Новая Зона. Сердце обители зла

Кладбище прошли. У меня в душе пустота после общения с «призраком», но и какое-то спокойствие. Я сегодня в шесть утра со Светой прощался – как всегда, навсегда. Тоже был спокоен. Но то было спокойствие расчётливого самоубийцы. А сейчас другое спокойствие…

«Блин, да я за этого монашка уже держусь! – приходит вдруг злая мысль. – Как будто это я – щенок недозрелый, первый раз попавший в Зону, а он – прожжённый блогер на двадцатом "скачке". Надо перехватывать инициативу!»

Дальше городского кладбища я никогда не совался. Дорогу к разрушенной церкви знаю приблизительно, по карте и по рассказам. Чует моё сердце, ждут нас впереди незабываемые приключения.

Ну, предположим, дойдём мы до этой развалюшки, щёлкнемся разок-другой. А дальше-то что? Я ведь не спрашивал этого у монашка, потому что был уверен, что мы раньше повернём оглобли. Что ему надо-то, в натуре?

– Слышь, Ермоген. Чё ты со своей церковью будешь делать, если дойдём? Камни лобызать?

– Там посмотрим, – говорит напарник. Чувствую – улыбается, гад, под забралом.

– Слушай, впереди ещё одно кладбище, церковное. Все могилы разрыты, покойнички гуляют. Высоколобые говорят, что это не покойники, а их муляжи. Типа, кто-то взял из костей генотип и создал безмозглую болванку, сходную по виду с умершим. Не страшно?

– «Не бойтесь убивающих тело», – цитирует батяня.

Кстати, я Библию-то ихнюю читал! Ну, не всю Библию, конечно, а Новый Завет (протестант мне один всучил). Ну, не весь Новый Завет, правда, а примерно половину – Евангелие, Деяния и Апокалипсис. Книжка и правда ништяк – забойная. Только что они из неё навыводили – мама ро?дная! Иисус им говорит аллегориями, а они всё буквально, бараны, восприняли! Он им говорит: «Царство Божье внутри вас», а они рай загробный выдумали. Он им говорит: «будьте сильными и мудрыми», а они стали бесхребетными нытиками, не могущими постоять за себя. Он им говорит: «любите ближних», а они попрятались в монастыри и отгородились от тех, кого нужно любить. До невозможности всё извратили!..

Дальше надо идти по петляющей выжженной тропке. Очень неприятная на вид тропочка, но в сторону соваться ещё опаснее. В этой местности водится штука похуже «комариных плешей» – «гулящая топь». Идёшь по твёрдой почве, и вдруг тебя начинает засасывать под землю. Минута – и дело сделано. Ни тебе блогера, ни его фотоаппарата. Опять ровнёхонькое место, как будто ничего и не было… И ни одним прибором она, падла, не вычисляется. Одно про неё известно: любит прятаться под травой и сторонится дорог и тропок.

Тропинка бежит промеж двух земляных бугорков в два человеческих роста высотой. Очень подозрительные бугорки! Растительности на них нет, почва на вид рыхлая. Похожи на свежие курганы. Интересно, кто и зачем их тут насы?пал?

Я остановился, открыл забрало и стал нюхать воздух. Уловил лёгкий запах озона. Предчувствие не обмануло: перед нами классическая ловушка для блогера – «плазменная лампа». Говорят, будто эти «лампы» делают живые покойники, чтобы подзаряжаться электричеством. Типа, кончилась энергия, постоял полчасика в «зарядном устройстве» и дальше побёг. Сам я такого не видел, но в Зоне всё возможно.

Разум подсказывает свернуть с тропки на травку и обойти бугорки стороной. Но инстинкт говорит, что этого ни в коем случае делать нельзя. Где-то рядом обязательно поджидает «гулящая топь».

Я достаю из рюкзака и раскладываю молниеотвод.

– Обнимемся? – говорю Ермогену. – Сейчас такое шоу будет – на всю жизнь запомнишь.

Идём в обнимку, как два алкаша, стараясь держаться ровно посередине и выставив перед собой молниеотвод, как знамя. Запах озона всё сильнее. Наконец кожа покрывается противными мурашками и со всех сторон начинают бить молнии. Несколько разрядов попадают в молниеприёмник и уходят по проводу в землю. Ермоген, как ни странно, спокоен и даже не дрожит. С нервами у него полный порядок. Хорошо на курорте-то жить!

