Закон свободы

В наследство от Касси мне остался рюкзак с жратвой и водой на пару дней, одна граната РГД-5, лежавшая в боковом кармане рюкзака, два запасных магазина к АК, ну и, собственно, сам автомат. Не новый, но и не особо убитый. Вот и замечательно. Кто-то из моралистов скажет – вот мол, гад какой, ограбил девушку, нехорошо-то как. На что я отвечу: нехорошо, когда девушка пытается отрубить тебе голову. А хорошо – это когда ты после этого оставляешь ее в живых. Так что я вообще одно сплошное воплощение добра и всепрощения.

Кстати, на самом дне рюкзака Касси обнаружился сюрприз. Контейнер для артефакта. Открыв который, я невольно присвистнул.

Внутри контейнера лежал небольшой кристалл, похожий на обледеневшую кувшинку, внутри которой, словно живое, бесновалось ярко-синее пламя… Артефакт, бесценный для любого сталкера, знающего, что его в любой момент может настигнуть пуля, или порвать когтистая лапа мутанта. «Синяя панацея», способная излечить любое заболевание, в том числе спасти человека после смертельного ранения. Причем чем сильнее проблемы у больного, тем ярче горит «синяя панацея» внутри его тела. И тем выше вероятность того, что следующего пациента она не вылечит, а выжрет изнутри без остатка. После этого незадачливого кандидата на чудотворное исцеление можно сеном набивать и в угол ставить для красоты. Пустой он внутри, как барабан, нету ничего. Ни костей, ни клочка мяса. Одна шкура задубевшая, как новая кирза, и глаза остекленевшие, слегка поблескивающие изнутри синим светом.

После излечения пациента «синяя панацея» перестает светиться на некоторое время, заряжаясь для следующего чудотворного сеанса. Когда артефакт вылезает из раны, прикасаться к нему не рекомендуется. Может наброситься и начать внедряться в кисть неосторожного исследователя. И тогда только один выход – отрубить руку или отстрелить ее, пока «синяя панацея» не пролезла дальше, в легкую перемалывая плоть и кости, словно титановая мясорубка. После лечения данный артефакт опасен только до тех пор, пока полностью не вылезет наружу. Потом он стремительно каменеет.

Что ж, нельзя не отдать должное практичности Касси. На охоту за сфинксом вполне разумно ходить с «панацеей». И за людьми – тоже. Кстати, то, что в рюкзаке ее носила, а не на поясе, тоже не лишено смысла – нечего светить редчайший и дорогущий арт, за который можно запросто лишиться головы. Как ни крути, новую голову никакая «синяя панацея» не прирастит.

Я засунул ценный трофей обратно в рюкзак и призадумался. Теперь оставалось понять, что мне делать дальше. Потому что делать было решительно нечего.

Большой и светлой цели в жизни у меня больше не существовало. Зато врагов – целая куча. «Борги» на меня зуб точат за то, что я членов их группировки больно много завалил, «вольные» – за то же самое. Фанатики Монумента тоже охотятся на меня, ибо я их святыню по-черному кинул, пообещав аномалии свою жизнь, а потом передумав расплачиваться по долгам – моя жизнь мне все-таки самому нужна. Теперь вот еще и охотники за головами меня ищут. Ну, блин, прям всей Зоне я срочно понадобился, чтоб медленно, продляя удовольствие, разодрать меня на фрагменты.

Ну уж нет, хватит. Если тебя где-то категорически не любят, вполне логично найти место, где тварей и сволочей разных будет как можно меньше, и ты им всем будешь по барабану. А там, глядишь, и домик прикуплю у речки, да чтоб лес рядом, птички, ёжики всякие. Причем не лысые от радиации, а вполне себе с иголками…

«Стоп, – мысленно тормознул я сам себя. – Размечтался. На Большую землю свалить нацелился. А с чем? С автоматом под мышкой, двумя ножами и ПСС за пазухой? Так за кордоном таких живо обезоруживают и определяют за решетку, ибо за сталкерство в Украине нынче дают как за убийство с отягчающими. Поэтому отсюда люди уходят безоружными, но с пачками «евро» за пазухой. То есть, те, кто сумел приподняться на торговле артефактами, либо чем-то еще. Головами, например».

Мой взгляд невольно упал на голову сфинкса, которая так и валялась на асфальте в луже уже засохшей крови. Как там Касси говорила? Мол, этот трофей десятку стоит? «Деревянный» российский рубль, имеющий хождение в Зоне, в любом баре можно было обменять на «евро» по курсу один к одному. Конечно, для Большой земли не особо большая сумма, но на первое время хватит.

В рюкзаке Касси, помимо всего прочего, нашелся рулон пищевой пленки (запасливая девушка!), которым я обмотал отрубленную голову мутанта. После чего засунул ее в рюкзак поверх припасов. Надеюсь, не протечет до тех пор, пока я не сбуду свой товар. А сбыть его я намеревался в самом ближайшем будущем. Как? Да очень просто.

