Закон меча

Один из конников, выдернув стопы из стремян, ловко перекинул ногу через голову коня и быстро стек с него эдакой сверкающей стальной волной. Красиво, я аж засмотрелся. Настолько, что едва не пропустил стремительный удар кулачищем в лоб.

Надо отдать должное, бил всадник быстро, на уровне хорошего боксера. И двигался не в пример быстрее лесных разбойников, несмотря на то, что был облачен в тяжелую броню.

Но я был готов к тому, что мне сейчас прилетит нечто подобное, потому поднырнул под его классический прямой, продолжая движение, сделал шаг левой ногой вперед и вбок, одновременно нанося удар в горло бицепсом правой руки, согнутой в локте. При этом правой ногой провел классическую самбистскую заднюю подножку, только не в бросковом стиле, а конкретно так с размаху заехал правой ногой всаднику под коленку.

Понятное дело, что убивать я никого не собирался. Даже если б мне удалось грохнуть воина, решившего в одиночку показать удаль молодецкую, его товарищи меня б мечами наверняка порубили в бастурму. Или поступили еще проще, отъехав на безопасное расстояние и расстреляв из луков, – в том, что это им раз плюнуть, я уже успел убедиться.

Поэтому я сейчас работал, что называется, «на авторитет». Силу и бойцовские умения уважают всегда и во все времена, особенно в среде профессиональных воинов – а то, что передо мной профи своего времени, сомнений не вызывало.

Короче, трюк удался. Всадник, не ожидавший подобного от лапотника, рухнул на спину. Хорошо так приложился, аж зубы лязгнули да лопнул подбородочный ремень шлема, отчего тот слетел с головы и покатился по земле.

Правда, надо отдать всаднику должное, вскочил он сразу, оттолкнувшись спиной и руками от земли и буквально взлетев над ней, настолько сильным был толчок.

Круто! В тяжеленной кольчуге и при мече я б такое повторить точно не смог…

А воин между тем рванул меч из ножен. Лицо перекошено от ярости, на губах пена выступила. Понятное дело – такой позор перед боевыми товарищами! То есть сейчас меня все-таки рубить будут в три меча. Ладно. Помирать, так с музыкой.

Дорога была пыльной – колеса телег размололи глину в мелкую взвесь, а дождя не было пару дней точно. И когда дружинник рванулся ко мне, я ему ногой в морду той пыли полный лапоть отправил, зацепив изрядную кучу носком плетеной обуви. Дружинник, опять же такого не ожидавший, морду лица прикрыл левой рукой слишком поздно, потому в рот, ноздри, а главное, в глаза ему попало изрядно. И потому удар мечом с правой разрубил пустоту…

С оружием на безоружного прыгать – это неправильно и потому снимает с безоружного любые моральные ограничения. Я уже совсем было собрался, сместившись вправо, ударить пяткой в коленный сустав нападавшего сбоку, что даже при его габаритах вряд ли спасло б его от перелома… но тут мне на неприкрытую макушку обрушилось небо. Во всяком случае, так мне показалось. Правда, угасающее сознание тут же отвергло версию с небом, ибо я понял – кто-то из всадников, бесшумно соскользнув с коня, зашел сзади и треснул меня по черепу чем-то тяжелым. Но осознание произошедшего нисколько не помешало мне в следующее мгновение провалиться в кромешную темноту.

* * *

Очнулся я от зоопарковой вони. Там так же из вольеров тащит, только тут вонища била прямо в нос. Сильное средство, приводит в чувство не хуже нашатыря. Ну и еще от тряски, конечно. И от того, что на брюхо давило неслабо. Короче, целая куча факторов, способствующих скорейшему возвращению сознания.

Я с трудом поднял веки.

