Закон Севера

Сталк подошел, хмыкнул снова и покачал головой.

– Зачем же ты ушел один? – сказал он. – Видишь, что получилось.

В его голосе слышалось искреннее сочувствие.

– Похоже, ты умираешь.

– Похоже, ты прав, – криво усмехнулся я, скосив глаза вниз.

Точно. На правом боку возле дырки в окровавленном камуфляже расплывалось темно-желтое пятно. Так я и думал. Порвана не только печень, но и желчный пузырь. Впрочем, это уже неважно. Одной разорванной печени хватило бы за глаза…

Сталк с силой воткнул меч в ближайший труп, пригвоздив дампа к земле. Покачал свое страшное оружие за рукоять, убедился, что оно не упадет, после чего достал кожаный кисет, вытряхнул на широкую ладонь его содержимое и принялся неторопливо сворачивать сигару из коричневых листьев.

– Конечно, можно накрутить запас готового курева заранее, – сказал мутант. – Но всегда приятнее после боя свернуть сигару самому. Пальцы еще в полузасохшей крови врагов, поэтому, вдыхая дым, ты одновременно ощущаешь и вкус, и запах победы.

Огромный ворм прикурил от своей зажигалки и с наслаждением затянулся.

– Попробуешь? – спросил он, выдохнув клуб вонючего дыма. – Ведь это и твоя победа тоже.

Я молчал.

– Понятно, – кивнул Сталк. – Вижу по глазам, что не хочешь. Ну да, с такой раной, наверно, все, что хочется, так это лежать и не шевелиться. Но ты же понимаешь, это всё, чем я могу тебе помочь.

Кивнуть у меня уже сил не было, и я лишь только на мгновение прикрыл глаза.

– Хотя нет, – сказал Сталк, присаживаясь на корточки. – Пожалуй, я просто побуду с тобой. Ведь нет ничего страшнее, чем умирать в одиночестве, правда?

Возразить ему было нечего. До сегодняшнего дня я никогда не умирал, и сравнивать было не с чем.

– Пожалуй, я расскажу тебе еще одну историю, – сказал Сталк, стряхивая пепел с сигары. – Не знаю, интересно тебе оно или нет, но ведь это всяко лучше, чем молчать, изображая скорбь. Думаю, ты со мной согласишься.

Он для солидности откашлялся в кулак и начал:

– Где-то на юге есть остров, на котором живут шамы. Самих шамов мало кто встречал, но те, кто их видел, говорят, что уроды они еще те. Хуже нас, вормов. А уж вормы с виду бывают такие, что потом неделю будешь спать вздрагивая. Ну так вот. Лет эдак с тридцать назад на том острове заправляла шамья баба. Законы там издавала, распоряжалась как хотела. А у шамов какой закон? Как и у всех тут. Что плохо лежит, забрать, того, кто слабее, – сожрать. Ну так вот, к чему это я.

Попался к ним как-то в плен кремлевский дружинник. Здоровенный такой, видный хомо. Но против шамов здоровье не спасает. Они ж чужими мозгами вертят как хотят, любую картинку перед глазами нарисуют. Ну и нарисовали чего-то тому дружиннику, что он им в лапы сам дался. Повязали его, значит, и, поскольку жратвы на ужин хватало, оставили на завтрак. И спать завалились. А шамья баба-вожак на передок слаба была. Ну, и предстала перед дружинником писаной красавицей, они это хорошо умеют, мозги туманить. В общем, знатно они ночью покувыркались. Ну а поутру того дружинника съели.

Сталк вздохнул и щелчком отправил окурок в темноту.

– Грустная история, правда? Дальше еще грустнее. Баба та понесла, прикинь? Шамы же про то пронюхали. И про то, что у нее под сердцем не шам, а ублюдок, – тоже. У них нюх развит о-го-го, всё насквозь видят. Да и пуза не спрячешь особо. Короче, убить они решили ту бабу. Хоть шамий вожак может вертеть другими шамами как куклами, против всего общества ему не выстоять. То есть ей. Но она тоже не дура была, почуяла неладное – и убежала с острова.

