Такая игра
Им стало овладевать какое-то странное раздражение. Надоело все, особенно это постоянное ползание в грязи при полной неопределенности, это постоянное хождение по кругу, эта непрерывное чувство настороженности. Да и сама Зона порядком надоела. Не было тут никакой экзотики, и ничего интересного не было. Стругацкие этот вопрос ловко обошли, а может и не знали вовсе. Зато Данил хлебал все это полной ложкой и никакой радости от этого не испытывал.
«Скорее все бы это закончилось» – думал он, механически передвигаясь от одной гайки к другой – «достало уже все». Он уже не обращал внимание ни на что – ни на окружающую обстановку, ни на хабар, по прежнему попадающийся ему навстречу, ни на пару ловушек, попавшихся у него на пути. Он даже не понял, что там было – просто, увидев, что одна гайка пропала, а вторая как-то странно отклонилась, просто изменил маршрут, чтобы их обойти. Механически, не думая. Мир сузился до полосы перед собой, и гайки, летящей вперед. Все остальное ушло на задний план, нимало не волнуя и не отвлекая.
Бросая очередную гайка, он успел заметить перед собой быстрый промельк ленты и внезапно ощутил сильный удар в живот. Боль была настолько резкой, что он, выронив сумку, схватился за место удара и согнулся, пытаясь вдохнуть воздуха и прийти в себя. Оторвав руку от живота, он поднес ее к глазам. Крови на руке не было, и Данил испытал ни с чем ни сравнимое облегчение. «Значит, не пуля» – думал он, пытаясь перевести дух и разогнуться. Первое удалось сравнительно легко, а вот второе – не очень. Мышцы живота ощутимо болели, словно по ним ударили палкой. Данил помнил эти ощущения еще по спаррингам, а поэтому ошибиться не мог.
Наконец разогнувшись, он посмотрел по сторонам, словно надеясь увидеть того, кто это сделал. Но вокруг по-прежнему стояла тишина, не нарушаемая никем и ничем. И, естественно, никого вокруг. Только та же выгоревшая земля и жара. Опустив глаза вниз, он увидел лежащую у его ног гайку. Механически подняв ее, он повертел ее в руке, недоумевая, когда же он ее успел уронить, и бросил вперед, внимательно смотря за ее полетом. Он успел только заметить, как лента, привязанная к ней, вдруг сделала странный кульбит, словно бы разворачиваясь. И тут же ощутил резкий удар по ноге. Машинально наклонившись, он потер ушибленное место и вновь обнаружил перед собой лежащую гайку, судя по всему, ту же самую. Подняв ее, он покрутил ее в руках и, чувствуя накипающую в душе ярость, с неожиданной силой швырнул гайку снова и сделал шаг вперед. Это его и спасло. Гайка, в очередной раз отскочив от невидимого препятствия, просвистела в считанных миллиметрах от лица, обдав его легким потоком воздуха и даже задев его лентой.
И тут его прорвало. Сорвав с себя сумку с хабаром, он швырнул ее в сторону невидимого препятствия (автоматически отметив, что она не отлетела, а глухо стукнувшись обо что-то, просто упала вниз) и, обращаясь к кому-то невидимому, но вполне осязаемому, заорал:
«Какого хрена вам нужно? Хабар ваш? Забирайте его нахрен, только оставьте меня в покое! Я сюда не рвался и ничего вашего мне нафиг не надо!! Подавитесь!!!» – С этими словами Данил, демонстративно сунув руки в карманы и внутренне кипя от ярости, развернулся, и не глядя, пошел прочь, продолжая про себя выкрикивать ругательства в лицо воображаемым хозяевам этого места. Его уже абсолютно не волновали ни ловушки, ни собственная судьба, вообще ничего. Все заслонило жгучее желание высказать в лицо все, что он думает об этой Зоне и Данил сполна пользовался моментом. При этом он продолжал шагать, не глядя ни по сторонам, ни вперед. Наступив в какой-то момент на некстати валявшийся камень, он развернулся и с наслаждением пнул его от всей души. Даже не посмотрев на результат, он продолжал шагать, уже сознательно высматривая что-нибудь подходящее. И тут же был вознагражден – возле хиленького кустика с голыми ветками валялся моток проволоки, невесть как сюда попавший. Данил подскочил к нему и изо всех сил поддал его ногой, вкладывая в удар всю свою злость.
