал названия этого металла, поэтому мой мозг не перевел свинец в местный гераниум. Я обозвал его так, как он называется в моем мире и даже не заметил разницы. Очень опасная особенность мозга. Так можно на чем-нибудь проколоться. Нужно меньше умничать при незнакомых людях.
Смотрю на Лию. Наивная девочка меня, ожидаемо, ни в чем меня не подозревает. Для нее я просто очень крутой Римус Галлен, решивший наконец-то измениться.
Киваю:
– Верно, гераниум. Его просто по-разному называют. Из него делают покрытие для посуды. Дорогое удовольствие, доступное ПОКА не каждому. Это ваша «Болезнь Высших» всего лишь последствие употребления пищи и воды из такой посуды. Гераниум очень ядовит. Вы разве не знали? – наигранно хлопаю глазами, типа я умный, а вы неучи.
Лия качает головой. Торн смотрит на нее:
– Хм… Лия, не могла бы ты оставить нас ненадолго.
Лия переводит взгляд на меня, не находит поддержки. Вздыхает, выходит в главный зал. Торн подходит ближе, понижает голос:
– Римус, вы знаете то, что никто не должен знать.
Смотрю в глаза мудрому гвардейцу:
– Верно. Похоже, мне нужно меньше болтать.