Королевство Хатуту

– Хорошо, к водопаду, – тотчас сказала она.

– Я помогу тебе набрать воды. Я буду ждать.

В этот момент мимо проходила другая женщина. Пал-Пол громко спросил:

– И ты сама будешь раскалывать?

Боу-Фай так же громко ответила:

– Мой муж всегда раскалывает орехи сам. Он это хорошо умеет.

Пал-Пол сказал Соу-Най, когда они возвращались домой со связками орехов, что хочет навестить своего друга Катогу, который жил в большом доме поблизости водопада. Маленький водоем, куда с крутой скалы падала вода, был окружен густой лиственной чащей. Пал-Пол еще издали увидел Боу-Фай. С ней была пожилая женщина, тоже пришедшая за водой. Женщина уже набрала в лыковое ведро воды и разговаривала с Боу-Фай. Пал-Пол зашел в чащу, выждал, когда женщина с ведром удалилась, и быстро подошел к Боу-Фай.

– Ты обещал мне помочь набрать воды, – сказала она с улыбкой.

Глаза ее блестели. Пал-Пол взял у нее ведро, а другой рукой взял ее за руку.

– На тебе табу, – сказала она с той же соблазнительной улыбкой.

– Сейчас я тебе всё объясню, – сказал он серьезно и повел ее в тенистую чащу деревьев.

Краем глаза он наблюдал, как при каждом шаге упруго вздрагивают ее большие груди. Бедра ее были широкими, а ступни и кисти рук маленькими. Она была необыкновенно хороша, и ему захотелось сказать что-нибудь необыкновенное.

– Мне давно снится один и тот же сон, – начал он. – Мне снится девушка, которую я никогда не видел. Когда сегодня я увидел тебя, я понял, что это ты приходила ко мне во сне.

Она посмотрела на него удивленно и растерянно. Они остановились. Он поставил лыковое ведро на землю и сказал:

– На сны не бывает табу.

Она посмотрела вниз на его поднимающийся член и серьезно подтвердила:

– Не бывает.

Он обнял ее, а потом подхватил под колени и усадил на влажную прохладную траву. Боу-Фай несмотря на полноту оказалась очень гибкой и во время секса легко меняла позы. Достаточно было одного движения его руки, как она тут же понимала, что ему нужно, легко закидывала ногу ему за шею, или глубоко прогибалась в талии. Когда они вернулись к водопаду, он набрал ей воды, поднеся ведро высоко к началу падающей струи, а потом галантно донес ведро до широкой тропы, и расстался с ней, договорившись о следующей встрече. Они много раз встречались, и об этом так никто и не узнал.

А вот с девушкой из береговых домов ему не повезло. С ней он встречался всего три раза, и уже на третий раз его выследили. Так он впервые попал в клетку.

С двумя следующими девушками он был уже осторожней.

А вот с Фан-Фао он попался по легкомыслию. Фан-Фао тоже жила в Большой деревне неподалеку от площади. Однажды он встретил ее на главной тропе деревни, когда поблизости никого не было, остановил ее и сказал, что ему давно снится одна девушка, которой он никогда не видел, и что теперь он понял, что эта девушка и есть Фан-Фао. Глаза Фан-Фао тут же восторженно заблестели. Пал-Пол уже знал, что не только девушки, но и зрелые женщины любят, когда им говорят необыкновенные вещи, и верят этим вещам. Фан-Фао пригласила его к себе домой, сказав что ее родители, брат и старшие сестры ушли навещать родственников на другом конце деревни. После этой первой встречи последовали другие. Поскольку они жили неподалеку друг от друга, встречи можно было назначать в пределах деревни. Один раз они даже встретились ночью на площади. По краям площади росли колючие кусты, а нетерпение их было настолько велико, что они не стали искать в темноте подходящего места, а совершали свой акт стоя, прижавшись к стволу толстого дерева.

Пал-Пол активно участвовал с другими молодыми мужчинами в охоте, рыбной ловле, военных играх, и постепенно утратил чувство осторожности, будто на нем не было никакого табу, и он был свободен как и его товарищи.

Это был жаркий день в сезон засухи. Почти все люди ушли кто к океанскому берегу, кто в тенистую рощу, где было прохладное озеро, поросшее камышами. Пал-Пол договорился встретиться с Фан-Фао в ее доме. Он сказал Соу-Най, что идет на берег, а сам пошел к дому Фан-Фао. Соу-Най осталась дома кормить ребенка. Друзья Пал-Пола Катога и Пак-Чон – брат Фан-Фао – пришли позвать Пал-Пола на лесное озеро ловить сетью рыбу. Катога собирался взять Фан-Фао себе в жены, и это сближало его с Пак-Чоном. Когда Соу-Най сказала, что Пал-Пол пошел к океану, Катога переглянулся с братом Фан-Фао. Они только что были на океане и не видели Пал-Пола. Вероятно, они и раньше что-то подозревали. Они оба молча вышли из дома и направились к дому Фан-Фао. Подозрительная Соу-Най с ребенком на руках пошла за ними, а за ней, как всегда, последовала Ниуфат. Пал-Пол и Фан-Фао, уверенные в том, что в эту жаркую пору дня в деревне никого нет, даже не вошли в дом, улеглись на циновки под навесом на террасе, обнесенной вьющимся виноградом. От жары их тела потели в местах соприкосновения, и они договорились не касаться друг друга. Пал-Пол, опираясь на ладони и на пальцы ног, навис над распростертой Фан-Фао, делая рывки бедрами, не касаясь ее тела, в соприкосновении были только их совокупленные половые органы. Это было даже забавно, и они заговорчески улыбались, глядя в глаза друг другу. У входа на террасу неожиданно появились Пак-Чон – брат Фан-Фао и Катога, а из-за их спин выглядывали Соу-Най и Ниуфат. На разразившийся скандал прибежали несколько мужчин и женщин, оказавшихся в деревне. Последовало заточение в клетку. Пал-Пол сознавал свою вину: он потерял осторожность. Со следующей девушкой он встречался, принимая все необходимые меры.