Звук, раздавшийся следом, заставил его оцепенеть. Больше всего это походило на удар молотком по куску рельса – по крайней мере, по первому впечатлению. Все чувства вернулись мгновенно и Данил замер, внимательно прислушиваясь и осторожно оглядываясь по сторонам. Спина предательски похолодела, руки ощутимо подрагивали, но самое главное – вся злость исчезла, уступив место настороженности. «Чего это я разошелся» – думал Данил – «подумаешь, еще одна ловушка. Одной больше, одной меньше. Это, наверное, от жары» И действительно, голова ощутимо болела, хотелось пить. А еще рухнуть куда-нибудь в тенек и валяться там долго-долго. Он автоматически протянул руку к поясу, но сумки там не обнаружил. «Ах, да! Я ж ее там бросил». Он бросил взгляд на кустик, уже собираясь разворачиваться и идти обратно, как неожиданно заметил нечто, что заставило его поменять решение. А точнее, это был тот самый моток проволоки, который, по мнению Данила, должен был улететь неведомо куда после его удара. Но моток как ни в чем не бывало, лежал тут, в каком-нибудь метре от куста. Осторожно наклонившись, Данил протянул руку к мотку, напряженно прислушиваясь ко всем своим чувствам, а прежде всего к дремавшему внутри ритму. Ритм неуловимо изменился, когда Данил коснулся мотка, но суть этого изменения Данил понять не смог. Просто он стал чуточку другим, вот и все.
В очередной раз мысленно пожав плечами, Данил выпрямился и принялся рассматривать этот моток, держа его в руке перед собой. Моток проволоки этот предмет напоминал только на первый взгляд. Во-первых, сама проволока была странной – то блестящей, то матово-серой, а где и просто черной. К тому же она имела разное поперечное сечение – от плоского до многогранного, от круглого до треугольного. Во-вторых, хаотичным этот моток был только на первый взгляд. Если присмотреться, то возникало впечатление какой-то упорядоченности. Данил не смог сходу определить степень этой упорядоченности, но она, несомненно, была. В-третьих, этот «моток» имел весьма ощутимый вес, хотя Данил, когда пинал его, этого совершенно не почувствовал.
Он еще несколько минут покрутил его в руках, пытаясь понять, что это такое. Попытался сжать его, но моток оказался на удивление твердым и сжиматься не пожелал. Данил даже поскреб его пальцем, но тоже безрезультатно, потом потряс, непонятно зачем, и повинуясь какому-то внезапному наитию, щелкнул пальцами по одной из полосок. И едва не выпустил его из рук от неожиданности. Раздавшийся звук в точности соответствовал тому, что он слышал недавно – как будто молотком по рельсу. Данил машинально оглянулся, но вокруг никого не было. Звук, несомненно, издавал этот «моток». Хотя он и зарекся уже подбирать хабар, но это следовало забрать. Сашка ни о чем подобном не упоминал, но памятуя, что он рассказывал о пирамидке, это тоже могло оказаться чем-то ценным. И могло помочь Сашке выпутаться из его неприятностей. Если он жив, конечно…. Данил помотал головой, отгоняя неприятную мысль и, держа «моток» в руках, направился к сумке, валявшейся, как оказалось, всего метрах в пятнадцати. «Куда ж я ее суну?» – думал он, рассеяно смотря под ноги – «она же и так битком…»
