Закон монолита

Стрелять из пушки Гаусса через небольшое окно было явно несподручно. Поэтому я, недолго думая, выстрелил туда, откуда раздался хриплый голос. То есть, прямо через стену.

Эффект получился предсказуемым.

Пуля-аномалия ударила в бревенчатую стену, пробив в ней отверстие идеально круглой формы размером с пятикопеечную монету. Правда, сразу после контакта со стеной та пуля стала стремительно расширяться в диаметре, и на выходе выдрала из стены дома кусок размером с таз средних размеров.

За стеной раздалось смачное чавканье – по ходу, деревянная летающая тарелка ударила в любителя покидаться топорами. При этом, видимо, накрыло его не только фатально, но и эффектно, потому что следом за стеной раздались вопли ужаса. Ну да, помню, как эти пули вышибали туловища из стражников Кречетова, да так, что только руки и головы в разные стороны отлетали, а ноги оставались стоять на полу, брызжа кверху струйками крови. Для впечатлительного зрителя такое шоу может оказать болезненное воздействие на психику с предсказуемыми последствиями в виде панического бегства.

Я уже понял, кто нас атаковал. Хриплого «Камай-нанги» было вполне достаточно. Так меня в мире Кремля прозвали вормы, человекоподобные мутанты, похожие на экстремально грязных, но очень шустрых бомжей, одетых в плохо выделанные шкуры других мутантов. Жрут вормы в основном гнилую мертвечину, за что их порой и зовут просто трупоедами. По одиночке трусливы и осторожны, но в группе представляют смертельную опасность для того, кого выберут своей жертвой.

Сейчас, похоже, этой самой жертвой они выбрали меня. Что странно: до этого в мире Кремля они считали меня своим богом. Хотя, если призадуматься, ничего удивительного. Практически во всех религиях Розы миров принято мочить своих богов, причем с изощренной жестокостью. Я далеко не спец по теологии, но тенденция налицо. Вероятно, верить в мертвого бога намного удобнее, чем в живого – никто не придет и не даст по шее за то, что неправильно веришь, не так молишься, жертвы не те приносишь, ну и так далее.

Так что, как я понимаю, по мнению вормов теперь настало мое время. Смахивает на то, что они специально притащились из мира Кремля в мир чернобыльской Зоны, чтобы заполучить себе мертвое божество в моем лице. Ага, всю жизнь мечтал. Один раз эти твари уже распинали меня на крестовине, еле спасся. Боюсь даже представить, что они придумают на этот раз, дабы гарантированно добиться желаемого. Нет уж, хренушки вам, уроды!

Похоже, львиная доля вормов собралась перед окнами, стреляя по ним из луков с арбалетами и швыряя в глубь домика разные острые предметы. Даже если мы с лесником будем экстремально смелыми, ловкими и меткими, отстреливая вражью силу по одному, рано или поздно мутанты откажутся от идеи заполучить мой труп в свежем виде, и согласятся на хорошо прожаренное божество. То есть, тупо подожгут хату. И вот тогда точно хана.

– Лесник, – негромко позвал я. И, поймав хмурый взгляд моего несостоявшегося убийцы, глазами показал на стол, которым я воспользовался в качестве засова, когда вынес дверной замок выстрелом из «G-3». После чего подпер дверь этим самым столом и завалился спать.

Лесник непонимающе пожал плечами. Я качнул стволом пушки Гаусса, после чего перевел регулятор мощности на максимум, а переводчик огня сдвинул на букву «Е». Однако в глазах моего товарища по несчастью понимания не прибавилось. Ну ладно, авось дойдет когда-нибудь. Главное чтоб не слишком поздно.

Я пригнулся, на карачках подполз под подоконник, поднял кверху руки с зажатой в них «G-3», и нажал на спусковой крючок.

Куда я стрелял? Думаю, что в вормов, столпившихся неподалеку от окна и готовивших серию новых козней. А как оно там на самом деле – кто ж его знает…

Послышался характерный хлопок, после чего отдачей оружие вырвало у меня из рук, едва не вывернув правое запястье. Да, ручная пушка, стреляющая аномалиями, «дерётся» неслабо. Но я был к этому готов, заранее расслабив пальцы, и потому мои кисти остались целыми.

За окном раздался ужасающий треск, полумрак домика лесника озарился ирреально-лазурным светом. Ну и следом, разумеется, воздух разорвал новый многоголосый вопль. Мне не нужно было выглядывать наружу для того, чтобы понять – кого-то из вормов поджарил толстый пучок искусственных молний, а остальных наверняка ослепил на несколько секунд.

Что, собственно, и требовалось.

Я уже не скрываясь ринулся к пушке Гаусса, подхватил ее с пола, сдвинул на минимум регулятор мощности, нажал на кнопку выброса пустого магазина, одним ударом вогнал в окно ствольной коробки последний полный, разбежался, на бегу щелкнув переводчиком огня – и «рыбкой» выпрыгнул в окно…

Твою ж душу! Похоже, я слегка просчитался, чуть не влетев в огромный «электрод», которым я, собственно, и выстрелил из своей ручной пушки.

