Внутри себя. Рассказ

–Добрый день, – сказал полицейский Джонсон, который ведет дело моего брата.

– Добрый, – ответил я.

Мы прошли уже в его кабинет, и он начал свой рассказ.

– Мы нашли машину вашего брата в водах у побережья.

У меня нервно дернулся глаз после его слов.

Он замешкался и я спросил: – Ну и?

– Вашего брата там найдено не было. Водолазы перерыли все дно, но тело нигде не обнаружено. Вероятнее всего его не было в машине. Еще двое суток его тело будут искать, но не думаю, что найдут. Видимо ваш брат скрылся, а машину, зачем то столкнул в воду.

Я покачал головой и стал думать, – куда же делся мой брат, и для чего ему надо было сталкивать машину?

Тут вмешался Джонсон: – Вы не в курсе, может с кем-то у него проблемы были или он свершил, что-нибудь.

Я лишь отрицательно покачал головой.

– Пока что ничего не ясно, но после прочтения его записей, нам кажется, что он либо ушел в отдаленное безлюдное место, либо наложил на себя руки, вероятнее всего в отдаленном безлюдном месте.

– Я думаю, он жив, – сказал я. – Нужно расспросить его знакомых, я займусь этим сегодня.

– Уже поздно, мы сами это сделали, из его знакомых мало кто о нем хоть что-то знают. Отзываются о нем, как о тихом, неразговорчивом, доброжелательном человеке. Близких друзей у него нет. А остальные видели его только, если ему было что-нибудь нужно, только тогда он говорил с кем-то.

– А как же работа?

– На работе мы о нем узнали больше, чем от других. Но этой информации слишком мало.

– И что же говорят о нем на работе?

– Выполняет свои обязанности, но друзей не имел, несколько раз ребята звали его выпить пива, но он отказывал, они его уже чуть и не насильно зазывали. Он стоял на своем, о нем они мало, что знают, а за все время совместной работы, кроме деловых разговоров, ни чем больше не обмолвился. А когда с ним пытались посплетничать или разузнать о его личной жизни, он просто улыбался и уходил.

Я вздохнул и почесал бороду.

– Да, даже не знал, что он настолько скрытен.

– Похоже, он просто не жаждал общения и не видел смысла трепаться обо всем на свете. Не то что бы он был скрытен, как скорее был асоциален. Он не очень любит социум, одиночество ему больше по душе, это следует из его записей. Ну и личности, которые он придумал, долгое время трогали его за душу. Он болен, мне кажется, он ушел туда, где ему по душе, наверное, он сейчас счастлив, если конечно жив, но как я понял, и смерть для него не является не счастьем.

– Извините, я еще не успел ознакомиться с его записями, может, как закончу, смогу понять его мотивы, раз вы прочли, не могу, с вами не согласится. Но все же, я не хочу закрывать дело, кто его знает, что случилось на самом деле, вы же продолжите поиски.

– Конечно, но не рассчитывайте ни на что, в течении месяца поиски будут идти, но как вы понимаете, через неделю, это дело уже будет становиться историей, если он не будет найден. Попробуем поискать его в ближайших горах и лесах, может, где и сидит, но времени прошло много, не удивлюсь, если он уже где-нибудь в Китае. – Сказал Джонсон и слегка улыбнулся. – Я позвоню вам, через несколько дней и если информации прибавится, сразу же дам знать.

– Хорошо, – сказал я. Пожал ему руку и направился к двери.

В этот же день я засел в своем номере с бутылкой виски и стал читать записки брата.

***

Когда я немного подрос, к годам 11, я стал стремиться быть как Тони, хотя Роби мешал постоянно, я все же смог приблизится к исполнению воле Тони. Проявилось это в стремление быть первым, быть лучшим. Я стал все читать, зубрить, и вскоре стал отличником, у меня стали все списывать, при всем этом я занялся спортом и в первую очередь боевыми искусствами. Так что вскоре тот жирный хряк отхватил от меня, и я стал популярен. Вскоре меня боялись задиры и почитали слабаки, было ощущение, что от меня зависит школьная жизнь, все спрашивали мое одобрение по любому спорному вопросу. Тони хорошо обучил меня. Он говорил: – чтобы достичь успеха и стать тем, кем хочется, нужно идти до конца, забыть о страхе и сострадании, поставить цель и идти к ней, не взирая ни на что. Так же нужно совершенствоваться, так как враг ударит именно в слабое место.

Поэтому у меня их не стало. Я перестал переживать и сострадать, я ни кого не любил, поэтому не боялся никого потерять, даже мама стала для меня далеким человеком. Я совершенствовал себя в спорте и учебе, так как это были основные задачи успеха, но бессознательно я совершенствовал себя в бессердечие, агрессии, отстраненности. В те дни у меня все были друзьями, но ни одного настоящего друга, никому нельзя было верить, ни с кем нельзя было поговорить по душам, потому как, одни боялись, другие завидовали. Только Тони стал для меня другом. Голос Роби я почти не слышал, а на то, что слышал, не обращал внимание. Так длилось всю мою школьную жизнь. Хотя и бывали проблемы. В старших классах. Как-то раз меня замели за воровство, долго я кормил всех своих псевдо друзей, а потом поплатился. Тогда мне прочитали мораль, о том, как это плохо, но мне было все равно, я сделал вид, что расстроен, а после вышел и ограбил ближайший же магазин. Меня называли благородным, смельчаком, лучшим, сильнейшим, умнейшим. Но все эти заслуги ничего не значили, в них даже было, что-то мерзкое, это отпугивало меня, но Тони не давал мне продохнуть.

