Такая игра
Однако ничего подходящего поблизости не наблюдалось. Не ночевать же, в самом деле, в машине. И холодно, и неудобно. Наиболее оптимальным казалось залезть под веранду, благо один край был задран довольно высоко. Смущало именно положение веранды, непонятно на чем державшейся. Как-то не хотелось среди ночи оказаться придавленным рухнувшей на тебя конструкцией. Однако выбора не было. Подумав, Данил подтащил валявшийся неподалеку столик и долго прилаживал его, стараясь попасть центром стола точно под нависающую сваю. Второго целого стола Данил не нашел и ему пришлось из обломков сооружать весьма хлипкую конструкцию, впрочем, вполне способную выдержать пару минут, достаточных, чтобы выскочить. Расстелив обнаруженный в кузове газика кусок брезента, он, сунув под голову свернутую жилетку, растянулся на нем. Получилось жестковато, но выбирать не приходилось. Спать можно. Сойдет. Спать, однако, не хотелось. Поворочавшись минут двадцать, Данил приподнялся и уселся на брезенте, глядя на заходящее солнце сквозь часть помоста, изобилующего щелями и просто выломанными досками. Потом поднялся и аккуратно, стараясь не стукнуться о доски, прошел по периметру, собирая щепки и куски досок. Куча набралась небольшая и Данил, свалив все это возле одного из столов, примерился к доскам пола, уходящим косо над головой. Одна из них держалась слабо и он, замирая от волнения, ухватился за нее и стал раскачивать. После нескольких попыток доска треснула, и в руках Данила оказался довольно большой кусок. Разломав его на несколько кусков, он кинул их в общую кучу и присел рядом, доставая из кармана найденный коробок. К его удивлению, спички оказались в полном порядке и он, вспомнив старые походные подначки, попытался разжечь костер с одной спички. К счастью, в куче дров, которую он набрал, в основном преобладали щепки, что облегчало ему задачу. Дождавшись, пока крохотный огонек оближет аккуратно выложенные щепки и окрепнет, он пододвинул к костерку обломки досок и замер, глядя как огонь постепенно разгорается, весело потрескивая и разбрасывая искры. От костра уже шло ощутимое тепло, и Данил, обхватив руками колени, сел рядом и замер, глядя на заходящее солнце и стараясь ни о чем не думать. Вспомнились студенческие годы, костер, народ с гитарами и пакетами вина, разговоры обо всем и песни до утра. На ум даже пришло хрестоматийное:
Дым костра создает уют.
Искры тлеют и гаснут сами.
Пять ребят у костра поют
Чуть охрипшими голосами…
Конечно, здесь не было ни ребят, ни гитары, да и песни тогда пели совсем другие – а вот, подишь ты, именно эта песенка упрямо крутилась в голове.Не пытаясь бороться со звучавшим в голове мотивом, Данил, ни о чем особо не думая, сидел и просто смотрел, как небосвод на глазах меняет цвета, из оранжевого становясь все более красным, потом начинает темнеть и постепенно скрадываясь до узкой полосы, исчезает за линией горизонта, оставляя после себя узенькую, слегка розоватую полоску. Потом исчезла и она, и Данила обступили сумерки, все более сгущающиеся и переходящие в настоящую ночь, темную и безмолвную. На небе уже стали видны звезды, сначала редкие, а по мере сгущения сумерек все более различимые. Тут и луна заявила о своих правах, взойдя где-то сзади Данила и подсвечивая окрестность изменчивым светом и заставляя предметы отбрасывать странные изломанные тени. Костер уже почти догорел и Данил, по старой привычке проверив, чтобы ничего не загорелось, вновь растянулся на брезенте, устраиваясь поудобнее, отгоняя прочь все посторонние мысли и выравнивая дыхание, делая его размеренным и спокойном. Полежав так несколько минут, он и сам не заметил, как уснул.
