Шериф

Кажется, все идет, как надо. Начало было интересным. Продолжение – еще лучше. Этакий заматеревший Мальчик-с-Пальчик в густом темном лесу, куда его завели злодеи родители. Вот только у мальчика отказали мозги, и он не набрал вовремя камешков, чтобы пометить дорогу. Теперь непонятно, как ему вернуться назад. Ну что ж? Будем ждать.

Пинт отошел под навес – слабая защита в случае дождя: возрастом и крепостью он не уступает настилу, разница лишь в том, что настил может в любую минуту провалиться, а навес – обвалиться.

Да смилостивится надо мной Господь, он не допустит, чтобы – эти два неприятных события произошли одновременно!

Громко хлопнула дверца машины – с характерным жестяным звуком. Пинт обернулся: из уазика вышел человек и решительно направился к нему.

Сказать, что человек выглядел несколько необычно – значило не сказать ничего. Мешковатые штаны из плотной ткани цвета хаки, застиранная военная рубашка, стоптанные ковбойские сапоги и широкополая шляпа – такие, кажется, носят в Техасе? Да, именно там. И еще, видимо, в Горной Долине.

Пинт поймал себя на мысли, что этот человек ему кого-то напоминает. Кого-то из ненастоящей жизни. Вот только кого?

Человек в ковбойских сапогах подошел ближе и осведомился:

– Вы – доктор?

– Точно, – кивнул Пинт. – Меня зовут Оскар Пинт. Я еду в Горную Долину. В ассоциации пообещали, что в Ковеле меня встретят…

– Так и есть, док! Это я вас встречаю. Моя фамилия-Баженов, но все зовут меня Шериф.

Мужчины смотрели друг на друга настороженно, ни один не протягивал другому руку, и не потому, может быть, что не хотел – просто опасался сделать это первым.

– А-а-а, понимаю. Наверное, вас зовут Шерифом из-за шляпы? Или из-за сапог? – В голосе Пинта звучало дружелюбие. И капелька иронии. Самая маленькая.

– Нет, вы неправильно понимаете, – снисходительно усмехнулся Баженов. – Меня зовут Шерифом потому, что я – Шериф. – Он пожал плечами, словно досадуя на то, что приходится объяснять такие очевидные вещи.

Эта усмешка! Да! Она промелькнула перед мысленным взором Пинта подобно вспышке, и он сразу вспомнил, на кого похож странный Шериф. Ну конечно же: Чак Норрис, техасский рейнджер. Для полного сходства не хватало рыжей бороды, замшевых перчаток и никелированной звезды на рубахе. А в остальном – просто вылитый: красное лицо, крепкие плечи и нарочито усталый взгляд исподлобья.

Пинту понравилось обращение «док». Это тоже было по-техасски. Являлось частью образа.

Что и говорить? Он, конечно, с приветом, но, по крайней мере, выглядит органично. Добро пожаловать, «док»! Ты сам сюда забрался. Ты сам этого хотел.

Баженов стоял метрах в двух от Пинта и сокращать эту дистанцию не намеревался. Более того, завидев движение Пинта – тот просто хотел протянуть руку для рукопожатия, как это принято у всех нормальных мужчин, – Баженов отступил еще на один шаг и со скучающим видом стал рассматривать тепловоз. Пинт понял свою ошибку и руку убрал.

Да, здесь все не так просто… Посмотрим, что будет дальше.

– Пойдемте, док! – Баженов махнул рукой в сторону уазика. – Боюсь, что скоро начнется дождь. Я не люблю ездить в дождь. А вы?

– Я? – Пинт поднял чемодан и пошел к машине. – Честно говоря, я вообще не умею водить. Но в одном я с вами совершенно согласен: в дождь хорошо только спать. Все остальное лучше делать в сухую погоду.

– Ха! – Шериф ухмыльнулся, в глазах мелькнула хитринка. – В дождь очень хорошо сидеть в бане. Точнее, не в бане, а в предбаннике, за столом из неструганых досок, завернувшись в простыню. На столе чтобы – водочка, огурчики, помидорчики, ну, и… Не одному чтобы. И смотреть в окно, как холодные струи лупят по кочанам капусты…

Пинт опешил. Вот те на! Не ожидал у техасского рейнджера приступа среднерусского поэтического настроения.

Он на какое-то мгновение даже застыл на месте, но вовремя спохватился и поспешил за Шерифом: кажется, с неба опять закапало, как из неисправного водопроводного крана. Пока не очень сильно, но ведь и не по капусте.