Искусственная аномалия ударила в дерево, росшее рядом с домом, мгновенно испепелила его, заодно превратив в скорчившиеся, обугленные трупы двух вормов, имевших несчастье оказаться рядом с этим деревом. Молнии «электродов» – что настоящих, что искусственных – вообще имеют неприятное свойство бить в органические объекты, находящиеся поблизости от них. Такое уж у этих аномалий неприятное свойство.

Хорошо, что я сам не оказался таким объектом. Поняв, куда лечу, я немыслимым образом извернулся в воздухе, и едва мои подошвы коснулись земли, тут же отпрыгнул в сторону, едва не вывихнув себе при этом оба голеностопных сустава.

И вовремя! Молния «электрода» ударила в то самое место, куда я приземлился, но меня уже там не было. Довольно больно упав на плечо, я выстрелил в самую гущу вормов, столпившихся в стороне и тупо пялящихся на потрескивающую аномалию, которая с виду напоминала шар высотой в два человеческих роста, состоящий из подрагивающих ломаных линий.

Эх, зря я поставил мощность «G-3» на минимум, а режим стрельбы на пули. Сейчас бы в ту толпу «жарой», или вторым «электродом» жахнуть, да по максимуму – и, считай, проблема была бы решена. Хотя расширяющиеся пули тоже неплохо. Эффектно. И эффективно.

В результате моего выстрела одного из вормов просто разорвало надвое. Ноги, таз, живот на месте, а остальное улетело куда-то, вместе с рукой второго ворма. Само собой, два фонтана кровищи обильно оросили тех, кто стоял рядом. Признаться, я надеялся на психологический эффект – мол, увидят такое и разбегутся со страху.

Но я ошибся. В мире Кремля вормам не раз приходилось некисло воевать, и смертью, кровищей да увечьями напугать их не вышло.

Увидев, что стало с их товарищами, мутанты взревели – и ринулись на меня. Понять их можно. Я один, их полтора десятка. В руках у меня что-то несуразное, небольшое, и с виду вроде как не особо опасное. Ну да, расколбасило оно пятерых их товарищей, ну и что? Когда цель – вот она, лапой подать, кто ж о таких мелочах думает? Особенно если впереди бежит вождь в колоритном головном уборе, авторитетный как небесное светило, и наглый, словно голодный гиббон.

– Камай-нанги! – дурным, на редкость противным голосом заорал вождь, ткнув в мою сторону подобием посоха с грубо откованным мечом на конце. – Битана дыкдым!

Перевода не потребовалось. По ходу, сейчас эта толпа сделает из меня «битана», разорвав на сотню маленьких «дыкдымов». Если, конечно, я не приму ответных мер.

Этих мер в магазине моей пушки оставалось ровно пять. И я начал стрелять в кучу вормов, рванувших в мою сторону по указке своего вождя.

Однако расстрелять мутантов оказалось не так-то просто. Они не хуже безглазых псов чернобыльской Зоны чувствовали, куда я собираюсь стрелять, и за долю секунды до выстрела успевали сместиться в сторону. Конечно, когда бежишь кучей, сделать это непросто, поэтому мои пули разорвали в клочья еще несколько вормов… до того, как остальные подбежали ко мне, потрясая примитивным оружием.

Хорошо, что близость добычи сорвала крышу человекообразным тварям. У многих из них были луки, но они предпочли выхватить из-за пояса длинные ножи либо топоры, и ринуться на меня. Наверно в их племени «битанить» добычу холодным оружием почетнее, чем спокойно подстрелить ее с безопасного расстояния.

Что ж, мне ничего не оставалось делать, как отбить пушкой Гаусса тычок копьем, и со всей дури садануть куцым прикладом по морде вождя, никому не желающего уступать лавры победителя.

Попал я удачно, точно в челюсть, чем обеспечил копьетыкателю устойчивый нокаут. Тот выронил свое оружие и смачно шлепнулся на землю, под ноги своим соплеменникам, которые бежали сзади. В валяющегося на земле вождя я и всадил последнюю пулю, оставшуюся в магазине, ибо старинная стратагема наступательных сражений, о которой мне рассказал Виктор Савельев, гласит: «Чтобы развязать твердый узел, отдели сначала главаря, а потом всё само распустится».

Впрочем, в данном случае древняя китайская мудрость не сработала, ибо вормов поражение предводителя ничуть не смутило. Сразу двое из них синхронно перепрыгнули через то, что осталось от вождя, и замахнулись на меня – один топором, второй длинным мачете времен Последней Войны, хоть и ржавым, но заводской ковки.