Снилось ему, что он, еще совсем маленький, идет с родителями в парк, таща за собой кусок линолеума, с успехом заменяющий в те годы санки-ледянки. На улице зима, легкий морозец, он в комбинезоне из приятно шуршащей ткани, торопится к горке, чтобы вовсю насладится скоростным спуском. Правда, в парке, куда они обычно ходили, все горки были маленькие, но сейчас они вышли к какой-то другой горке, отлично раскатанной, изобилующей трамплинами и поворотами, длинной и высокой. Народу на ней практически не было, была только девочка с мамой, странно знакомая, в мохнатой шубе, с варежками на резинках, в нелепой шапке, из-под которой торчали смешные косички, зареванная и надутая. Тут же стоящая мама что-то выговаривала ей, видимо не пуская на горку. Тогда он, высвободив руку из руки отца, отважно подошел к горке и, на глазах девочки, решительно положил на лед свой линолеум и устроившись на нем, отважно оттолкнулся, решительно игнорируя слова мамы, брошенные ему вслед.
Горка превзошла все его ожидания. Он мгновенно набрал сумасшедшую скорость, лихо подпрыгивая на многочисленных трамплинах и отважно входя в очередные повороты. Скорость росла, его трясло и подбрасывало все сильнее, но пьянящее чувство скорости затмевало все. Подпрыгнув на очередном трамплине и в очередной раз больно треснувшись грудью, он с ужасом и восторгом заметил поворот, резко уводящий трассу в сторону от стоящих прямо на обочине деревьев. Он попытался накренить линолеум, чтобы, как и раньше, лихо вписаться этот поворот, но линолеум уже не слушался, скорость росла и он, окончательно потеряв управление, вывалился с трассы, кубарем катясь прямо в деревья, чувствуя, как его трясет и кувыркает. Дерево было уже рядом и он, попытавшись увернуться, выбросил в сторону руку. Его подбросило, больно ударило в бок, потом еще раз и свет померк.
Открыв глаза, Данил не сразу понял, где находится. Бок болел, руку саднило и его всего трясло и подбрасывало. Он попытался приподняться, но его снова бросило на землю. Было такое впечатление, что сама земля сбила его с ног. Окончательно придя в себя, он понял, что так оно и есть. Земля под ним буквально ходила ходуном, то сжимаясь волнами, то превращаясь в яму, то на миг замирая. Данил похолодел, вспомнив, что над ним наклоненная веранда, которая по всем расчетам должна была рухнуть на него с минуты на минуту. Он начал лихорадочно пробираться на волю, пытаясь подстроиться под ритм внезапно спятившей земли. Удавалось это плохо, его постоянно бросало на землю, отталкивало и крутило, так что фактически он крутился на одном месте. Сосредоточившись на том, чтобы поскорее выбрать, он краем глаза заметил, что веранда, несмотря на все колебания почвы, падать вроде не собиралась. Да, она слегка раскачивалась, да, с нее сыпалась на Данила какая-то труха, но в целом ее устойчивость внушала оптимизм. Дождавшись очередного затишья, Данил, поднялся на четвереньки и предпринял очередной рывок к выходу. Ему удалось сделать несколько шагов, прежде чем землю опять начало корежить. Он перекатился на бок, заметив, что амплитуда колебаний несколько уменьшилась. Сверху на него опять сыпался всякий мусор, что-то больно ударило его по носу, но он, почувствовав очередное затишье, вновь рванулся, не обращая внимания на все эти мелочи. Через пару рывков он выкатился из-под веранды, снеся по дороге хлипкую конструкцию, накануне выстроенную им для страховки. Здесь, под открытым небом, колебаний практически не ощущалось. Вообще, глядя со стороны, нельзя было и заподозрить, что под верандой что-то происходит. Ну, качается слегка, так что с того? Поразмыслив, Данил отодвинулся от веранды еще немного, и уселся прямо на землю. Сна уже не было ни в одном глазу, но судя по небу, рассвет уже близился. Хотя циферблата часов Данил толком не разглядел. Сидеть на голой земле было холодно, и Данил, стараясь не отдаляться, нашарил невдалеке несколько досок и, выбрав наиболее подходящую, уселся на нее. Подтянув колени, он обхватил их руками, и попытался задремать. Спал он плохо, урывками, периодически просыпаясь и настороженно оглядываясь. Но ничего особенного не происходило, и под утро он уже заснул по-настоящему.