Бежала долго, на север. Хотела следы запутать и из Москвы выбраться. Не получилось. Роды начались, задержаться пришлось. Родить-то родила и даже снова бежать пыталась, но почти возле МКАД настигли ее шамы. Поймали – и казнили страшно. Всадили меч ей в то самое место, расширили, значит, а потом пустили в рану стальную сколопендру. Чтоб другим их бабам неповадно было с иноплеменниками путаться. Так вот. А ребеночка шамы не нашли. Шамиха его спрятать успела. А он едва родился, уже сильный был. Как котята слепые спасаются уползая, так он соплеменникам глаза отвел. В мамку, значит, способностями пошел – у шамов-то в вожди только самые сильные попадают…

– Сталк… на хрен мне… эти сказки? – прохрипел я.

– Это не сказки, – произнес Сталк. – Это правда. И то, что тебе сказал шаман дампов, тоже правда. У них в ловчих и дозорных септах всегда по семь воинов. Обычай у них такой, а обычаи они страшно уважают. Да только вечером я одного дампа из септа выманил и послал навстречу хомо, который шел на север. Хомо, значит, очень хорошо экипированный был. И очень опасный, у нас слухи быстро разносятся. Ну я и решил не рисковать. Посмотрел, какое у него в голове самое заветное желание, выманил дампа-арбалетчика и показал его тому хомо. Причем так, будто тот дамп – его жена. Как тебе комбинация? Ну а неполному септу дампов со стороны почудилось, что их товарищ соскочил с катушек. Дампов можно понять. Идет их арбалетчик рядом с хомо, разговаривает, руками машет. Ну они и пристрелили того арбалетчика на всякий случай, у них со своими разговор короткий: чуть что не так, или убивают, или скармливают своему Полю Смерти.

– Не верю… – прошептал я.

– А зря, – улыбнулся Сталк. – Смотрю, нож у тебя больно хороший. Подаришь?

И, не спрашивая разрешения, выдернул «Бритву» из ножен на моем поясе. После чего ловко подцепил кончиком ножа мешочек на моей груди, вывалившийся из-за отворота камуфляжа.

На пропитанную кровью ткань моей одежды посыпались мелкие серые камешки, которые я считал бусинами «дочкиного ожерелья»…

Я рванулся вперед из последних сил. Главное, добраться до горла этого гада! А дальше повисну на нем, да так и подохну, как бультерьер. И хрен кто меня от него оттащит.

От моего броска Сталк ушел играючи. Отклонился в сторону – и тут меня словно рельсом в грудь долбануло. Я отлетел назад, почти к самому Полю Смерти. Ну и удар у этого мутанта!

– Т-ты…

– Я, – просто сказал Сталк, поднимаясь на ноги. – Я тот самый ребятенок, которого нашли, выходили и вырастили вормы. Те самые вормы, которых презирают даже осмы, живущие на помойках. Но мне плевать на осмов и на остальное отребье, копающееся в этих развалинах. Я только очень не люблю шамов, убивших мою мать. А еще я не люблю хомо. Если бы их не было, я б родился в достойном племени Повелителей туманов и мне не пришлось бы искать их и убивать по одному.

Внезапно обрез ружья, который висел у Сталка на ремне, плюнул огнем. В потолок третьего этажа ударило многоголосое эхо, а по моим коленям хлестнула невыносимая боль. Это нанесенную холодняком рану не всегда почувствуешь. А вот дробью в упор по ногам – это действительно страшно…

– Не знаю, зачем дампы перебивают колени тем, кого отправляют в Поле Смерти, – сквозь багровую пелену донесся до меня голос Сталка. – Но чужие традиции надо уважать. Сейчас Поле сытое, но скоро оно заинтересуется тобой. Ты можешь подождать его, можешь попытаться уползти. Но лучше зарежься, честное слово. На, держи. Я ж не гад какой-нибудь, чтоб живое и разумное существо оставить в таком месте и без оружия.

Рядом со мной что-то звякнуло.

– Кстати, дампы верят, что кто-то из их далеких предков невредимым прошел через черное Поле Смерти. Они называют этого легендарного персонажа «побратимом Смерти» и с тех пор поклоняются черному Полю. Попробуй, может, тебе повезет. Хотя ты не очень похож на легендарного и на редкость везучего дампа. Скорее, на хомо, у которого закончилась личная удача…

Голос Сталка отдалялся. Вряд ли он пятился, продолжая молоть языком. Скорее, это я потихоньку отъезжал от кровопотери и нереальной боли в ногах.