Плохо дело. Я понял, что не успею отбить два синхронных удара. С одним бы может еще как-то справился, но второй… Эх, была не была!

И я сделал единственное, что могло спасти меня в этой ситуации: прыгнул вперед, навстречу вормам.

Встречный тычок прикладом ворм с топором поймал подбородком, аж за ушами у него отчетливо хрустнуло. Я уже совсем было обрадовался, собираясь долбануть и второго… но вместо этого едва успел подставить свою «G-3» под удар мачете. Уж больно быстрым оказался мой противник. По ходу, ел и спал со своим дефицитным оружием, а все остальное время тренировался мочить зловредных хомо любимой ржавой железякой.

Надо отметить, вертел он ею с поразительной скоростью, достойной героя китайских боевиков про кунг-фу. Удары сыпались на меня один за другим, и мне ничего не оставалось делать, как отступить на шаг, потом на второй. Пока еще мне удавалось блокировать ручной пушкой этот мерзко визжащий вентилятор, но вставить свой удар возможности не было. Ах ты ж, сволочь косорылая, мать твою за хвост да об колено! Да чтоб тебя…

Додумать я не успел.

Внезапно мне по пятке словно рельсой ударило. Мгновенно адская боль поднялась выше по ноге, парализовала дыхание, свела спазмом руки. Все это я осознавал в полете, так как странный, неожиданный удар вышиб из-под меня землю. Я летел, и словно в замедленном фильме видел, как растягивается в садистской ухмылке бугристая, уродливая морда ворма, как он заносит над своей башкой мачете, собираясь обрушить ржавый клинок мне на голову… и как неожиданно его голова взрывается, словно арбуз, по которому сзади долбанули кувалдой.

А потом я упал, больно приложившись лопатками об что-то твердое. Плюс вдобавок мне в лицо щедро плеснуло содержимое головы ворма – теплое, мокрое и омерзительно-склизкое. Такое бывает, когда в затылок противника, с которым ты выясняешь отношения, прилетает надпиленная оболочечная пуля. Подобный подарок судьбы имеет свойство раскрываться в черепе, словно цветок, и на выходе выносить лицо жертвы вместе с мозгами.

Я смотрел, как на меня с размаху падает ворм с разлохмаченной головой, и ничего не мог поделать. Потому, что меня крючило, возило, потрясывало и колбасило не по-детски, а совершенно по-взрослому. Так случается порой, когда ты сдуру наступаешь на молнию, которую «электрод» протянул по земле в надежде, что какой-нибудь дудель на нее наступит.

Стало быть, этим дуделем стал я, когда пятился от разъяренного ворма. Но почему ж я еще не поджарился, словно цыпленок на гриле?

Хотя, скрючившись в очередной раз, я понял почему.

Моя «Бритва» сияла сквозь ножны, грозя вот-вот прожечь их энергией, которую она пила из «электрода». Правда, пила она ее… через меня. Теперь понятно, почему я до сих пор не хлопнул ластами. Мой нож в очередной раз пытался меня спасти, при этом не забывая и о себе. Только вот интересно, сколько я еще буду тут извиваться, словно безвольный червяк на сковородке, пропуская через себя ток аномальной энергии? Больно это! Причем настолько, что организм настоятельно требует анестезии. Хотя бы отвлекающей, например, через истошный вопль.

Я попытался заорать…

Не вышло. Спазм намертво свел и горло, и мышцы, которые решительно отказывались мне повиноваться. Из ощущений осталась только адская боль, заполнившая меня полностью, от пяток до макушки. Но спасительного беспамятства тоже не наступало – напротив, мозг четко анализировал ситуацию, правда толку от этого было немного. Когда ситуация реально безвыходная, анализируй, не анализируй, что с того? Оставалось надеяться, что мой нож когда-нибудь нажрётся и позволит мне спокойно сдохнуть.

Но в этот день у меня снова не получилось встретиться с Сестрой.

Внезапно сверкающий молниями «электрод» заслонила коренастая фигура лесника. В руках у фигуры была нехилая коряга. Ею лесник аккуратно, чтоб не задеть потрескивающую молнию, подцепил меня снизу и, действуя деревяхой как рычагом, откатил в сторону мое извивающееся тело.

Ну, замечательно. Возить и потрясывать меня перестало, а вот крючить и колбасить – отнюдь. Так и лежал я на спине, согнувшись в вопросительный знак, похожий на древнюю окаменевшую сколопендру, и тихо себя ненавидел. Офигеть, блин, легендарный сталкер, гроза Розы миров, бог вормов и рассекатель междумирий. Вот и лежи себе, скукожившись, лапками кверху, жди, пока тебя отпустит. Если отпустит, конечно.

Послышались шаги, надо мной нависла тень в ушанке, заслонившая тусклое солнце Зоны.

– Эх, ядрить вашу налево, молодь зеленая. И куда только ваши мамки смотрели, когда вы от них в Зону сбегали?