Проснулся он сразу, рывком. Пару минут посидел на земле, вытягивая руки-ноги, и дожидаясь, пока восстановится работоспособность. Потом аккуратно покрутил головой из стороны в сторону, разминая затекшие мышцы и одновременно осматриваясь. Вопреки тревожным ожиданиям, все было на месте. Все также наклонено стояла веранда без видимых признаков ночного кошмара, также блестел лаком безжизненный «ЗиМ» и все так же неподалеку сиротливо стояли газики. Солнце уже светило вовсю, освещая карьер и окрестности. Видимость, правда, осталась так себе – метров пятьсот максимум. Данил глянул на часы – восемь. Хотелось есть, а еще больше – пить. Автоматически потянулся за бутылкой и тут вспомнил, что сумка осталась там, под верандой. Как и жилетка со всеми гайками, ленточками и прочим необходимым скарбом. Лезть туда не хотелось ужасно, но иного варианта не оставалось. Бог с ними, с водой и хабаром, но без гаек с лентами он просто не дойдет. А надеяться их найти где-нибудь еще было бы слишком рискованно.
Вздохнув, Данил медленно подошел к краю веранды и, опустившись на корточки, стал пристально, до рези в глазах вглядываться в полусумрак. Вопреки ожиданиям, все оказалось цело – по крайней мере, на первый взгляд. Даже брезент, на котором он спал, практически не помялся. Недалеко от него валялась и жилетка, а вот сумка отлетела далеко, практически туда, где пол веранды уходил в землю. Вот туда, памятуя о положении веранды, лезть не хотелось вовсе. Но выбора не было.
Присев сначала на корточки, Данил начал осторожно, по сантиметру пробираться внутрь, замирая от кажущихся скрипов и покачиваний веранды. Скорее всего, ему это только казалось, ведь известно, что у страха глаза велики. По крайней мере, до жилетки он добрался без помех, и, не заморачиваясь одеванием, просто откинул ее в сторону выхода. Однако с сумкой его ждала неудача. Потолок сужался слишком плавно и ему пришлось сначала встать на четвереньки, а там и вовсе лечь на землю. Но главное было не в этом. Как только он лег, так сразу же ощутил легкую вибрацию, заметно усиливающуюся по мере того, как он попытался подползти ближе. Вдобавок проснулся это проклятый ритм, который не беспокоил Данила с момента его перемещения. Всего этого вполне хватило, чтобы он, как принято говорить, достойно ретировался или попросту быстро отполз обратно. Однако сумка была нужна, и Данил стал думать, как ее достать без ущерба для здоровья. Первое, что пришло на ум, была «кошка», но веревка, как назло, осталась в сумке. Да и крюк было сделать не из чего. Можно было попытаться подтянуть ее палкой, но опять же, вставала проблема крюка. Выбравшись наружу, Данил нашел подходящий кусок доски и даже попытался вернуться и зацепить сумку. До лямки он дотянулся, но зацепить ее не удавалось. Вновь вынырнув на солнце, он на минуту задумался, а потом начал внимательно осматривать остатки от стола. И на одном из обломков ему повезло – он обнаружил то, что искал. Гвоздь, пусть заржавевший, согнутый и практически вбитый в доску, но тем не менее. С помощью ножа Данил, матерясь и ругаясь, с трудом вытащил его из обломка, кое-как распрямил и пользуясь рукояткой ножа как молотком, аккуратно вбил его в конец доски. Покачал из стороны в сторону и, убедившись, что гвоздь держится, вновь полез под веранду.