– Ты красавчик, ты все делаешь верно, школьные годы пройдут, и ты пойдешь во взрослый мир, там только так, по-доброму нужно, но только с умом. – Говорил Тони.

Я стал добрее немного, но это было тяжело, доброта сразу воспринималась за слабину, и приходилось показывать зубы, особенно когда в старшей школе появились конкуренты, такие же самоуверенные ребята, как и я. Тогда с одним парнем я подрался, после чего был отчислен на месяц, а тот парень лежал в больнице. Это подпортило мою репутацию, за месяц без меня, в школе все расслабились. Когда я вернулся, нашлись подхалимы, но все стало таким странным, на меня смотрели уже все со страхом и я почувствовал, что мне не рады, что хотят, чтобы меня не было, и наверное даже не окружение хотело моего ухода, а я сам замкнулся, будто понимая грехи свои, мне не нравилось то, кем я стал и Тони куда-то пропал, и появился Роби. Последний учебный год был для меня ужасным, я больше ничего не хотел, мне хотелось поскорее забыть всех этих людей, каждый день их лица напоминали мне обо мне, о том мне, которого я ненавидел. Роби, говорил мне: – Ты поступаешь правильно, скоро все забудут, да и замечать тебя перестанут. Главное не вылезай, сиди тихо и делай вид, что тебе все равно на всех и на все, так будет лучше, спокойнее. В твоей жизни больше не будет беспокойств, и твои плохие дела забудутся, ты станешь новым человеком, и к тебе потянутся, как только увидят, что ты слаб и тебе нужна помощь, как только поймут, что ты не страшен и не силен и тебя не нужно бояться.

Мне не хотелось быть таким и в тот же момент хотелось, я не знал как правильно, меня кидало то в одну то в другую сторону, я не знал куда податься. И вроде бы готов вновь дать волю Тони. Как вспоминал глаза людей и вновь бросался в объятья Роби. Меня устроила позиция Роби в ее не делание, в ее простоте и легкости, я чувствовал себя замкнутым и сломленным, но пусть лучше невидимкой, чем тираном, решил для себя я. Вскоре меня перестали бояться, но это вызвало не дружелюбие, а лишь повод новым задирам меня подколоть. Драться я не мог и не хотел, ну и другие не пытались, зная, что сейчас важнее всего окончить школу, а отчисление не лучшей вариант ее окончить. Поэтому я давал над собой смеяться, в меня даже швыряли всякую еду и всех это устраивало. Я упал с царского трона, прямо в грязь и для всех это стало усладой, каждый этого хотел. В какой-то момент, в моей жизни загорелся огонек надежды. Одна девочка заговорила со мной, она достаточно популярна была в школе и мы стали дружить, вскоре у меня появились и другие друзья, и мы тусили вместе. Тони и Роби в этот момент встали вровень и вновь начались споры в моей голове.

Девушка стала моей пассией, и я окунулся в любовь с головой. Но девушка была не проста, и пришлось мне побегать. Она требовала от меня быть решительным и сильным, но мне не хотелось быть злым. Вскоре я подчинился. Ей это нравилось, вокруг вновь меня стали уважать, все разом забыли, что я изгой, понимая, что могут поплатиться. Её очаровательное личико и то, что она делала в постели, сломило меня наповал. Я хотел ее каждую секунду, я хотел делать, что она скажет, лишь бы радовать ее. Тони и Роби тогда устроили взбучку. Но я не слушал их, даже смог забыть о них на какое-то время, но их слова все равно застряли в моей голове. Я верил ей всем сердцем и думал, что она меня тоже любит, но оказалось, что она меня использовала. Я был настолько счастлив, мир будто стал иным, я больше не видел страданий, я не замечал грязи, я в дерьме видел любовь. Но вскоре она бросила меня, я ей был больше не нужен. Экзамены прошли, а я ей помог все сдать. Вскоре она поступила в другой город и уехала и все мои попытки все вернуть остались воспоминанием. Тогда у меня началась депрессия. В тот момент общения с ней, все было так прекрасно, близость, поцелуи, совместные прогулки, общение ни о чем и философские вопросы. В ней я видел смысл жизни, будто нашел ответ на вопрос, а зачем я живу? Самое страшное было то, что вспоминая все трезвым взглядом, я помню, как наделал еще больше дрянных поступков, идя у нее на поводу. Все это были шутки, но, сколько в них было злобы. Мы запугали прохожую, игрушечным пистолетом, пока она шла с покупками домой в ночное время, я подбежал сзади и приставил дуло пистолета к затылку и потребовал денег, она побросала пакеты и достала кошелек, я выхватил его и удрал. В тот момент это показалось шуткой. Но когда какое-то время спустя я нашел этот кошелек и увидел там фото детей, и вспомнил, как женщина села на колени и стала рыдать. Я оценил это по-новому и, наверное, она боялась за детей в тот момент, боялась, что вот сейчас оставит их на произвол этого мира. Мы тогда сперли наверное пол ее зарплаты. Как же ей было тяжело за тем снова работать. В голову лезли лишь мысли о том, как она прибегает домой и прижимает своих детишек к сердцу в слезах. Я сам плакал от того какой я негодяй. Так же не раз мы закидывали прохожих яйцами с окна квартиры. Портили машины гвоздями и красками. А так же издевались над теми, кто младше нас. И мне вспомнилось, как я сам был на месте тех бедолаг, над которыми мы издевались.