Бьёт последняя молния, и «плазменная лампа» остаётся позади. Я отпускаю батяню из своих объятий и перевожу дух. Пока всё ещё живые! И даже жрать как будто хочется. Метров через пятьдесят можно будет сделать привал.

Рогатый пастух

Нахожу подходящее место, садимся на землю, снимаем шлемы, достаю бутерброды и термос с кофе. Многие блогеры берут с собой флягу с горячительным, но я против бухла в Зоне. И так пьянеешь от переизбытка адреналина.

– Значит, ты любишь и жалеешь всю тварь, даже мутантов? – спрашиваю я Ермогена, жуя бутерброд.

– Мало люблю и мало жалею, – вздыхает напарник. – Вот отец Андроник, он из одного со мной города и почти мой ровесник, отец Андроник сильнее меня любит и крепче жалеет – все ночи напролёт плачет за страдающий народ. Он – как ребёнок. Захожу я как-то к нему в келлию, а он сидит с томиком «Братьев Карамазовых», и всё лицо его залито слезами. «Ну что ты, отченька! – говорю. – По ком плачешь?» А он поднимает на меня свои детские невинные глаза и говорит: «Смердякова жалко, сил нет… Это я виноват, что он злым сделался, а потом жизни себя лишил…» – «Оба мы с тобой виноваты», – отвечаю. И весь вечер мы молились за Ленина, Сталина, Берию, Ежова, Гитлера и других несчастных, которым недодали любви…

– Это чистой воды шиза, – говорю я. – Как вы можете быть виноваты за других? Зачем молиться за этих злобных садистов и убийц?

– Любовь не может допустить гибели ни одной души…

Разговаривать с ним – как с инопланетянином! Может, у них там тоже Зона, на Афоне? Я решил зайти с другого бока:

– Чтобы заработать рай, надо ведь выслуживаться всю жизнь, так ваша Церковь учит? И даже если выслужишься как следует, нет железной гарантии спасения, да? Если Бог – всеблагой, почему бы Ему не даровать людям счастье просто так, даром? Чтоб ни один человек не ушёл обиженный?

– Господь дарует! – говорит Ермоген (а глаза его так и сверкают). – Он дарует счастье всем, даром! Вот оно счастье – разлито вокруг! Даже здесь, в Зоне, счастье струится отовсюду, пронизывает всё кругом! Просто люди не умеют его принять и потому уходят обиженные и разочарованные. Они защищаются от счастья непроницаемыми доспехами, закрывают наглухо все двери и окна своей души, прячутся, как черепахи, в свои твёрдые панцири, и поэтому благодать не касается их. Искренне полюби ближнего хоть на минутку – и ты узнаешь, что такое блаженство в Боге! Посмотри в небесную глубину чистым взором – и увидишь своего Создателя! Забудь на мгновение про себя, любимого, отрешись на миг от своей личности – и Дух Святой коснётся души твоей!

– А зачем же вы тогда выслуживаетесь в своих монастырях? – осаждаю я его пыл. – Посты, многочасовые службы на ногах, изнурение тела. Зачем это всё?

– Это наш дар любви в ответ на любовь Господа.

– Типа, как собачка виляет хвостом перед своим хозяином и лижет ему пятки?

– Скорее, как блудный сын, расточивший имение с блудницами и евший из одного корыта со свиньями, испытывает неизреченную благодарность к своему отцу, который, увидев своё многострадальное чадо, возвращающееся домой, бросился ему на шею, расцеловал и ни словом не попрекнул…

Дальнейшую дорогу к церкви я помню как-то смутно. Очередная «комариная плешь», одинокий «весёлый призрак» (что он забыл вдали от кладбища?), пересекающая тропинку шеренга «серых упырей» – по утверждению Ермогена, «испорченные зайчики». Я действовал на автомате, а в голове всё вертелись слова о счастье, и я никак не мог решить: кто он, этот монашек? Слабоумный идиот, князь Мышкин во всём красноречии пациента, сбежавшего из психушки? Или гигант духа, чьему внутреннему взору открываются истины, неведомые нам, простым смертным? А может, и то и другое одновременно?..