Однако и в этот раз его ждала неудача. Не желая лишний раз ползать по земле, он использовал брезент, все еще валяющийся там, как подстилку. И не достал до сумки. Хочешь ни хочешь, а ползания по земле избежать не удавалось. Или брезент надо было перестилать.
Оглядев себя, Данил мысленно плюнул на внешний вид – все равно уже был весь в земле – и полез снова, уже значительно правее. Максимально подвинувшись под пол, он вытянулся и, упершись локтем в землю, предпринял еще одну попытку. Локоть неожиданно во что-то уперся, его пронзила резкая боль, но он уже зацепил сумку и, стиснув зубы, осторожно подтаскивал ее к себе. Подобрав сумку, он стал пятиться назад, аккуратно ставя руки, чтобы не пораниться. Под руку попалась какая-то железка, скорее всего та, на которую он наткнулся, на ощупь похожаяна шайбу. «Шайбы нынче в цене» – мысленно усмехнулся он, пряча её в карман и задом наперед выползая на свет.
Открыв сумку, он быстро убедился, что весь хабар на месте, гайки и ленты лежат в специальном кармашке. Гвоздь он хозяйственно вытащил и убрал в карман – на всякий случай. Он уже понял, что иногда от наличия таких мелочей может зависеть очень многое, если не все. Заодно надо было глянуть, на что он там наткнулся. Нащупав шайбу, он вынул ее на свет – и обомлел. Это была не шайба, это была монета. Точно такой же соверен, какой он недавно купил в аэропорту у этого полусумасшедшего дядьки – Азиза, кажется. Данил ошалело повертел его в руках, разглядывая женский профиль на одной стороне и святого Георга – на другой. По виду монета была самая настоящая. Она даже отливала неярким золотым блеском, как всамделишная. В какой-то момент он даже хотел попробовать ее на зуб, но вовремя опомнился и полез в карман за кошельком. Но Азизовой монеты там не оказалось. Данил смутно припомнил, что вроде бы перекладывал ее в барсетку, но точно вспомнить не мог. Так или иначе, сравнивать было не с чем, и Данил не забивая себе голову, просто сунул ее в другой карман – тот, который закрывался. «Потом разберусь. Когда дома буду»
Переложив в другой карман несколько гаек и лент, Данил достал уже почти пустую бутылку с водой и, тщательно отмеряя глотки, стал пить, посматривая по сторонам и прикидывая дальнейший путь. Он обещал быть непростым.
Глава 22
Сказать, что он куда-то продвинулся, было бы сущей неправдой. Нет, от веранды он ушел давно, хотя, если оглянуться, ее контуры иногда проглядывали сквозь легкую дымку. Правда, Данил не был уверен, что это не обычный обман зрения. Особого значения это не имело, так, легкая разминка для ума. А чем еще заняться, если ты лежишь на земле перед ловушкой и не знаешь, что делать дальше.
А ведь начиналось все неплохо. Отойдя от веранды, Данил, сориентировавшись по солнцу, осторожно спустился вниз, постоянно проверяясь, и даже вышел к краю дороги, ведущей в карьер. А вот дальше все пошло наперекосяк. Хотя, положа руку на сердце, могло быть и хуже. Много хуже.