Если тебя ищут всей Зоной для того, чтоб убить, логичнее всего направиться туда, где тебя точно не ждут. И пока охотники за головами рыщут по заброшенным зданиям Припяти и укромным закоулкам Толстого леса, я, скинув с себя побитую-изуродованную броню «боргов» – приметная больно, – закинул за плечи автомат с рюкзаком и неторопливым шагом двинул к станции «Янов». Благо до нее тут было рукой подать – всего-то пройти через заброшенный рынок, заваленный гнилыми автомобилями. Их сразу после чернобыльской аварии конфисковали у жителей Припяти и свалили сюда всю эту кучу адски фонящего металла. Тут они и ржавели годами, отравляя своими останками окружающую среду.

Признаться, в иное время я бы поостерегся идти этим путем, но в моем положении лучше всего ходить по дорогам, которых остерегаются другие. Потому я и шагал, настороженно косясь на насквозь проржавевшие остовы «копеек», «шестерок» и редких «Волг», в далеком восемьдесят шестом году считавшихся немыслимой роскошью.

Любое кладбище навевает жуть, ибо мертвое всегда тянет жизненную энергию у тех, кто пока еще настороженно ждет своего последнего часа. Вот и я невольно ускорил шаг, дабы поскорее пройти опасное место… и едва не вляпался в аномалию.

Внушительный такой гравиконцентрат, формой смахивающий на огромную морскую звезду, раскинул свои щупальца посреди дороги, замаскировавшись до почти полной невидимости. Выдало его лишь темноватое пятно почти посредине аномалии, похожее на сильно выцветшую кляксу. По ходу, это птицу какую-то, пролетающую слишком низко над землей, затянуло в «комариную плешь», и вот эта клякса – всё, что от нее осталось. Недовысосанные, недовпитанные аномалией остатки органики.

Пройдет всего пара часов, и демаскирующее пятно исчезнет, без остатка переваренное гравиконцентратом. Но пока что неизвестная птица реально фактом своей смерти спасла мне жизнь. М-да, как говорится, поспешишь – Зону насмешишь. Расходился тут вольготно, словно по Крещатику, забыл про гайки-болты-гильзы, которыми порядочному сталкеру положено дорогу проверять. И вот результат. Ладно, Зона, спасибо за урок, непременно учту на будущее.

Я начал обходить аномалию по кругу. Зашел за груду ржавых автомобилей – и чуть не споткнулся о сталкера, валяющегося на земле в луже собственной кровищи.

Бедолага лежал в позе эмбриона, зажимая окровавленными руками распоротый живот. И у него почти получилось. Лишь из-под левой ладони свисал книзу кусок кишечника, похожий на обрывок толстого, мясистого червя. С разрубленного конца кишки в кровавую лужу медленно вытекало светло-коричневое содержимое.

Понятно. Плохая смерть. Парню осталось помучиться еще пару-тройку часов, пока милосердная Сестра не принесет ему долгожданное освобождение от нереальной боли. Сейчас, наверно, боль слегка поутихла, и несчастный замер, боясь пошевелиться и разбудить ее снова.

Правда, услышав шаги, он все же открыл глаза. И даже нашел в себе силы прохрипеть:

– Помоги… Аптечку…

Я молча покачал головой. Бесполезно. Никакая аптечка тут не поможет. Даже дорогущий артефакт – вариант таковой, которого у меня нет.

– Там… всё плохо, да?

Я кивнул.

Парень помолчал, скрипнул зубами.

– Тогда… тогда пристрели…

Правильная просьба в его положении. Я потянулся за автоматом, щелкнул переводчиком огня…

Блин… Молодой совсем. Дурак. Куда поперся? В зараженные земли за длинным рублем, мать его? Таких, как он, Зона жрет пачками на завтрак. Идиот.

– Кто это тебя?

– Баба… какая-то… Красивая… Шла тут. Я ей: «девушка, можно с вами познакомиться?» А она ни слова не говоря… меня ножом… кривым… прямо в живот…

Ну, понятно. Касси. Идет по кладбищу автомобилей, злая как целая стая квазимяса после того, как осталась без хабара, снаряги и ствола. И тут этот придурок со своим «можно познакомиться?» Угу. За ней не задержится. Сорвала зло – и пошла себе дальше. Хоть бы добила что ли. Теперь мне этим занимайся.

Я поднял автомат… и опустил. Пожевал нижнюю губу, борясь с приступом жадности, потом сплюнул и, скинув на землю рюкзак, вытащил из него контейнер с «синей панацеей».