Сумка, с которой Данил так по-варварски обошелся, на его удивление, даже не раскрылась. Она так и лежала на земле, клапаном вниз и Данил, боявшийся, что сейчас придется ползать по земле, собирая ее обратно, с облегчением вздохнул. Присев на корточки, он подтянул сумку к себе и, достав оттуда бутылку с водой, сделал несколько жадных глотков. Потом, прикинув количество остававшейся воды, наклонился и вылил немного себе на голову. Сразу же стало легче, как будто выключили горячую плиту, до этого висевшую прямо над головой. Закрутив пробку, Данил уселся на землю и принялся перебирать содержимое сумки, прикидывая, куда сунуть этот странный моток. Места особо не было и тогда он выгреб из сумки всякую мелочевку – батарейки, восьмерки и подобное – и стал распихивать их по карманам жилетки, заодно в очередной раз проверяя их содержимое. В одном из карманов он вновь наткнулся на соверен – и несколько минут крутил монету между пальцами, любуясь чеканным профилем Георга. Потом опомнился, сунул ее в нагрудный карман и решительно стал запихивать остальное, уже не разбираясь. Воткнул на освободившееся место моток, пристроил бутылку с остатками воды и, закинув сумку на плечо, решительно поднялся. Надо было выбираться.
Глянув на часы, он прикинул направление и решительно шагнул вперед, поднимая руку с гайкой. Внезапно по спине как будто провели мягкой кисточкой. Или пером. Ощущение было неожиданным и очень приятным. Данил машинально поежился и оглянулся. Вокруг по-прежнему никого и ничего не было. Глупо было думать, что кто-то незаметно подкрался к нему и погладил по спине. Скорее все это какое-то местное явление, а может быть и ловушка. Подумав так, Данил похолодел. Он вспомнил, чем у классиков закончилось заурядное касание паутины и, вполне возможно, этот эпизод они писали с натуры. Не все же они выдумали, в самом-то деле. Однако стоило ему сделать шаг вперед, как это чувство исчезло, словно и не было. Отогнав пришедшую было на ум паническую мыслишку, Данил прикинул, куда направить гайку, чтобы снова не получить в ответ, и бросил. К его удивлению, гайка пролетела, не встретив никакого сопротивления, как будто не она только что с упорством, достойным лучшего применения, отскакивала в него. Новый бросок также не принес сюрпризов, как, впрочем, и последующий. Словно и не было впереди никаких ловушек, никаких поганых сюрпризов. Прямо прогулка по парку в летний день.
Боясь поверить в такую удачу, Данил кидал гайку, быстро проходил разведанный кусок, и все повторялось вновь. «Все будет хорошо. Все будет хорошо» – повторял он про себя, лихорадочно оглядываясь по сторонам и ежесекундно ожидая подвоха. Пару раз, руководствуясь какими-то смутными соображениями, он кидал гайку совсем не туда, куда надо было по показаниям часов. То ли он действительно стал «читать» Зону, то ли просто перестраховывался. Ритм, который так выручал его недавно, ничем себя не проявлял. Он не исчез совсем, но Данил ощущал его очень слабо.
Если бы не грузовик, неожиданно возникший перед ним, то Данил никогда бы не подумал, что перед ним дорога. Машина стояла скособочившись на одну сторону, левого колеса у нее не было. Дверцы распахнуты, один борт проломан, как будто по нему ударили гигантским молотом. И над проломом Данил, приглядевшись, обнаружил какое-то странное сияние. Как будто воздух дрожал, посверкивая разноцветными огоньками. Он вспомнил, что уже видел нечто подобное, когда только пришли в Зону. Кажется, Сашка называл это «призраком». В любом случае, надо было держаться от него подальше, и Данил кинул гайку далеко в сторону.