Кинув очередную гайку, Данил отследил ее полет и, не заметив ничего необычного, двинулся вперед. Несколько шагов он сделал абсолютно нормально, но потом в дело снова вмешался это странный ритм, преследующий Данила все это время, вроде бы пропавший после перемещения, но недавно вновь появившийся. В какой-то момент Данила властно потянуло вперед, сделать еще шаг, но он, уже наученный горьким опытом, наоборот, остановился и даже сделал шаг назад. Желание шагнуть вперед резко ослабло, ритм несколько успокоился, хотя и продолжал стучать в висках. И тут Данил вспомнил… Точно также его тащило возле одного из домов, когда он стоял перед «шариком». Вот именно, «шариком». Там впереди была ловушка и просто счастье, что он успел вовремя остановиться. Сделал еще шаг назад и кинул еще пару гаек, чтобы понять, с какой стороны можно ее обойти. Результат оказался обескураживающим – гайки исчезли с обеих сторон. Получалось, что ловушка прямо перед ним. Но ведь первая-то гайка прошла.. Вывод напрашивался неутешительный – впереди не одна ловушка, а две, стоящие рядом. Первая гайка прошла по чистой случайности, ровно между ними. Хорош бы он был, если бы сунулся. Получалось, что этот ритм его спас, хотя если бы он не сунулся тогда, у дома, то и ритм бы не помог. Воистину, любопытство не порок. Вторую часть поговорки Данил проговаривать не стал.
Бросив полный сожаления взгляд на лежащую в десяти шагах гайку, Данил начал осторожно отступать назад, разбрасывая по сторонам гайки, чтобы определить, с какой стороны обходить эти ловушки. Но тут начальная неудача грозила превратиться в полную катастрофу. Мало того, что раскидав по сторонам около дюжины гаек, Данил выяснил, что умудрился забраться в карман между несколькими ловушками, так и при отступлении назад ему послышалось странной потрескивание, сначала едва уловимое, на грани слышимости, а потом все более явственное. Кинув гайку в том направлении, откуда он недавно пришел, он убедился в том, что ему не кажется. Гайка сделала странный зигзаг и исчезла. Потрескивание на момент сменилось громким щелчком, но потом вновь вернулось к привычному уровню. Получался капкан. Поразмыслив, он вспомнил Сашкины слова о том, что ловушки тут бываю неподвижные и движущиеся. Судя по всему, эта была из разряда последних. Оставалось только ждать, пока она уйдет
Чем, собственно, он и занимался уже третий час. Но пока ничего не менялось. Данил уже и посидел, и полежал, и поиграл в ножички, но все было напрасно – потрескивание не проходило. Более того, когда Данил ходил к выходу последний раз, он услышал его значительно ближе. Встревоженный этим фактом, он не поленился проверить, но выводы оказались неутешительными – безопасное пространство значительно сократилось. Оставалось два варианта – либо сидеть и ждать у моря погоды, либо как-то выбираться, пока ловушки не схлопнулись. Ждать как-то не хотелось, прежде всего потому, что это было рискованно. Та ловушка, что заперла его здесь, могла не только не уйти, а дойти до конца. Ничего хорошего в этом случае Данила не ждало, судя по отсутствию хоть каких-то намеков на чужие останки. А ведь тут и люди гибли и наверняка какое-то зверье тоже. Добавлять свое имя на стену ему как-то не хотелось.
По зрелому размышлению самым правильным казался вариант протиснуться между двумя «шариками». В этом плане уцелевшая гайка с лентой, так и лежавшая в десяти метрах от Данила, притягивала его как магнит. Но и не доверять своему чутью Данил тоже не мог. Получался замкнутый круг. Искать проход на ощупь – никаких гаек не хватит.
