Неизвестный Пири

“Нет, – неистово вскричал Пири, – любым путем я должен использовать мой единственный шанс и не отдать северную базу сопернику!”»

Такие страсти бушуют в сердце Пири. К счастью, он не умер, но гонка обошлась ему очень дорого.

Последним аргументом против безрассудного ночного похода стала эпидемия среди собак: 30 животных – ровно половина – погибли. И все-таки с 20 декабря по 6 января, 17 дней, Пири, Хенсон и инуиты ползли свои гибельные километры.

Из-за сильного встречного ветра и метели на девятый день они прошли лишь полпути. Через два дня луна покинула небосвод и продукты подошли к концу.

Книга Пири:

29 декабря я стартовал с мыса Лоуренс с легкими санями… надеясь пройти расстояние [до форта Конгер] за 5 дней. Во время первого перехода… береговой лед был довольно хорошим, хотя из-за одного-двух дюймов солевых кристаллов сани шли словно по песку. По мере продвижения припай становился все хуже, пока… не стал практически непроходимым даже для легких саней. Луна светила всего несколько часов в сутки. И даже когда свет был самым ярким, его было недостаточно, чтобы позволить нам выбирать маршрут на морском льду.

К югу от мыса Дефосс мы съели наши последние галеты, а к северу от него – последние бобы. Во время следующего перехода над каналом стал дуть пронизывающий ветер, и один эскимос… окоченел до такой степени, что нам пришлось остановиться… и вырыть нору в снежном заносе, чтобы спасти его. Когда шторм прекратился, я оставил его с другим эскимосом и девятью самыми плохими собаками…

Луна нас полностью покинула… мы шли на ощупь, спотыкаясь, по неровному морскому льду до мыса Бейрд. Здесь мы проспали несколько часов в норе в снегу, затем двинулись через залив Леди Франклин… Мы двигались вслепую, спотыкаясь и падая, через хаос сломанного и вздыбленного льда в течение 18 часов, пока не взобрались на припай на северной стороне. Здесь для еды мы убили собаку.

О строительстве иглу не могло быть и речи, поскольку не было подходящего снега, а полупещера под огромной ледяной глыбой была настолько холодной, что мы могли задержаться в ней только для того, чтобы приготовить чай. Здесь я оставил сломанные сани и девять выдохшихся собак. Сразу на восток от нас на берег вынесло ледяное поле. Оно поднималось над припаем до тех пор, пока его осколки не покрыли 100 футов берегового ската. Все это казалось непроходимым… Вскоре мы обошли это место, и по «ощущению» берега (поскольку мы не видели ничего) я понял, что мы стоим у одного из входов в гавань Дискавери, какого именно – я не мог сказать.

Несколько часов перехода вслепую показали, что это был восточный вход. Мы направились к центру острова Беллот, и в полночь 6 января вползли через полуразрушенную дверь в форт Конгер.

Измученные, но довольные тем, что жуткие испытания ночного перехода по льдам закончились, они зажгли масляную лампу. В дневнике Пири записал:

К моему удивлению, галеты на столе, хотя и немного затвердевшие, не были ни испорченными, ни заплесневелыми… Кофе на дне одной из жестяных банок, открытых 16 лет назад, имел достаточно сильный аромат, причем, если использовать его в двойном количестве, то получался вполне пригодный напиток. После немалой задержки… мы все смогли насладиться кофе и галетами в неограниченном количестве.

Однако Пири ждал страшный удар: выяснилось, что он самым диким образом отморозил ноги. В книге лейтенант сообщает об этом сдержанно:

…подозрительное чувство одеревенения в правой ноге заставило меня стянуть комаги, и, к своей досаде, я обнаружил, что обе ноги обморожены.

Робинсон нарисовал трагедию более образно: «Обе ноги были бескровно-белыми до самых колен, и, когда Мэтт сдирал с них вкладыши, два или три пальца каждой ноги прилипли к меху и с треском отломились в районе первого сустава».

Книга Пири:

После того как все необходимое для моих ног было сделано, мы, бросившись на койки в офицерской комнате, спали долго и крепко. Когда мы проснулись, стало очевидным, что я потеряю… пальцы и буду прикован к постели в течение нескольких недель. Средняя минимальная температура во время этого путешествия составляла -51,9°, самая низкая -63°.

Форт Конгер. Фото Уолли Херберта

В течение следующих недель наша жизнь в Конгере была определенно в духе Робинзона Крузо. Поиски вещей в полной темноте… при крохотном язычке пламени в блюдце были похожи на поиски иголки в стоге сена. Постепенно все предметы первой необходимости были обнаружены, тогда как два моих верных эскимоса принесли пустые ящики и бочки и разломали их, чтобы подбросить в огонь. Оставленных… собак забрали сюда, но несколько из них умерли… Туземцы предприняли две попытки добраться до тех двух людей, которых мы оставили… и привести их сюда, но оба раза были вынуждены вернуться из-за темноты и бешеного ветра. Наконец… они опять дошли до нее [пещеры] и увидели, что те два человека съели нескольких собак и направились пешком к кораблю, а несколько уцелевших собак последовало за ними.