Дорога, с которой съехал грузовик, оказалась обычной бетонкой, может быть даже той самой, на которой они с Сашкой первый раз отдыхали. Данил покрутил головой, пытаясь отыскать хоть какие-то знакомые детали, но ничего не нашел. Бетонка как бетонка, таких тысячи. Был соблазн пойти по ней и найти выход, но по здравому размышлению Данил его отмел. Прежде всего, потому, что он до сих пор не представлял, в какую сторону ему идти. Кроме того, дорога могла увести его не к выходу, а куда-нибудь вглубь Зоны со всеми ее прелестями, которые ужа стояли у Данила поперек горла. Поэтому, посидев десять минут на горячих плитах и допив остатки воды, Данил решительно поднялся и, сверившись с часами, шагнул в сторону.
Солнце уже потихоньку клонилось к закату, но Данил упрямо шагал, на автомате намечая ориентиры, собирая и кидая гайки, обходя сомнительные места. Несколько гаек он потерял, нарвавшись на «патоку». Две завязли безвозвратно, а третью ему удалось вытащить, осторожно к ней подобравшись. «Патока» оказалась здоровой, и ему пришлось сделать приличный крюк, обходя ее. Он уже не обращал внимания ни на гудящие ноги, ни на саднящее плечо, которое он невесть где ушиб. Все было просто – надо было идти, и он шел, не отвлекаясь ни на что постороннее.
Сигаретная пачка, попавшаяся ему под ноги, мгновенно вывела его из транса. Остановившись, он наклонился и поднял ее, одновременно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Пачка была пустая, смятая, от популярного и здесь «ЛМ», но несомненно, брошена была недавно. Данил даже различил слабый запах дешевого табака. Здесь, несомненно, ходили. Поднявшись, он попытался найти хоть какие-то следы пребывания тут людей, но ничего не обнаружил. Просто пустая пачка и ничего больше.
Подавив чувство легкой обиды, Данил двинулся дальше, уже внимательно смотря под ноги и периодически оглядываясь. Пачка однозначно указывала, что тут кто-то ходил, а нарваться на кого-нибудь типа давешних орлов в планы Данила никак не входило. Но пока все было тихо.
Тропинку Данил заметил именно потому, что он уже был настороже. По большому счету, тропинкой это можно было назвать с больной натяжкой, но, тем не менее, здесь явно ходили и довольно регулярно. К тому же она вела примерно в нужном Данилу направлении. Поколебавшись несколько секунд, Данил двинулся по ней, удвоив бдительность. Несколько раз он для проверки кидал гайки, но вдоль тропинки было чисто. Хотя в стороне ему показалось какое-то странное мельтешение, но это было довольно далеко, и Данил не стал отвлекаться.
Столбы перед ним возникли, как и всё в этом месте, как бы ниоткуда. Только что впереди не было ничего и вдруг – ряд столбов, местами покосившихся, местами они отсутствовали, но сомнений не оставалось – это были именно столбы. Подойдя поближе, Данил различил на двух соседних какие-то мотки, которые при ближайшем рассмотрении оказались обычной колючей проволокой, изрядно ржавой.
И местами перепутанной. Тропинка вела между ними и Данил, опустив глаза, стал внимательно смотреть под ноги, чтобы ненароком не зацепиться. И тут раздался звук, который заставил его встрепенуться. Он был слабым, словно расплывчатым, но, тем не менее, легко узнаваемым. Это был звук колокола.
Глава 24
Первое, что Данил почувствовал, было несказанное облегчение. «Вышел! Неужели вышел?!» Но тут же усилием воли отогнал эту мысль. Прежде всего, надо было как-то убедиться, что он действительно вышел. Колокол должен быть слышен и в Зоне, а забор с колючкой еще ничего не доказывают. Мало ли тут заборов было.