В какой-то момент я почувствовал, что тело покрывается липким по?том. Над нами нависла какая-то зыбкая тень, и солнце потускнело. Наши шаги стали гулко отдаваться в пустом пространстве, как будто мы были в большом помещении, а не на открытом воздухе.

– На брюхо! – приказал я Ермогену. – Это – «дьявольская жаровня». Будем тихо лежать – она забудет про нас и улетит. Если станешь двигаться, зажарит до смерти, как галимый бифштекс. Усёк?

Он молча повиновался.

Я, по ходу, седьмой или восьмой раз под «жаровню» попадаю – уже попривык. Как будто в солярии загораешь, только не знаешь, когда сеанс закончится. Слава солнцезащитному крему!

В общем, повисела над нами «жаровня» с полчасика и ушла на восток. Взмокли, как негры на плантациях, и загорели, само собой. Шутим, улыбаемся. Я монашка в тот момент почти любил.

Отдышались, дальше пошли. Совсем немного осталось топать.

Стали обходить по задам заброшенное село (Юрьевка, кто не знает). И вдруг я увидел «рогатого пастуха» со своим стадом. «Они не прилетели, они всегда здесь были», – вспомнились мне слова Вована Фиксатора. До вчерашнего дня я думал, что «пастухи» – глупая байка, миф для туристов. Никто, даже сам Фиксатор, их ни разу не зафиксировал на камеру. Я был уверен: чего нет на фотке, того нет в принципе. «Серых упырей» и «чёртовой капусты» в наших блогах – хре?нова туча. «Жгучий пух», «весёлые призраки», «плазменная лампа» в работе – всё имеется. А про «пастухов» – только дурацкие слухи.

Однако рефлекс блогера сработал-таки раньше инстинкта самосохранения! Короче, я взял и сфоткал всю процессию несколько раз. И только после этого скомандовал Ермогену дать медленный задний ход, хотя в этом, конечно, не было особой необходимости.

«Пастух» был, во-первых, абсолютно голый. Во-вторых, у него не было первичных половых признаков. В-третьих, на его теле было множество роговых образований в самых неожиданных местах. Но всё-таки этот перец, как ни крути, является гуманоидом – две руки, две ноги, голова, шея, чёрные глаза без белков и роговиц. Цвет кожи какой-то радужный, рост – в пределах человеческого. Подробнее описывать не хочу.

Вы мне скажете – покажи лучше фотки. Вот с этим-то как раз проблема – рогатый пастушок, судя по всему, форматнул мне карту памяти своими ментальными волнами (или чем-то в этом роде). Зато теперь я знаю, почему у блогеров нет ни одной фотографии этих гадёнышей.

И ещё кое-что скажу: от него исходил ужас. Какой-то древний, пещерный, подсознательный. В тот миг я был согласен с Фиксатором: они не инопланетные, не чужие – они земные, свои.

Затем другая мысль кольнула моё сознание: что если пастушата живут в развалинах церкви? У каждого человека должен быть дом!

Потом мелькнуло озарение: пастух гонит своё стадо, состоящее из пяти мертвяков, к «плазменной лампе» – подзарядить покойничков.

Они шли напрямик, не приноравливаясь к петляющей тропке, не боясь «гулящих топей» или «комариных плешей». Как атомные ледоколы, которым пофиг, что вокруг них творится. Истинные порождения Зоны, её любимые детишки гуляют в мамкином саду, ничего не опасаясь. А мы – воры и хулиганы, тайком пробравшиеся на чужую территорию, забредшие во владения злого соседа, чтобы пощекотать нервы…

Неведомые создания прошествовали мимо, даже не заметив нас. Только первобытным холодом дохнуло, и вот они уже скрылись из глаз. И я понял: выстрели ты в них хоть из гранатомёта – им ничего не будет. Мы для них – даже не назойливые мошки, а просто какие-то микробы.

– Знаешь, кто это был? – спрашиваю Ермогена, откидывая забрало.

– Знаю, – серьёзно отвечает монах, тоже открывая лицо.

– Испорченные кабанчики и мишки? – ухмыляюсь я.

– Нет. Пять бездушных машин и человек, намеренно исказивший свою природу.