Скорее от безысходности, чем преследуя какую-то идею, Данил кончиком ножа нарисовал подкову, состоящую из шариков и стилизованный капкан на выходе. Потом для завершения картины двумя линиями дорисовал контур подковы, криво усмехнулся и принялся неторопливо стирать рисунок. И вдруг замер, недотерев верхнюю часть. Идея, пришедшая в голову, была крайне рискованной, но оставляла шансы пробиться.«Так, какая там была высота у того «шарика»? – думал он, лихорадочно рисуя на земле две сферы и прямую линию – «Второй этаж минимум. Стандартный этаж у нас два пятьдесят семь, значит, не менее пяти метров. Допустим, они почти соприкасаются. Значит, в месте воображаемого соприкосновения у нас внизу остается пустой треугольник, примерно… черт, как там считаются эти сектора, не помню. Значит, примерно радиус, возьмем пополам для простоты, ага, вспомнил, через синус кажется… нет, маловато выходит, значит еще меньше… ага, вот так уже на что-то похоже». Получалось, что если он не ошибся в размерах, то внизу между шарами оставался безопасный проход шириной примерно метра полтора и высотой не более метра. А то и ниже, если брать с запасом. То есть, если пытаться пройти таким образом, то придется передвигаться на четвереньках. А то и вовсе ползти. «Прощай, джинсы» – подумал Данил, критически оглядывая себя– «а ведь практически новые. Хотя, хрен с ними, главное – выбраться». Раскрыл сумку, вынул оттуда весь запас болтов и гаек, присовокупил к ним те, что достал из карманов. Запас воображение не поражал, но при экономном расходовании должно было хватить. Весь вопрос был именно в слове «экономный». Если ловушек впереди будет много, то никаких гаек не напасешься. Вздохнул и полез в карманы жилетки, проверить, не завалялись ли где еще. Но больше ничего не было, кроме того соверена. Увы, в качестве гайки он не годился. Ленточку не привяжешь, толком не отследишь. Так, на всякий случай, если припрет, то можно будет кинуть. Данил убрал соверен обратно, ссыпал в карманы, чтобы были под рукой, гаечки и, достав нож, принялся кромсать остатки бечевки, стараясь отрезать куски примерно одинаковой длины. Покончив с бечевкой, он привязал несколько гаек и сунул их в нагрудный карман. Остальные, аккуратно смотав, сунул в другой карман, но так, чтобы было легко достать. Потом поднялся, взял в одну руку сумку с хабаром, а в другую – специально отложенную гайку, осторожно двинулся в сторону ленты, лежащей впереди.
Не дойдя до нее несколько метров, он остановился, прикидывая расстояние. По его расчетам, он чуть-чуть не дошел до того места, откуда его потащило к «шарику». Ритм, до этого дремавший внутри, как будто напрягся, впрочем, пока активно никак себя не проявляя. Сделав несколько вдохов-выдохов, он, уняв дрожь, сориентировался по хвосту лежащей впереди ленты и кинул гайку, стараясь, чтобы она прошла чуть правее и повыше и, упала чуть дальше, чем предыдущая. Несколько секунд, затаив дыхание, он следил за ее полетом и шумно выдохнул, когда она без помех легла рядом с первой, образовав на земле две параллельные полоски лент. Данил несколько секунд глядел на эти две прямые, потом решился. Надел сумку, проверил, чтобы она не болталась и пригнувшись, шагнул к лентам. Через пару шагов, почувствовав притяжение влево, он, не обращая на него внимание, опустился на четвереньки и медленно пополз вперед, держась между лентами. Через несколько шагов притяжение как будто раздвоилось. Он уже не мог с уверенностью сказать, куда его тащит, влево или вправо. Еще через несколько шагов вектор притяжения вновь проявился более четко – его теперь тащило чуть-чуть вправо. Но он уже достиг первой гайки и вторая лежала впереди, в каком-нибудь метре от него. Ну, может в полутора. Пока он все угадал правильно.