Загнав внутрь рвущуюся наружу радость, Данил, все так же аккуратно выбирая мeсто, куда поставить ноги, преодолел «колючку и вышел на чистое место. Следовало определиться. Если он действительно вышел из Зоны, то как это подтвердить? Никаких критериев, свидетельствующих об этом, он не знал. Сашка бы наверняка тут же определил, где они. Но Сашки рядом не было, а, значит, и приходилось полагаться только на себя. Поразмыслив, Данил решил оставить все как есть. Это еще Зона, никуда он не вышел, а просто слышал звук колокола, который, насколько он помнил, всего лишь свидетельствовал о том, что до захода солнца осталось два часа. И все. Как бы в подтверждение его мыслей звук повторился, чистый и мелодичный, медленно угасая на высокой ноте. Сомнений не было, это именно колокол, но, как ни странно, Данил не смог определить направление звука. Он был везде – и одновременно нигде. Словно в большом специальном шаре, когда звук доносится отовсюду и невозможно определить источник. Может быть, он был справа, может быть – слева, может быть он был прямо перед ним в каких-нибудь ста метрах. А может вообще исходил откуда-то сзади, в стороне, противоположной той, откуда он пришел. Правда, в последнем Данил сильно сомневался. Солнце-то никуда не делось, а он старался ориентироваться именно по солнцу.
В любом случае, никакой полезной информации Данил не получил, кроме того, что, возможно, до границы Зоны недалеко и что надо торопиться, чтобы не заночевать прямо тут. Уж это ему никак не улыбалось. Снова надеяться на то, что впереди из ниоткуда возникнет источник и склад с консервами, было бы чересчур наивно. Один раз повезло, и то счастье. Значит, надо торопиться. Поправив сумку, он снова поднял руку и запустил вперед очередную гайку, внимательно следя за ее полетом.
Дерево, внезапно появившееся впереди словно ниоткуда, ввергло его в ступор. Обычная береза, каких тысячи и тысячи в родном Подмосковье, здесь казалась редким анахронизмом. Это было первое дерево, попавшееся ему на протяжении этих дней. До этого никакой растительности крупней редких кустов ему не встречалось. Сначала ему показалось, что береза растет сама по себе, но присмотревшись, он разглядел вдалеке контуры чего-то, похожего на лес. Причем чем ближе он подходил, тем отчетливей становилось видно – да, это лес. Подавив желание опрометью кинуться к лесу, Данил шел осторожно, все время опасаясь подвоха. Не дойдя до дерева каких-то десяти метров, он остановился. Что-то изменилось, и пока ему не удалось определить, что именно. Просто что-то произошло. Какое-то время он неподвижно стоял на месте, пытаясь разобраться в своих ощущениях. И, наконец, понял – исчез ритм, с которым Данил свыкся уже настолько, что перестал его воспринимать как нечто чужеродное. Пустота внутри, которая при этом возникла, стремительно заполнялась и скоро, к своему удивлению, Данил не смог вспомнить свое ощущение ритма. Головой он помнил, что ритм был, что он ему очень помог, но само чувство исчезло напрочь. Это могло означать только одно – он действительно вышел.
Чувствуя противную слабость в ногах, он дошел до березы и уселся возле нее прямо на землю, теплую и приятную. Оперся на дерево спиной и замер в блаженной истоме. В голове крутилось знаменитое Есенинское: «Как жену чужую обнимал березку…» Аналогия, конечно, была грубая, больше Данил из этого стихотворения ничего не знал, но фраза как нельзя лучше характеризовала ситуацию. Какое-то время он так и сидел в расслабленном состоянии, однако мозг уже включился в оценку ситуации. Времени до заката оставалась, судя по всему, не больше часа. Данил точно не помнил время захода солнца, но тени уже удлинились, солнце начало цепляться за верхушки деревьев, да и жара ощутимо спала. Здесь оставаться было глупо, надо было как можно скорее отсюда выбираться, но Данил все никак не мог оторваться от дерева.