Новорожденного сына Пал-Пола назвали Баму-Чев. Преждевременно рожденный, мальчик был хилым, плохо сосал грудь Соу-Най. Старые люди говорили, что преждевременно рожденные дети всегда хилые, но зато долго живут и доживают до глубокой старости. Но Баму-Чев заболел и умер, когда ему не было и года. Его хоронили в океане, как и всех умерших. Из Прибрежной деревни пригнали большое каноэ, в которое сели Пал-Пол, Тав-Чев и Тибу-Тов. Пал-Пол держал в руках мертвого Баму-Чева, завернутого в пальмовые листья – совсем маленький легкий сверток. Тибу-Тов медленно греб веслом. За ними следовало еще четыре каноэ. В одном из них седел король Намикио. Соу-Най стояла на берегу, глядя им вслед. Женщинам нельзя садиться в каноэ: табу. Они заплыли далеко в океан, так что лица людей, стоящих на берегу, стали неразличимы. Тибу-Тов перестал грести. Пал-Пол прижался щекой к тельцу мертвого сына. Тав-Чев тоже коснулся рукой своего младшего брата: часть ману – души умершего – должна остаться с ними. И Пал-Пол, перегнувшись через борт, опустил безжизненный сверток в прозрачную волну.

Вскоре после этого Пал-Пол стал встречаться с девушкой из Прибрежной деревни. Он был так осторожен, что никто его не подозревал в нарушении табу.

А в этот раз он попался с первого раза. И самое обидное было в том, что Ол-Мэй нравилась ему более других женщин и девушек, с которыми он раньше встречался. Вероятно, это была любовь, о которой складываются легенды, о которой все мечтают, и только немногие ее удостаиваются.

И тут Пал-Пол почувствовал себя таким несчастным, что растянулся на вонючей циновке во всю длину клетки и тихонько завыл.

Глава 2. Наказание. Состязание. Морские свиньи

С восходом солнца жители Большой деревни потянулись к площади, посреди которой четверо мужчин установили деревянные козлы, подпертые большими камнями. На козлы уложили тонкие стволы деревьев, переплетенные лыками, образуя таким образом узкий настил, именуемый лелепом. Наказания были двух видов: сечь ивовыми прутьями по спине и бить бамбуковыми палками по пяткам. Количество ударов бамбуковыми палками отсчитывалось по пальцам и было кратно десяти: десять, двадцать и тридцать – в зависимости от тяжести преступления. Количество ударов ивовыми прутьями не ограничивалось: секли до трех кровей. Это означало, что кровь должна выступить в трех местах. После третьей крови сечение прекращалось. Каждый удар прутом оставлял на спине вздувающийся красный рубец. Обычно кровь выступала в месте пересечения рубцов, поэтому исполнители, чтобы продлить наказание, старались наносить параллельные удары. За этим строго следил старейшина Канига.

За нарушение табу Пал-Полу полагалось сечение. Поскольку Пал-Пол являлся отцом будущего повелителя, обычные исполнители не имели права его сечь – это поручалось самой дочери короля.

До Соу-Най на памяти людей не было случая, чтобы исполнителем была женщина. С другой стороны, случая, чтобы наследником короля был не сын, а внук, на памяти людей тоже не было. А что, если у короля и внуков нет, а только внучки? До такого сложного вопроса в Большой деревне никто еще не додумался.

Когда на площадь пришел Намикио, король Земли, в сопровождении своих трех жен, Пал-Пола вывели из клетки. Он был совсем голым, без головного убора. Его волосы, выцвеченные рыбьей желчью, и выкрашенные в красный и зеленый цвет, спутались и торчали космами в разные стороны.

Все мужчины были в головных уборах и набедренных повязках из серой, а то и раскрашенной в разные цвета, тапы. А женщины так и пестрели нарядами из разноцветных тап, а также из раскрашенных травяных плетенок, окаймленных нитками красных и розовых кораллов. И на мужчинах, и на женщинах были бусы из кораллов, ягод, раковин, орехов, акульих зубов.

В предвкушении интересного зрелища люди пребывали в приподнятом настроении, и это еще больше злило Пал-Пола. Поскольку он не прекращал сопротивляться, его пришлось тащить к лелепу четырем мужчинам.