Депрессия была суровой. Так как я потерял смысл жизни, то и жизнь больше мне была не нужна, в тот момент я еще не думал какое я говно. Я лишь думал о ней. Я пытался спрыгнуть с крыши и вены себе порезать, но тут появился Роби и спас меня. Мне стало страшно, и хоть было сердце разбито, я держался за жизнь, сам не понимая зачем. В тот момент мне казалось, что смерть имеет больше смысла, чем жизнь. Роби же просто ныл и напоминал мне о боли и исчезновении. Как все это ужасно выглядит. Это помогло. А устояться помог Тони. Говоря о том, что все это ерунда, еще найдутся и другие, жизнь так прекрасна и многогранна. Я оставил мысли о смерти, но тут стоял вопрос, как жить, и вариантов было немного, потому, как о себе и о мире я был очень плохого мнения. И тут началась новая жизнь моих друзей Роби и Тони. Где-то год я просто существовал, в университет я не поступил, так как не хотел жить, и он затерялся где-то на втором плане. В итоге пошел работать на автомобильный завод. И все чем я занимался, это работал и спорил внутри своей головы.

***

– Так в чем же смысл жизни? – спросил я.

– Хех, не знаю, – сказал Тони, – наверное, в том, чтобы достичь успеха или в том, чтобы жить счастливо.

– Нет, смысл жизни в том, чтобы кушать и размножаться. – Встрял Роби и захохотал злобным смехом.

– Ну что ты несешь? – Возмутился Тони. – Люди и так это делают постоянно, тут более глубокий вопрос, духовный, а не приземленный.

– Ну не сказал бы, вот я в духовность вообще не верю, я думаю человек просто кусок мяса, выполняющий определенные программные задачи и весь смысл жизни в выполнении этих задач. – Сказал Роби.

– Я думал смысл в любви и когда потерял ее, то решил, что умру, но не умер, решил, убью себя, но не убил и все еще жив. Это показало мне, что смысл не в любви, точнее, это не тот смысл, без которого нельзя прожить. А вот есть ли смысл, без которого нельзя жить, без которого нет смысла жить? – Проскулил я. – Ведь без успеха можно прожить, больше всего на свете людей, живущих без успеха. И не все счастливо живут, хоть и стремятся к этому, может смысл в том, чтобы стремится к счастью, ведь я не знаю людей, которые могли бы без этого жить.

– Так я же о чем и говорю, без еды и секса, люди вообще не живут, вот вам и смысл. – Хохоча, сказал Роби

– Это не смысл, это потребности – ответил я.

– Ну, в этом есть логика, ведь даже если ты хочешь кушать, то ты, поев, получаешь счастье, после секса так же, к любви стремишься из-за счастья, наверное, в этом и есть смысл, – ответил Тони.

– Тогда все несчастны, ведь они только стремятся к нему, значит в те моменты, когда они к нему стремятся, они несчастны. Ведь нельзя быть счастливым и стремится к счастью, как можно стремиться к тому, что уже есть. – Торжествовал Роби, чувствуя, что подгадил.

– В процессе тоже есть счастье, – воспротивился Тони. – Когда я стремлюсь выполнить работу, я же получаю удовольствие от трудностей, ощущение процесса нравится мне, будто я уношусь в небытие, только я и задача, только я и процесс, только я и прессовка металла, только я и выравнивание поверхности.

– Это не счастье, это отстраненность, это свобода, когда ты забываешь о себе, когда ты занят только одной мыслью, в такие моменты ты не оцениваешь, счастлив ты или нет, ты просто делаешь и не думаешь, вот поэтому тебе это нравится, это не стремление к счастью, это ничто. – Откликнулся Роби.

– Ну и как же понять в чем смысл? – Вновь влез я.

– Да ни в чем. Смотря, откуда взглянуть. – Ответил Роби.

– В смысле? – Спросил Тони.

– Ну, смотри, если я бог, создавший наше место обитания, то счастье для меня, это чтобы машина работала исправно, то есть, чтобы каждый выполнял свою природную задачу. Если я птица, то мой смысл в существовании, потому как ее так запрограммировали, потому, как бог этого хочет, так решил он и даже выбора не дал, просто кушать, плодится и вот так по круговой системе.

– А если ты человек? – Спросил Тони.