Мои дороги в поисках любви. И у мужчин бывает сердце

Я вообще-то очень простого происхождения. Отец мой родом из города Бежецка Тверской области. Бежецк – древний город, по одной из легенд основанный язычниками из Великого Новгорода, бежавшими оттуда, когда там начали устанавливать христианство. Первое бесспорное упоминание о Бежецком Верхе как владении Великого Новгорода относится к 1196 году, хотя археологи считают, что раннесредневековое городское поселение возникло здесь двумя веками раньше.

В XIII веке Бежецкий край был объектом борьбы Новгорода и Тверских князей. В XIV веке к этой борьбе присоединилась Москва, которая и вышла из нее победителем. В Смутное время начала XVII века город был полностью разрушен и весь следующий век представлял собой скорее село, половина владений в котором принадлежала пяти расположенным здесь монастырям. Уездным городом он стал при Екатерине II, которая конфисковала все здешние монастырские владения. Население, жившее земледелием и мелкими ремеслами, к началу XX века насчитывало около 20 000 человек. И сейчас немногим больше.

Мой отец родился в небольшой деревне в двух километрах от Бежецка незадолго до войны. Деда своего я не застал. Он прошел финскую войну, был ранен и уже не подлежал призыву на военную службу, проработав всю Отечественную на одном из оборонных заводов. Он умер вскоре после войны, оставив жену, мою бабушку, с тремя маленькими сыновьями, старшим из которых и был мой отец.

Бабушку я помню хорошо. Это была настоящая русская женщина-крестьянка. Имея всего два класса образования, она всю жизнь проработала простой дояркой в колхозе. Но какой внутренней духовной силы была эта женщина!

Замуж она так и не вышла, в одиночку подняла трех сыновей, дала им образование, отца моего отправила в город учиться в институте. Поддерживала его, как могла, продавая картошку с собственного огорода на Даниловском рынке в Москве. И деньги отцу на его первые «жигули» в 1975 году дала она. Отец, будучи инженером с высшим образованием, вряд ли бы накопил на них сам. Очень волевая, суровая и при этом безмерно любящая своих детей и внуков, бабушка была для меня олицетворением настоящего русского духа. Духа того поколения, которое победило в войне, восстановило страну и обеспечило нам счастливое детство.

Из трех ее сыновей только мой отец уехал далеко, в большой город на Волге, тогда называвшийся Горьким. Два других брата остались в Бежецке, женились, родили детей, а те внуков. Бабушка не увидела ни одного правнука. Но сейчас нас много. У меня в Бежецке два двоюродных брата, две двоюродных сестры и еще девять двоюродных племянников и племянниц. На мой юбилей, который случится ровно через год, за столом соберется более 20 человек. Но об этом в свое время.

И вот один из моих двоюродных братьев пригласил меня погостить в домике, который он держал для друзей-охотников, наезжавших к нему в охотничий сезон. Летом домик пустовал, звал он меня давно, а я все никак не мог собраться. И тут я решил, что появился хороший повод навестить свою бежецкую родню. Не так уж они и далеко, около 300 километров. Всего пять часов езды на машине.

17 июля

Дорога в Бежецк оказалась несколько дольше, чем пять часов. Зато интереснее. И вот почему. Мои старые университетские друзья, два Сергея, предложили в день моего рождения предпринять какое-нибудь небольшое путешествие в их компании. Я в ответ подал идею поездки в Бежецк через древние города Сергиев Посад, Калязин и Кашин.

У нас получился увлекательный трехдневный вояж в обществе сына и двух Сергеев. Было тепло и солнечно, отличное время для прогулок по красивым местам. В Сергиевом Посаде мы бывали не раз, поэтому сделали только короткую остановку на акафист святому Сергию. И двинулись дальше, примерно через полтора часа достигнув Калязина.

Калязин – старинный город с богатой историей и трагической судьбой, иногда называемый «русской Атлантидой». Начинался он как один из опорных пунктов Волжского торгового пути из Новгорода на Каспий. Первое упоминание о монастыре в здешних местах относится к XII веку. В XV веке калязинский Троицкий монастырь упомянул в своем «Хождении за три моря» тверской купец Афанасий Никитин. А в эпоху Смутного времени под Калязином русское войско одержало важную победу над поляками.

Калязин и в XIX веке продолжал играть роль торгового города. Здесь проходили ярмарки, куда съезжались купцы из соседних губерний: Тверской, Ярославской, Вологодской. Были широко развиты разнообразные промыслы, особенно валяльный и кружевной. В Калязине жили многие купеческие фамилии, известные своей благотворительной деятельностью.

