Ученик якудзы

Уж не человеческие ли жертвоприношения собрался совершать заказчик прямым мечом? Мастер как-то краем уха слышал, что будто существует секта, последователи которой считают, что только таким способом можно достучаться до чертогов самого страшного божества сюгэндо. И каким же мечом можно совершать такой ритуал, как не подобием того оружия, которое держит в своей руке Фудо Мёо?

Да нет, так можно додуматься до чего угодно. И вообще, какое ему дело до того, кто и что будет совершать оружием его работы? Заказ есть заказ…

Год назад к Мастеру в кузницу пришел человек. С виду он был похож на японца. И он очень неплохо говорил по-японски. Не хуже самого Мастера.

Но тот человек не был японцем.

Он тайно прибыл из страны Кара, которую называл то Чжунго, то Поднебесной. Но Мастеру Сигэтаки было наплевать и на человека, и на название его страны.

А вот на то, что привез иноземец, наплевать было глупо.

Он дал Сигэтаки кусок золота величиной с человеческую голову и сказал, что вернется ровно через год. За это время Мастер должен был изготовить пару японских мечей, которые могли бы разрубить любые доспехи и любое оружие.

И еще человек поставил условие – чтобы после этого Мастер больше никогда не брался выковать что-либо подобное. При этом по окончании работы он обещал дать еще один такой же кусок золота.

Мастер поверил ему. Не потому, что человек дал ему задаток, и не потому, что он приехал издалека. Просто, когда человек передавал Мастеру золото, рукав его кимоно слегка сдвинулся. А из-под рукава на мгновение выглянул край татуировки.

Мгновения хватило Мастеру, чтобы понять, с кем он имеет дело.

Он слишком долго прожил на свете, для того чтобы не узнать татуировку Линь Гуй, клана тайных убийц из Поднебесной. Людей, никогда не нарушающих данного слова.

Да-а… Видимо, не только многочисленным японским торговцам была не по душе сакоку, политика закрытой страны, проводимая правящим кланом Токугава. Так не послу ли страны Чжунго понадобились мечи, рубящие металл, словно масло, для того чтобы, беспрепятственно войдя во дворец, раз и навсегда покончить с кланом Токугава, а вместе с ним и с проклятой политикой закрытой страны? Или человеку из клана Линь Гуй, переодевшемуся в одежды посла?

Конечно, вариантов было множество. Например, тот же посол мог преподнести эти мечи в дар императору Гокомё или же – что вероятнее – самому истинному правителю страны, сёгуну Токугава Иэмицу, дабы тот сделал исключение для сынов страны Кара и выдал им разрешение на торговлю. И император, и сёгун приняли бы такие мечи с великой радостью. Но не задались ли бы потом правители Страны Восходящего Солнца вопросом, откуда у подданных страны Кара мечи, выкованные японским Мастером?

Правда, на то, куда потом денутся его мечи и как они будут использованы, Мастеру Сигэтаки из Эдо было наплевать. Но в любом случае после выполнения такого заказа его пребывание на родине было нежелательно. Ради сохранения здоровья и долголетия самого Мастера.

Поэтому помимо обещанного золота прославленный Сигэтака из Эдо выторговал у человека обещание помочь ему выбраться из Японии. На что тот согласился с радостью. Еще бы! Какой воинский клан откажется заполучить к себе создателя мечей, слава о которых не только шагает по суше, но и умеет летать через моря.

И вот мечи готовы.

Последний этап шлифовки Мастер всегда выполнял сам. Не говоря уж про подпись на хвостовике клинка. Рукоять, ножны и все остальное, что полагалось иметь мечам такого качества, было заказано заранее и уже давно ждало своего часа. Собрать же готовый меч, вложив клинок в рукоять и закрепив его в ней деревянным клином-мэкуги, было делом нескольких минут.

Подмастерье, который в любой другой кузнице давно бы сам считался Мастером, уже спал в соседней каморке, ворочаясь и постанывая во сне.

«Души неродившихся клинков требуют работы», – усмехнулся Мастер. Заказ готов. Оставалось лишь выполнить ритуал тамэсигири, пробной рубки, на деле выявляющий достоинства и недостатки меча. Но Мастер знал – эти мечи не имели недостатков. Поэтому тамэсигири можно было отложить на утро.