Пинт положил свой багаж на заднее сиденье:

– Что это у вас здесь лежит, Шериф? Можно отодвинуть?

Баженов бросил взгляд на продолговатый сверток в промасленных тряпках.

– Это так… Пригодится. Валяйте, док! Ставьте чемодан на пол – места хватит. А саквояж можете взять на колени. У вас там револьвер?

У Баженова была странная манера говорить: с ходу и не разберешь, шутит он или говорит серьезно. Правда, иногда он улыбался, облегчая собеседнику задачу, но на этот раз улыбки не последовало.

– Револьвер? – переспросил Пинт. – Нет, я оставил его дома.

– Зря. Оружие нужно всегда держать при себе. – И снова, ни тени улыбки.

– Ну… Я же – не Шериф, – попробовал отшутиться Пинт. – Мне оружие ни к чему.

Обычное интеллигентское заблуждение. Пройдет совсем немного времени, и он поймет, что бывают такие случаи, когда оружие просто необходимо.

Баженов сел за руль, огромный, как штурвал крейсерской яхты, повернул ключ в замке зажигания, и допотопный двигатель заработал ровно и уверенно. Баженов со скрежетом включил первую передачу, машина, дернувшись, тронулась с места.

Они выехали на узкую горбатую дорогу. Шериф включил фары.

Небо, куда ни взгляни, одинаково свинцово-серое, вело себя, как лоскутное одеяло: то дождь ударял по стеклам и крыше с новой силой, а то, стоило проехать полсотни метров, под колеса стелился сухой асфальт. Точнее, то, что когда-то было асфальтом.

Наверное, это особенность местного климата, решил Пинт.

Было девятнадцатое августа, три часа пополудни, но из-за того, что солнце замаскировалось в серой пелене так усердно, что и не разобрать, в какой оно стороне, казалось, будто бы на землю опустились вечерние сумерки.

Они быстро миновали Ковель – на это ушло десять минут. Покосившиеся бревенчатые домишки, низкие и убогие, с голубыми наличниками. Иногда попадались дома покрепче – из дешевого силикатного кирпича, с белым тюлем на окнах и непременным гаражом в глубине участка. На окраине городка Пинт даже увидел несколько двухэтажных домов, они стояли ровно, как солдаты на плацу, между ними притулились детские качели и лавочки, сваренные из труб и покрашенные никогда не просыхающим «Кузбасс-лаком». В общем, Ковель производил гнетущее впечатление, он словно говорил своим жителям: валите отсюда, да поскорее, здесь ловить нечего.

На выезде из Ковеля стоял столб. Просто голый столб, и ничего больше. Когда-то на нем висел указатель, но сейчас – только ржавые перекладины и петли.

– Скоро приедем, – сказал Шериф. – Теперь уже недалеко.

Дорога, петляя, уходила в лес. Кроны деревьев смыкались над старым асфальтом, испещренным глубокими трещинами, из трещин торчала жесткая зеленая трава.

Уазик трясло на каждой кочке – особенность рессорной подвески, – и Пинт покрепче вжался в сиденье, чтобы на очередной колдобине не протаранить головой крышу.

Так они ехали еще минут пятнадцать. Шериф молчал, а Пинт не мог найти подходящую тему для беседы. Внезапно он почувствовал, что машина стала замедлять ход: рывками и с неприятным скрипом, что поделаешь – старинные барабанные тормоза, наследие советского милитаризма.

Но не это его насторожило, а какое-то беспокойство, исходившее от Баженова, может быть, даже нетерпение.

– В чем дело, Шериф? Мы останавливаемся?..

Уазик свернул с дороги (с того, что здесь называлось дорогой) и с размаху плюхнулся в тракторную колею, уходящую влево, в глубь леса.

Ровный гул двигателя и «раздатки» сменился натужным воем, но уазик – хвала Создателю и государственному военному заказу! – и не думал сдаваться. Перекатываясь с кочки на кочку, он упрямо полз вперед.

Наконец они отъехали достаточно далеко.

Достаточно далеко, решил Баженов, для того, чтобы все было о’кей! Все в порядке, ребята! Любимый город может спать спокойно – Шериф на посту. И он знает, что делает.

Шериф вышел из машины, открыл дверцу позади водительского сиденья и достал тот самый продолговатый предмет.