– Да, и спасибо тебе за винтовку и твое остальное барахло, – откуда-то издалека прозвучал голос Сталка. – Ты очень хорошо все спрятал, но мысли не спрячешь от того, кто умеет их читать. Прощай, хомо. Может, когда-нибудь встретимся в Краю вечной войны.

– Прощай, сука! Я и там найду тебя, чтобы перегрызть горло!

Но тут же я понял, что вместо вопля из моих легких наружу вырвался лишь бессвязный хрип. Глупо, конечно, тратить последние силы на то, чтобы высказать гаду, что ты о нем думаешь. Но иногда сдержаться трудно. Помесь шама и человека покусилась на единственное, что было мне дорого. Походя, между делом смяла, вывернула душу, убила разом все, что в ней оставалось человеческого, – и швырнула мне ее обратно, изуродованную, напоследок заодно прострелив ноги… Как жаль, что я умираю… Как невыразимо жаль, что люди не живут с такими ранами… А ведь здесь, на земле, у меня как раз сейчас появилось очень важное дело. Как раз такое, ради которого стоит жить дальше…

Его шаги удалялись. Я хорошо слышал тяжелую поступь Сталка – по земле любой звук разносится очень хорошо. А возможно, у умирающих просто обостряются слух и зрение. Иначе как объяснить, что я услышал справа от себя другие шаги – легкие, невесомые. И почувствовал холод, пронзивший меня насквозь и доставший до самого сердца. И увидел тень, нависшую надо мной.

– Привет, старая подруга, – прошептал я. – Думаю, не стоит представляться, ведь мы давно знакомы. Вот и выдался сегодня случай познакомиться поближе.

Она молчала, стоя надо мной. Лишь слабый ледяной ветер колыхал ее просторные одежды, похожие на крылья.

Я снова с усилием разлепил спекшиеся губы. И улыбнулся. Все живые существа почему-то панически боятся ее, считают чудовищем. А мне кажется, она глубоко несчастна. Наверно, чертовски неприятное занятие изо дня в день, из века в век навещать столь погано выглядящие куски подыхающего мяса.

– Неважно я выгляжу, правда? Словно свежий кровяной бифштекс. Не побрезгуешь? Самому неловко… Но ты же знаешь, не я спланировал эту встречу. Жаль, что я ухожу с тобой, а этот урод остается здесь. Пожалуй, это единственное, чего мне действительно жаль. Многое я бы отдал, чтобы идти рядом с тобой и при этом гнать его пинками впереди себя. Ну да ладно, чувствую, не время для сожалений. Поможешь подняться? А то я, пожалуй, сам не встану…

Черные одежды колыхнулись. Мне показалось, что она наклонилась надо мной, посмотрела внимательно, как хороший доктор смотрит на пациента, вздохнула…

Мне в лицо вновь повеяло холодом – и вдруг словно пелена спала с моих глаз.

Я все еще валялся на земляном полу, а на месте зловещей фигуры слева от меня покачивался столб черного света, уходящий в темноту невидимого потолка. Многие факелы погасли. Немногие оставшиеся горели еле-еле, скудно освещая громадный зал. Но черный столб был виден преотлично, словно невероятным, немыслимым образом подсвечивал сам себя. Как черный свет может светить? А бес его знает. Не могу объяснить как, но я прекрасно видел коротенькую, робкую, неуверенную ложноножку, протянувшуюся ко мне по полу. Так обожравшийся кот трогает лапой насмерть перепуганную мышь, прикидывая, что с ней делать. Придушить? А на фига? Поиграть? Лениво. Только и остается, что потрогать – авось она учудит чего, развлечет. На сытое пузо развлекуха самое то, что хочется.

Я улыбнулся. Хрен ты угадало, родное. Не буду я, вереща от ужаса, ползти на руках, как тот дамп, которого давеча кинули тебе на съедение.

Моя рука нащупала на земле резиновую рифленую рукоять. Так и есть. Добрый Сталк напоследок бросил мне мой нож, который я затупил безнадежно, роя могилу арбалетчику-дампу.