Не, дурак не этот парень. Дурак это я, присаживающийся на корточки перед полутрупом, держа в руке целое состояние. Ясно же, что при случае этот пацан с удовольствием продаст мою голову «боргам», «вольным» или фанатикам Монумента. Так на хрена сейчас я с усилием отрываю его руки от распоротого живота и засовываю туда обрывки кишечника вместе с «синей панацеей», стоящей как две головы – моя и сфинкса вместе взятые? А потому, что дурак. Другого объяснения быть не может.

– Что… ты… делаешь? – выдавил из себя раненый, от нереальной боли побелевший как полотно.

– Что делаю? Очередную глупость. Лежи, твою душу, не дергайся. И не вздумай заорать, когда она внутри тебя шевелиться начнет. А то мутанты набегут – четвероногие ли, двуногие ли, без разницы, и на этом твое лечение закончится. Если повезет, будешь жить. Не повезет – сдохнешь. Вот и вся дилемма.

Но, по ходу, молодому свезло. «Панацея» была сытой. И сейчас не выжирала человека изнутри, а наоборот, отдавала ему свою энергию. Правда, артефакт был небольшим. Стало быть, полное излечение займет не менее часа. За который я вполне успею дойти до «Янова», обменять голову сфинкса на наличные, и вернуться назад. К тому времени, думаю, артефакт как раз закончит свое дело. Я его заберу – и прощай, Зона. Глядишь, на Большой земле найду покупателя на «синюю панацею». Тогда как раз денег на полторы жизни хватит, и еще останется полмешка.

– Короче, лежи здесь, никуда не уходи, – сказал я, вытирая окровавленные руки об одежду раненого, которую так и не рассмотрел толком, ибо парень лежал в глубокой тени. – Сейчас прошвырнусь кой-куда, потом вернусь за «панацеей». Очень надеюсь, что к тому времени она тебя починит. И да, если выживешь, запомни: в Зоне экстремально красивая женщина это или иллюзия, наведенная псиоником, или отфотошопленный мутант. Кстати, данное правило частенько работает и на Большой земле.

И ушел. Надо было поторапливаться, чтобы успеть завершить намеченное до захода солнца.

К счастью, кроме этого малоприятного инцидента более со мной на кладбище автомобилей ничего не произошло. И через четверть часа я уже подходил к знаменитому бару станции «Янов».

Знаменит сей бар был тем, что в нем очень строго запрещались любого рода конфликты между посетителями. И с теми, кто на этот запрет клал свой самоуверенный сталкерский болт, охранники бара поступали просто. Выводили на задний двор и банально отрубали голову. После чего оную насаживали на палку и выставляли возле бара на всеобщее обозрение. К моменту моего последнего посещения «Янова» из тех палок с головами вокруг заведения был уже составлен целый забор. Хоть и редкий – около метра между подгнившими тыквами нарушителей спокойствия – но, тем не менее, впечатляющий.

Я очень надеялся, что меня в «Янове» не узнают. За время моего путешествия по чернобыльской Зоне я как-то так и не удосужился побриться – приключения сыпались каскадом, одно за другим – отчего к настоящему времени у меня успела отрасти небольшая борода, причина моих периодических почесываний подбородка. Каждый день давал себе слово завтра побриться. Но на следующий день с утра непременно случалась какая-нибудь запредельная хрень, когда мне становилось ну совершенно не до бритья. Сейчас же грязная, спутанная волосня на моей морде могла сослужить мне хорошую службу.

Ну и, само собой, никто не отменял негласный закон свободы скрывать свою личность. Не хочется сталкеру называть свое имя и показывать лицо – значит, не называет и не показывает, скрывая морду под капюшоном, защитной маской, или, и того хлеще, под противогазом.

Пройдя мимо гниющих, отвратно воняющих голов, насаженных на колья, я надвинул капюшон своей камуфлы аж на самые брови. После чего сунул руку за пазуху, снял с предохранителя пистолет ПСС и взвел курок – мало ли что. Проделав все это, я поднял руку и кулаком постучал в знакомую бронированную дверь с узкой смотровой щелью-бойницей, расположенной на уровне глаз и прикрытой изнутри стальной заслонкой. Которая после моего стука практически немедленно со скрежетом отъехала в сторону. Хоть бы смазали ее что ли…

В щели показались два равнодушных глаза.

– Чего надо? – ровным, почти механическим голосом поинтересовался владелец глаз.

– Хабар принес, – глухо сказал я.

Хозяина глаз я сразу узнал по голосу – это был тот самый урод, что не впустил нас с Фыфом в бар во время атаки зомби. И не хотелось бы, чтоб он вспомнил меня. Хотя бы потому, что от ста штук «деревянных», обещанных за мою голову, не откажется даже беспристрастный, словно биомашина, охранник бара «Янов».

– Что принес? – не отставал бдительный страж.

– Голову сфинкса.

Глаза в щели слегка округлились.