Окончательно вывела его из этого состояния какая-то букашка, нагло решившая избрать его шею в качестве торной дороги. Он резко отодвинулся и, проведя рукой по шее, обнаружил на ней самую обычную божью коровку. Хотел стряхнуть ее, но передумал, и вспомнив детство, вытянул руку вперед и прошептал «Божья коровка, улети на небо…» Букашка не стала ждать окончания и, расправив крылья, действительно рванулась куда-то вверх. Проводив ее глазами, Данил решительно поднялся и, поправив сумку, зашагал прочь от Зоны. Надо было что-то решать с ночлегом. Перспектива ночевки на сырой земле его как-то не прельщала. Идеальным вариантом было бы выйти к прииску, но он почему-то сомневался, что это получится. Не помнил он около поселка таких зарослей. Так, редкие деревья. А тут перед ним высился самый настоящий лес и никаких следов жилья. Зато тут не былой той тишины, которая так достала его в зоне. Где-то вверху, пели птицы, лес периодически колыхался от налетающих порывав ветра, где-то слышался треск ломающихся веток… Все вокруг жило своей жизнью и это было прекрасно.
Данил шел вдоль полосы леса, не решаясь зайти внутрь. В лесу он ориентировался плохо, пару раз в юности откровенно в нем блуждал и повторять это сейчас не было никакого желания. Поэтому он шел вдоль опушки, высматривая хоть какие-то признаки человека. Но все было тихо, все также пели птицы, шумела листва, где-то стучал дятел, делая себе дупло. «Мне бы так – постучал пол часика и все – дом готов» – подумал Данил, машинально подстраиваясь под ритм птицы. Вдруг резко остановился и прислушался. Дятел продолжал стучать, то размеренно, то внезапно замолкая. Что-то в его стуке было не так, но пока Данил пытался понять, что именно, дятел умолк окончательно. Постояв пару минут в недоумении, Данил неожиданно понял, что его смутило. Именно эта размеренность. Дятел так не стучит. Он стучит трелями, очередями, быстро и звонко. А этот звук был другой. Так мог бы стучать барабанщик. Это было совершенно невероятно, но это было самое близкое объяснение. Поколебавшись, Данил резко развернулся и пошел в направлении звука, периодически пригибаясь и отводя руками низко висящие ветки. Он упрямо шел вперед, всматриваясь в густеющий сумрак и прислушиваясь. И скоро был вознагражден. Нет, он по-прежнему видел перед собой только лес, но откуда-то оттуда явственно потянуло дымком, причем дымом от костра. А когда он услышал звяканье металла, он окончательно убедился, что угадал.
Поляна открылась неожиданно, когда он обходил заросли густого ельника. Довольно просторная, с кучей бревен, выложенных почти правильным пентагоном. Сбоку приютилась строение, больше всего похожее на хижину лесника. Может быть, оно ей и было – довольно древнее, с давно посеревшими бревнами, но все еще достаточно крепкое. Поодаль стояла пара палаток защитного цвета, а вдалеке Данил углядел еще одну, уже размером побольше. У костра сидел мужичок и что-то помешивал в стоящем перед ним кане20. Еще пара таких же стояла у лениво горевшего костра. Из кана доносился обалденный запах еды и Данил, почувствовав, как подводит живот, шагнул к костру, не забывая, впрочем, настороженно оглядываться.
Услышав шаги, мужик отложил ложку и оглянулся. Небольшого роста, крепкий, с широким, явно восточным лицом. Почему-то Данил решил, что он бурят. Он слабо разбирался в сибирских народах, но это точно была не средняя Азия. Рядом с ним он, к своему изумлению, углядел самый настоящий бубен, украшенный каким-то замысловатым орнаментом, с прикрепленными по ободу меховыми хвостиками и кусочками кожи, опять же наводившим мысль на сибирское происхождение.
Мужик, перехвативший взгляд Данила, чуть виновато посмотрел на бубен и, не дожидаясь вопроса, ответил
– От отца остался. Люблю иногда постучать. Меня Тындой зовут– и безо всякого перехода спросил – Оттуда?