Доктор Дедрик сделал Пири операцию, частично удалив семь пальцев, и несчастный полтора месяца пролежал на спине в форте Конгер. 18 февраля больного закутали в меха, привязали к саням и повезли на «Виндворд». Семь лет назад лейтенант лежал в каюте на «Кайте» и вздрагивал от боли в сломанной ноге, запаянной в гипс, когда корабль таранил льдины. Теперь о лед бились сани, и физические терзания были чудовищными.

К телесным пыткам прибавлялись муки душевные. Второй год из пяти, отведенных на завоевание полюса, закончился более чем бесславно. Восстановится ли путешественник таким же счастливым образом, как это произошло после травмы на «Кайте»? Сможет ли он вообще ходить?

С 18 по 28 февраля Пири диктовал Дедрику. Вот записи:

18 февраля… я лежу на малых санях Конгера, которые тянут пять собак… Наша провизия и лагерное снаряжение уложено на санях… которые тянут восемь собак… На протяжении нескольких миль пути по всторошенному льду… сани сильно трясло…

19 февраля… Меня втащили по… склону берегового припая… и… практически на руках перенесли через битый лед на ровную поверхность…

26 февраля… Либо холодает, либо я сам зябну, но сегодня меня накрыли второй шкурой овцебыка…

28 февраля… Мы пришли к кораблю в полдень. Никто не знал о нашем прибытии до тех пор, пока мы не подошли близко к борту, после чего тотчас все собрались на мостике. Переход длиной примерно в 250 миль, половина которого была сделана до появления солнца, к тому же с грузом в виде покалеченного человека, был выполнен за 11 дней без каких-либо происшествий или опасностей…Доктор и Мэтт, как и эскимосы, совершили отнюдь не слабый подвиг, пройдя такое расстояние за одиннадцать дней (выделено мной. – Д. Ш.). Им было труднее, чем мне; и не может быть более верных товарищей, чем мои два эскимоса, которые весь день проводили на ногах и управляли собаками, после чего ночью без единого слова жалобы сооружали или выкапывали наши снежные укрытия. Когда с меня сняли все одеяла и привязные ремни и перенесли в палубную рубку, где я смог стянуть одежду, которая была на мне постоянно все эти 11 дней, я и сам почувствовал себя потрепанным. Температура во время нашего прибытия была -64°… Как я и ожидал, люди на судне уже почти потеряли надежду увидеть нас и намеревались, собрав отряд эскимосов, организовать спасательную экспедицию…

13 марта на судне доктор Дедрик ампутировал Пири пальцы на обеих ногах.

Расскажу историю из другой эпохи. Четыре раза, ежегодно, в 1993–1996 годах, от мыса Арктического – северной точки российского архипелага Северная Земля – в одиночку к полюсу шел на лыжах японский путешественник Мицюра Оба. Из-за плохого снаряжения первая попытка не удалась. Во второй раз лыжная обувь была тесновата, и Мицюра сильно отморозил ноги. Он послал сигнал SOS, но спасательный вертолет не смог подняться из-за плохой погоды, а когда через день летчики прилетели в лагерь, путешественник был почти без сознания. В Москве Мицюре оказали первую медицинскую помощь, в Токио сделали операции. Он потерял все пальцы на ногах и несколько пальцев на руках. Передняя часть каждой из его ступней стала ровной наклонной плоскостью без намека на выпуклости фаланг.

Через год калека, славный, бесконечно храбрый, одержимый Мицюра Оба снова был в Москве, готовый лететь на мыс Арктический, чтобы начать третий поход к Северному полюсу. Он не заказал необходимой ортопедической обуви, и в Москве, в Институте протезирования, специалисты изобретали вкладыши и супинаторы в его ботинки, чтобы обрубленные ступни могли эффективно работать. Неожиданно выяснилось, что лыжные крепления, которые составляют с ботинками единый комплект, тоже требовали модификации. Человек без пальцев на ногах с помощью стандартных лыжных креплений не может управлять лыжами. Крепления переделали.

23 февраля, в тот же день, что и в прошлые два года, автор провожал своего друга на мысе Арктическом. Продукты и бензин Мицюра брал на 90 дней, его нарты весили 115 килограммов и рюкзак – 25 килограммов. Все было как и раньше, за исключением одного. Накануне старта в маленькой гостинице он показал мне культи, и на правой я увидел кусочек марли. Красное пятнышко на нем означало, что из незажившей ранки еще сочится кровь. Оба взял с собой 100 марлевых салфеток, чтобы ежедневно защищать ранку.

Оба снова шел один и снова не достиг полюса. На следующий год – с четвертого раза – он добился своего, и, думаю, Япония вправе гордиться этим мужественным, скромным и достойнейшим человеком.