Голова болела зверски. И не только макушка, на которой, судя по ощущениям, вылезла неслабая шишка. Еще и от неслабого притока крови к черепу жутко ломило виски и затылок – потому что меня везли, перекинув через лошадиный круп как мешок с навозом, совершенно не беспокоясь о моем удобстве. И связали профессионально, по рукам и ногам, плюс плотно зафиксировали на лошади. Пока не понял, как именно они это сделали, но пошевелиться точно не получится, от слова совсем.

Но всякую боль терпеть меня жизнь научила, и головная из них не самая страшная. Потому я постарался мысленно ее отключить, сосредоточившись на звуках вокруг, ибо не мог видеть ничего, кроме куска материи перед лицом, темного от впитавшегося лошадиного пота.

Дружинники ехали не спеша. И разговаривали. А я – слушал, так как если даже ты в плену, оружие готовить все равно можешь и должен. Ибо информация – это тоже оружие, которое порой бывает пострашнее пули.

Говорили они, само собой, на старославянском, но я, чтоб не парить себе голову переводом «комоня» в «коня», а «шелома» в «шлем», начал настраивать свои мозги, чтоб они это делали автоматически. Дело, конечно, непростое, однако, коли знаешь русский и украинский, выполнимое. И примерно минут через пятнадцать тошнотворной тряски я уже почти без напряжения понимал, о чем судачат всадники, периодически разражаясь смехом, похожим на лошадиное ржание.

– А все ж знатно тебя этот разбойник уделал, брат Василий! Не зря тебя Долгополым кличут. Пока ты в своих полах путался, он тебя и задницей об дорогу приложил, и харю земляной мукой посыпал, хоть в печь ее суй да запекай, словно каравай.

Двойное ржание и злое сопение. По ходу, Васю Долгополого стебали уже долго, и он, устав отбрехиваться, теперь лишь пыхтел, будто закипающий самовар.

– Хорошо еще, что с того лапотника шапку сбили стрелою, – продолжил второй голос. – Чую, если б она у него была, он бы ее брату Василию на башку натянул заместо шлема и отправил в поле пахать.

Вновь двойное гоготание.

Похоже, в те времена занимающийся крестьянским трудом дружинник был зрелищем смешным до истерики, ибо весельчаки заржали так, что конь, на котором я возлежал, заволновался, захрапел и на всякий случай перешел на рысь. При этом мне, чтобы при каждом скачке не прикладываться лицом о мокрую от пота материю, пришлось напрячь шею и повернуть голову. Тяжелое, конечно, упражнение в эдаком положении, но в нем оказались определенные дополнительные плюсы.

Потому что всадники подъезжали к крепости, которую мне удалось хорошо рассмотреть.

Честно говоря, крепость была так себе, видали и покруче. Сложена из бревен, стены метра три с половиной высотой, навесы над ними, по ходу, из хвороста, покрытые коровьими шкурами. Башни тоже не впечатляющие – чуть выше стен, и над одной из них торчит что-то типа мачты, на верхушке которой оборудована сидушка для наблюдателя. Ни рва, ни вала, никаких дополнительных средневековых приблуд для усложнения жизни неприятелю, вознамерившемуся взять столь несерьезное с виду укрепление.

А рядом с крепостью – деревенька. Десяток низеньких изб, хоть и добротно сложенных, но ничем не украшенных. Видно, что эти жилища строили с расчетом, чтобы не жаль было их бросить в любой момент.

Ну и, соответственно, рядом с деревней было поле, в котором копошились крестьяне, одетые примерно так же, как и я. На подъезжающих всадников особо никто не отреагировал. Не диковинка, стало быть, постоянно тут шарятся здоровенные двухметровые детины на крупных конях себе под стать, которых надо кормить, будь они неладны. Сто процентов – именно для того деревня с полем к крепости и пристроена. Эти, в кольчугах, типа ее охраняют, а те, в лаптях, на поле вкалывают, наверняка офигенно счастливые и довольные своей судьбой.