Забрав обе гайки, Данил сместился чуть в сторону, чтобы проверить одну догадку, появившуюся у него, пока он полз между шарами. Догадка оказалась верной – притяжение «шарика» сначала ослабло, а потом и вовсе растворилось – и снова он не смог определить, куда именно его тянет. Впрочем, спустя несколько метров чувство притяжение пропало совсем – видимо, он достаточно отдалился от ловушек. Сделав для верности еще несколько шажков, Данил обессилено рухнул на землю, переводя дух и пытаясь прийти в себя. Только сейчас, выбравшись из этой ловушки, он понял, что его форменным образом трясет. Спина была мокрая, руки предательски подрагивали. Несколько минут он, перевернувшись на спину, просто лежал, восстанавливая дыхание и чувствуя, как отпускает чудовищное напряжение. Потом поднялся, сделал сначала несколько глубоких вдохов-выдохов, а потом и несколько упражнений, стараясь, впрочем, особенно не размахивать руками. Чувствую, что он уже в порядке, Данил, оглядел себя, отряхнул, насколько возможно , одежду и, поправив на плече сумку, вытащил гайку. Глянув на часы, он сориентировался по солнцу. Получалось, что он вылез почти в правильном направлении и ловушки теперь оставались сбоку. Еще раз покосившись в их сторону, Данил отвернулся и кинул гайку.
Уже отпустив гайку, он вдруг внутренним чутьем понял, что рано расслабился, что еще ничего не кончилось. И поэтому совсем не удивился, когда гайка, пролетев десяток метров, словно бы растворилась, а за ней и часть ленты. Такого Данил за утро уже насмотрелся, поэтому вздохнул и аккуратно, небольшим шажками стал двигаться к ловушке. Дождавшись того момента, когда ритм снова попытается потащить его внутрь, он, прикинув направление движения, стал медленно смещаться в сторону, мысленно соблюдая ту незримую границу, которую диктовал ритм. Обойдя «шарик», он прикинул направление и бросил вперед очередную гайку, но уже недалеко, всего на несколько метров. Дошел до неё, поднял и снова бросил. Сделал еще несколько шагов и, уловив знакомое ощущение, шагнул в сторону. Обошел и снова бросил… Шариков через пять Данил перестал их считать и двигался дальше на автомате – бросил, уловил – обошел. Когда в какой-то момент он почувствовал раздвоение, то ни минуты не колеблясь, опустился на четвереньки и пополз, корректируя направление по ощущениям. Где-то ему пришлось просто ползти, где-то испугавшись слишком сильного ощущения, он повернул назад и попробовал обойти его с другой стороны. Еще в одном месте на него навалилось странной ощущение, что он оказался внутри какой-то сферы и уже не в силах определить направление. Тогда он медленно, стараясь не дышать, полез за гайкой и, достав ее, неловко попытался кинуть вперед. Движение получилось корявым, локоть неожиданно подвернулся, и он ткнулся лицом в землю. И тут его накрыло.
Перед глазами плыла странная картина – все вокруг залито ярким синим цветом, кое-где сквозь фон проступают темные пятна, смутно что-то напоминающие. «Это, наверное, карта» – отрешенно подумал Данил, разглядывая сверху странную картину. Именно сверху – он был в этом уверен. Помимо темных пятен, вся поверхность была испещрена странными красными фигурами – тут тебе и кляксы, и странные зигзаги, и волнистые линии, и кружки. Последних было особенно много, в центре их вообще было полно, как будто чья-то рука зачерпнула их из коробки и щедро высыпала на поверхность. Причем они все были разными – какие-то больше, какие-то меньше, иные практически касались друг друга, иные лежали как бы в стороне. Вокруг них по всему полю там и сям мелькали маленькие белые точки, то густо, то редко. И в самом центре, там, где шариков было особенно много, Данил увидел кружки, лежавшие правильным треугольником с желтой точкой в центре. «Это еще что» – подумал он, силясь разглядеть странную картину. И, словно подчиняясь мысленному призыву, картинка начала приближаться, кружки увеличивались в размерах, их видимое количество уменьшалось, но уже можно было разглядеть, что желтая точка кружкам не принадлежит, что она находится строго между ними. И, в отличие от остальных значков, слегка пульсирует. «Это я, что ли» – обалдело подумал Данил, разглядывая картинку – «а это, значит, карта с ловушками. Эк меня занесло, в самую гущу. Понять бы еще, как отсюда выбраться. Надо бы уменьшить…»