– Ага.
– Есть хочешь?
– Не то слово!
– Тогда садись.
Отвернувшись, Тында наклонился к кану и, взяв в руки стоявшую рядом алюминиевую миску, шлепнул в нее целый половник гречневой каши. Воткнул в нее ложку и протянул Данилу.
– На, ешь. Сейчас водичку налью. Вот выпить нету.
– Спасибо. Меня, кстати, Данилом зовут. А почему Тында?
– А я сам оттуда. Родители БАМ строили. Ты ешь, ешь, не отвлекайся.
Уж чего-чего, а упрашивать поесть Данила было не надо. Он накинулся на кашу, которая оказалась еще и с мясом, проглатывая ее почти не жуя и запивая тепловатой водой из металлической кружки. Тында сидел рядом молча, продолжая помешивать кашу в котле. Увидев, что миска Данила показывает дно, он повернулся и, положив руку на половник, спросил:
– Еще?
– Нет, спасибо. Хватит пока. А то плохо будет. А ты правда шаман?
– Да какой я шаман! Вот отец – тот настоящий шаман. Был. Долго ходил?
Данил задумался. По его расчетам выходило дня четыре. Или пять. Хотя по внутренним ощущениям казалось, что он ходил там целую вечность.
– Четыре дня.
– Многовато.
– Так получилось.
– А почему один? Туда по одному не ходят.
– Так получилось – повторил Данил, не желая вдаваться в подробности.
К его удивлению, Тында в ответ просто кивнул.
– Тогда отдыхай.
– А ты.. вы здесь один?
– Почему один? Вон ребята сидят. И вон там – Тында показал рукой – И другие скоро вернутся. Сегодня тут много народу будет.
И, действительно, посмотрев в указанных мужиком направлениях, Данил увидел несколько групп людей, каждая из которых занималась своим делом. В одной, разложив какие-то вещи, занимались то ли их переборкой, то ли сортировкой. Другая, выйдя из-за домика, принесла палатку и принялась ее неторопливо устанавливать метрах в двадцати от костра. Еще одна группа, которую Данил сразу не заметил, подошла к костру и, свалив в сторону принесенные дрова, принялась рассаживаться, негромко переговариваясь между собой. На Данила никто не обратил особого внимания, только пару человек мазнули по нему взглядом и отвернулись. Данил, не очень понимая, как себя вести, доедал кашу и поглядывал по сторонам, старясь не показывать своей настороженности. Как-никак он здесь был совсем чужой, без Сашки за спиной.
Доев кашу, он некоторое время просто сидел, наслаждаясь покоем и ощущением сытости и поглядывая по сторонам. Тында оказался прав – народу потихоньку прибывало. Люди подходили кто по одному, кто небольшими группами, сдержано здоровались и рассаживались вдоль пентагона. Кто-то деловито зачерпывал из кана и принимался есть, кто-то просто сидел у костра, кто-то принимался что-то негромко обсуждать с соседями. Скоро почти весь пентагон оказался занят кроме одного куска, на который почему-то никто не претендовал. В воздухе висело какое-то странное напряжение, вполне ощутимое, но не тревожное. Скорее всего, они просто чего-то ждали. Подумав, Данил привстал с бревна и положил себе еще половник каши. Воды, правда, в пределах досягаемости не было, а вставать Данилу не хотелось. Плюхнувшись на место, он заметил еще одну группу людей, целеустремленно подходивших к незанятому месту. В центре шел крепкий парень примерно Даниловых лет, ну может чуточку постарше. В джинсах, рубашке с закатанными рукавами, на левой руке виднелась какая-то замысловатая татуировка. Еще одна виднелась из-под ворота рубашки. Видно было, что среди подошедших он главный. Остальные, хоть и не уступали ему по внешним параметрам, на главаря никак не тянули. Охрана, помощники, но никак не равные.