Когда троица подъехала ближе к двустворчатым воротам, я разглядел лучников на стенах, таких же габаритных, как и те, кто меня в плен захватил. Ну, блин, реально машины для убийства! В своем мире я людей с такими плечами от силы пару раз видел, и на них все оборачивались, словно посреди улицы ктулху повстречали. А тут подобные габариты, похоже, в порядке вещей. Офигеть, короче.

А потом у меня шея устала, и я вновь воткнулся носом в тряпку, которая вроде бы так и называлась – потник, хотя, может, и как-то по-другому, не силен я в лошадиной упряжи. Но лучше уж конской вонью подышать, чем голову себе свернуть, пытаясь рассмотреть, куда меня везут. Все и так выяснится в свое время.

Заскрипели ворота, всадники въехали внутрь крепости, спешились.

Их уже ждали.

– Говорите, – прогудел густой голос, похожий на звук колокола, по которому заехали дубиной.

– Да вот, батька, разбойника споймали (слово «тать» я для себя в итоге перевел именно так).

– Пошто сразу не убили?

– Да хотели, но Васька решил удаль молодецкую на нем отточить. Стрелой шапку за полста саженей с него сбил, а после попробовал в плен взять. Да только лапотник этот…

– Хорош! – рыкнул, видимо, доведенный до белого каления Васька. – Этот лапотник, батька, не простой разбойник, каких я один с десяток плевками поубиваю. Это воин, что сумел меня с ног сбить да о землю-матушку приложить.

– Да так, что ты шлем потерял и из сапог тебя чуть не вышибло, – ехидно вставил товарищ по оружию.

– Я тебя! – взбеленился Васька, но был остановлен колокольным «Хор-ррош!!!», от которого здоровенный конь, с которого меня снять никто не удосужился, аж слегка присел.

Внутри крепости повисла абсолютная тишина – видимо, обладатель столь зычного голоса обладал непререкаемым авторитетом. И он же после секундной паузы добавил:

– Не верю. Дохлый ваш пленник больно для воина.

Кто-то подал робкий голос:

– Дык Микула Селянинович тоже с виду неказист, а эвон насколько силен! Любого дружинника…

– Не любого, – жестко прервал говорившего местный громогласный авторитет. – Микуле мать сыра земля силу дает, и он один такой из крестьянских детей… Гхм… Ну не один, но я не в счет, просто у меня кость широкая.

– Да уж… – завистливо вздохнул кто-то.

– В общем, хорош лясы точить, – прогудел авторитет. – Снимайте пленника с коня, а то у него морда как спелая малина, того и гляди лопнет.

Приказ исполнили немедля.

Меня поставили на ноги, развязали. Понятно почему – бежать было некуда. Вокруг деревянные стены, возле них длинные бревенчатые строения – по ходу, казарма, конюшня, кухня, склады. А посредине что-то типа большой тренировочной площадки. Тростниковые мишени, утыканные стрелами, соломенные чучела, местами порубанные мечами, суровая полоса препятствий с торчащими из земли заостренными кольями различной длины, вкопанными под разными углами. Ну и что-то типа хорошо утоптанного ринга с темными пятнами тут и там – предполагаю, крови этот «ринг» впитал в себя немало.

Вокруг меня стояли здоровяки-дружинники в кольчугах, начищенных так, что от блеска глазам больно. И среди них один бородач выше любого на голову и в плечах заметно шире. Таких людей мне еще видеть не доводилось, даже среди прокачанных D-геном кремлевских дружинников подобных экземпляров не встречалось.

– Не, не верю, – покачал головой гигант, перехватив мой взгляд. И хмыкнул презрительно – похоже, мое офигение от его габаритов расценил как робость. – Ну-ка, Васька, выйди да покажи, поскользнулся ты или и взаправду лапотник тебя уделал.

Голова у меня болела адски – и от длительного висения вниз макушкой, и от удара по ней: похоже, плоской стороной меча меня по черепу долбанули. Руки-ноги тоже были ватными, так как, связывая меня, дружинники нисколько не позаботились о правильном кровообращении в моих конечностях.