Сигэтака открыл дверь кузницы.

Ночь нежно подула ему в лицо свежим ветром, смешанным с запахом цветущей вишни.

Мастер вышел наружу, прикрыл дверь и сделал несколько шагов.

Ночь обняла его со всех сторон своими прохладными ладонями.

Он зажмурился…

Как хорошо!

Хорошо, когда окончена большая работа. Прекрасно, когда после окончания этой работы ты можешь вот так, как сейчас, выйти в свой сад и вдыхать пьянящий аромат ночи, не деля его ни с кем. Потому что это только твой сад и только твоя страна, в которой еще не взошло солнце, которое обязательно взойдет для тебя через несколько часов и будет восходить еще не раз, ибо ты еще не слишком стар и полон сил.

Ему захотелось сочинить трехстишие, но облечь в слова то ощущение, которое посетило Мастера сейчас, показалось ему кощунством. К тому же…

«Хммм… Моя страна… Все относительно. Думаю, восход солнца на новом месте будет нисколько не хуже», – подумал Мастер Сигэтака из Эдо.

И ночь была с ним согласна.

Ночи – они везде одинаковы. Они ласковы и нежны – как и дни, кстати. Особенно когда у тебя практически в руках два куска золота величиной с голову взрослого человека.

В каморке за спиной Мастера Сигэтака глубоко вздохнул во сне подмастерье. Вздохнул – и затих.

«Надо ему проститутку-юдзе купить, что ли, – подумал Мастер. – Как-никак, парень почти полгода в воздержании[2 - В древней Японии, как и на Руси, мастера-оружейники в период создания эксклюзивного оружия часто постились и предавались глубокой аскезе, прося высшие силы помочь им в работе.]. Да и самому, пожалуй, можно расслабиться…»

Ночь не возражала. Она как могла помогала расслабиться Мастеру после его тяжелых трудов. Обвевала прохладным ветерком, обнимала тенями деревьев, успокаивала шелестом ветвей…

И Мастер был благодарен ночи.

Он расслабился, отдаваясь ее ласкам, воспарив душой высоко-высоко в небо, туда, откуда видно и Страну Восходящего Солнца, и Поднебесную, и весь остальной огромный и необъятный мир…

И ночь была к нему благосклонна.

Его душа так и осталась там, в безграничной вышине неба…

А тело распалось на две части от правого бедра до левого плеча, рассеченное клинком меча, только что изготовленного великим Мастером Сигэтаки из Эдо.

Два куска мяса, которые только что были Мастером, упали на землю. А его черная тень на стене кузницы осталась стоять там, где стояла.

Эта живая тень быстрым, но в то же время грациозно-плавным движением стряхнула на землю кровь с клинка и медленно вложила его в ножны за левым плечом. После чего замерла на мгновение – и исчезла, как исчезают с рассветом все тени уходящей ночи…

* * *

…Князь стоял во дворе кузницы и смотрел на разрубленное тело. За спиной князя неподвижными колоннами застыли его самураи. Чуть в отдалении не дыша толпилась кучка местных крестьян. Они бы с радостью бегом покинули это место, если б не приказ старшего самурая из отряда князя.

Князь пребывал в задумчивости.

Наконец он поднял голову, увенчанную рогатым шлемом, и бросил через плечо:

– Что скажете?

Один из самураев, тот, что выглядел постарше других, вышел вперед и поклонился.

– Я думаю, что это дело рук Мастера школы Симмэй Мусо-рю, – произнес он. – Взгляните, даймё, удар нанесен снизу вверх. Самураи так не рубят.

– Может быть, – задумчиво произнес князь. – Мне изначально не нравились все эти извращения классических воинских искусств. Они часто губят души самураев, превращая их в преступников…

– Позвольте сказать, достопочтенный даймё…

Старший самурай с удивлением воззрился на старика-крестьянина, вышедшего из толпы. Прервать речь самого князя? Никак старик выжил из ума и сам напрашивается на цудзигири!