О происшествии с японским путешественником автор вспомнил лишь для того, чтобы как-то облегчить наше сегодняшнее восприятие беды Пири. У него по-прежнему были шансы. Но замечу, что разница в этих двух схожих случаях все-таки колоссальная. Одно дело – операция в лучшей японской клинике в конце XX века, другое – ампутация пальцев на судне, зажатом льдами, во времена столетней давности. Да и морфология тела у Пири и Обы различна: первый – огромный, второй – совсем маленький.

Хоббс предвосхищает наши «открытия» по поводу лыжных креплений для человека без пальцев на ногах: «Даже после заживления это увечье было серьезной помехой при ходьбе, и особенно в снегоступах, когда требуется эффективно работать пальцами».

А вот комментарий Робинсона: «…он больше никогда не сможет пройти, как раньше, дневной переход в 18–20 миль. С горечью он уже смирился с тем, что Мэтту придется прокладывать путь во время весенних переходов, в то время как он проведет большую часть маршрута в своих санях».

Весной второй помощник с «Фрама» Виктор Бауман приехал на «Виндворд», чтобы выразить сочувствие пострадавшему Пири. Он предложил перевезти американцев на своем судне на Север и высадить их в том месте, которое укажет лейтенант.

В письме жене подозрительный Пири разоблачил норвежца:

При сложившихся обстоятельствах меня позабавило такое предложение. Это был просто предлог, чтобы посмотреть, как у меня обстоят дела и что я успел сделать.

19 апреля Пири снова встал в строй. В книге он пишет:

…Моя левая нога зажила, хотя из-за длительного бездействия она и была еще слишком слабой и окостенелой, и я не мог ходить без костылей. …Я отправился в форт Конгер с отрядом из 10 человек, примерно 50 собаками и семью санями, нагруженными собачьим кормом и провиантом для складов…

28 апреля мы достигли Конгера.

Он совершил рекогносцировочную поездку в сторону Гренландии, но хорошей дороги не нашел:

Травмированный, каким я был тогда, представлявший собой просто мертвый груз на санях, я посчитал дорогу непроходимой. Если бы я был здоров и находился на своем обычном месте – впереди саней, прокладывая путь своими снегоходами, то ситуация была бы совсем иной.

Пири, пробуя все-таки найти путь, послал на разведку Хенсона, но и тот, вернувшись, сообщил, что льды крайне тяжелые. Лейтенанту пришлось отказаться от путешествия в Гренландию. Он рассуждал:

…вероятно, хорошо, что я так сделал, поскольку состояние незажившего места на моей правой ноге стало ухудшаться, и она выглядела крайне нездоровой из-за лечения в суровых условиях.

На корабль люди прибыли 29 мая, проделав обратный путь за шесть дней.

Скоро, совсем скоро Роберту Пири придется пересмотреть красивую и правильную идею о малочисленном, сильном и хорошо управляемом коллективе, который может покорить Северный полюс. В форте Конгер у лейтенанта сложилась вполне управляемая группа из трех человек, но про нее, конечно, не скажешь, что она – сильная. И в будущем никогда команда Пири не будет достаточно сильной, ибо главное место в ней всегда будет занимать он сам, а ему былую спортивную форму уже не вернуть. Он – одержим, и это плюс, но у одержимости должны быть союзники: выносливость, знания, интуиция, осмотрительность и все та же элементарная физическая сила. Присутствует же (пока присутствует) только выносливость.

Неизбежно сравнение результатов экспедиций Пири и Свердрупа, которые трудились одновременно в одном и том же труднодоступном районе Земли, где каждый вдумчивый шаг сулил географические открытия. Это сравнение – не в пользу Пири. Во-первых, лейтенант был сосредоточен на Северном полюсе, и наука для него имела второстепенное значение, во-вторых, в его отряде географическими исследованиями мог заниматься только он сам, но получалось у него это не лучшим образом, к тому же теперь он стал калекой.

Уолли Херберт, арктический исследователь XX века, объехавший на собаках северные районы Канадского Арктического архипелага, убийственно замечает: «…Пири, несмотря на все свои усилия осенью 1898 года, не составил конкуренции для людей Свердрупа, чье картирование выставило его дилетантом».

Доктор Хейс сделал свой вывод: «Видны лихорадочные усилия без видимых результатов. Всепоглощающая страсть Пири к славе разжигала его чувства… Мы тщетно пытаемся увидеть какие-либо фундаментальные достижения на протяжении всей этой экспедиции от и до».

А вот дома, в США, дела шли явно неплохо. 29 марта 1899 года состоялось первое заседание Арктического клуба Пири. В уставе новой организации была сформулирована ее главная цель: «Достижение предельной северной широты в Западном полушарии…» Однако отцы смотрели на мир шире – в задачи Клуба входило: «…собирать и коллекционировать предметы, интересные для науки или с иной точки зрения, которые могут быть доступны во время настоящей экспедиции Пири или других подобных экспедиций…»