Сопротивляться, конечно, было глупо, но Пал-Пол все равно упирался ногами в землю, вырывался, ему выкручивали назад руки, волочили по земле, а он всё продолжал сопротивляться, пока его не уложили на лелеп животом вниз и не прикрутили руки и ноги веревками из пальмовых волокон. Все это приводило зрителей в восторг.

Распорядителем зрелища был Той-Пой, молодой, толстый, но очень подвижный, мужчина. Он был всего на пару лет старше Пал-Пола, но благодаря необыкновенной расторопности пользовался всеобщим уважением. Когда проводились соревнования, кто быстрее разведет огонь, Той-Пой всегда оказывался победителем, разводи он огонь высеканием, или раскруткой палочки, просунутой в щель сухого дерева. Теперь Той-Пой строгими, но вежливыми окриками удерживал толпу зрителей на положенном расстоянии от лелепа. Следовало наблюдать наказание с расстояния десяти шагов, и Той-Пой неустанно отмерял десять шагов от лелепа в разные стороны, устанавливая таким образом зрителей по кругу.

Рядом с королем Намикио и его тремя женами стояла его дочь Соу-Най, а позади нее, как всегда, Ниуфат. Тибу-Тов, двоюродный по матери брат Соу-Най, стоял рядом со своей второй женой, молодой мускулистой девушкой, которая по сравнению с могучим плечистым Тибу-Товом казалась изящной и маленькой.

Принесли высокое ведро с водой и гибкими ивовыми прутьями – из дома Пал-Пола. Он сам сплел его недавно из широкого лыка и обмазал снаружи смолой, а потом надел его на кол изгороди, чтобы оно высохло на солнце. Теперь смола высохла, и ведро почти не пропускало воду. И было очень обидно, что это его собственное ведро.

Из толпы вынырнул Тав-Чев, пробежал десять шагов пустого пространства, присел перед Пал-Полом. Никто не имел права приближаться к месту наказания, но распорядитель Той-Пой не посмел остановить будущего короля. Пал-Пол чувствовал мучительный стыд от того, что его сын видит его в таком позорном положении. Тав-Чев коснулся лбом лица Пал-Пола, так что их волосы соприкоснулись, зашептал в ухо:

– Я уговорил мать. Она обещала сечь сразу поперек, так что кровь сразу выступит. Всё кончится быстро.

Пал-Пол в знак признательности провел щекой по волосам сына. Чувство стыда и позора ушло. Десятилетний мальчик, единственный в толпе односельчан, кто ему сочувствовал, был его преданным другом, готовым разделить с ним все его невзгоды.

Тав-Чев отбежал назад к толпе, встал рядом со своим дедом, королем Намикио.

Пал-Пол твердо решил при наказании не проронить ни вздоха, ни стона – никаких звуков, которых нетерпеливо ожидала толпа.

Старейшина Канига вышел в круг пустого пространства вокруг лелепа, встал перед Пал-Полом, готовый наблюдать за исполнением наказания. И тут же в круг вошла Соу-Най, красивая и величественная, с выражением законного гнева на осунувшемся лице. На ней не было цветов и бус. Ее фигуру от плеч и почти до самых колен покрывало цветастое тапи, над выделкой которого работало несколько опытных женщин. Без паузы и предварительных приветственных жестов односельчанам она гибким движением руки вынула из ведра длинный прут, взмахнула им. Пал-Пол не выдержал и зажмурился, и тут же одновременно со свистящим коротким звуком почувствовал жгучую боль от нанесенного удара. По толпе пронесся удовлетворенный гул. Пал-Пол решил больше не щуриться, а смотреть прямо перед собой. А прямо перед ним стоял бесстрастный лысый Канига. При втором ударе Пал-Пол только сжал зубы, чтобы не вскрикнуть, хотя боль была сильнее. Самая острая боль пришлась на одну точку спины, будто к этому месту прикоснулись горящим углем. Пал-Пол понял, что Соу-Най ударила его поперек первого рубца, чтобы на пересечении показалась кровь. Таким образом количество ударов сокращалось. Но кровь не выступила, иначе Канига поднял бы кверху один палец: одна кровь. Вероятно, Соу-Най секла не в полную силу, уступив уговорам сына.

И тут на круг выбежала Фопу-Лей, самая старая женщина Большой деревни. Распорядитель толстяк Той-Пой не остановил ее из уважения: в деревне старых людей почитали. Фопу-Лей подбежала на своих тощих, кривых от старости ногах к Соу-Най, заговорила:

– Соу-Най, поперек не бей! А то кровь скоро будет. И зайди с другой стороны, чтобы бить по свежим местам!

Тут Пал-Пол не выдержал, повернув голову к старухе, зарычал:

– Пошла вон, старая коряга!

И толпа односельчан разразилась хохотом. У старухи нижние зубы были гнилые, а двух верхних вообще не было, и нос ее нависал над верхней губой. Не обращая внимания на выкрик Пал-Пола, Фопу-Лей продолжала наставлять Соу-Най:

– Зайди, зайди с другой стороны.