Две трети города и почти сорок населенных пунктов Калязинского района были затоплены в 1939–1940 гг. при строительстве Угличского водохранилища. От Троицкого монастыря и исторического центра города осталась только колокольня Никольского собора, да еще две церкви, не попавшие в зону затопления. В одной из них, бывшей Богоявленской церкви, находится сейчас краеведческий музей.

Мы взяли индивидуальную экскурсию по музею. Его стоит посетить. Почти весь музей создан усилиями одного человека – местного краеведа и энтузиаста Ивана Никольского. Он посвятил свою жизнь собиранию сохранившихся после затопления предметов жизни и быта горожан. Как приятно узнавать, что на нашей земле есть такие люди! А еще мы узнали, что в годы Отечественной войны около трети калязинцев были призваны на фронт. Половина из них не вернулась. Маленький уездный город, а сколько он дал стране!

В Калязине есть два современных памятника. Один – князю Скопину-Шуйскому, который одержал здесь во время Смуты XVII века победу над польско-литовским войском, а второй – жертвам Красного террора (1918–1922), среди которых купец, дьякон, врач и два мещанина. Вот так смерть жестко уравняла сословия в Гражданской войне.

Мы сели пообедать в небольшом ресторанчике с удивительно красивым видом на Волгу. Сюда же зашла группа туристов из Канады, совершавшая велосипедный тур Москва – Ярославль – Санкт-Петербург. Канадцы тоже остановились в Калязине посмотреть на колокольню затопленного монастыря. Мы разговорились. Они проехали уже почти половину пути, и впечатлений у них было много. Калязин им понравился. Это радовало. Город продолжал жить и даже привлекать иностранцев.

Погуляв по набережной Волги, мы тронулись дальше. Наш путь лежал в Кашин. Уезжали с надеждой. Поднимающаяся из воды колокольня Троицкого монастыря – не просто символ Калязина. Я видел в ней символ стойкого и непоколебимого стремления русской души ввысь. Несмотря ни на что. Ни на какие превратности судьбы, пожары и наводнения. Это то, чего у русского человека никому и никогда не отнять.

18 июля

От Калязина до Кашина всего полчаса. Не успели мы толком обсудить увиденное и услышанное, как нас уже ждали новые впечатления. Кашин оказался очень приятным и живописным городком. Он стоит на небольшой речке Кашинке, которая так затейливо вьется вокруг него, что создается ощущение, будто она везде. Куда бы ты ни пошел, везде с тобой будет эта маленькая веселая речка с заросшими травой берегами. А по ее берегам стоят такие же маленькие и веселые домики. Иногда каменные, но большей частью деревянные: зеленые, голубые, желтые. И веселые деревянные мостики через речку, с которых ребятишки рыбачат обычными деревянными удочками без катушек. Кажется, время тут остановилось.

Кашин – не просто какой-то там районный центр. Это самый настоящий курорт, единственный в Тверской области. В XIX веке здесь были найдены источники целебной минеральной воды, и при Александре III даже открыли санаторий.

Есть в Кашине и свои энтузиасты. Мы не преминули заглянуть в знаменитый Музей каши и кашинских традиций. Казалось бы, что тут удивительного? Все мы с детства едим каши. Ан, нет! Оказывается то, чем нас кормили мамы, ничего общего с настоящей русской кашей не имеет. Каши на Руси готовились из совершенно другого зерна, и не варились, а томились в русской печи. Процесс был сложным и занимал не пять минут, как сейчас, а несколько часов. Владелец музея по крупицам собирает древние рецепты и ездит куда-то далеко за правильным зерном, которого в современной России почти нигде не найти. И готовит их в настоящей русской печи. Каши нам у него отведать не удалось, но верю, что она волшебна.

Кашин называют «городом сердца». Именно форму сердца описывает река Кашинка, протекая через него. Это весьма символично. Для меня сердцем Кашина стали хранящиеся здесь мощи святой благоверной княгини Анны Кашинской и память о святых князьях из Тверского дома. Княгиня Анны – образ русской женщины, не сломленной выпавшими на ее долю многочисленными испытаниями. Она потеряла мужа, двух сыновей и внука, совершивших подвиг исповедничества и замученных в Орде в первой половине XIV века. Потери не сломили ее дух, а способствовали укреплению в вере и благочестии.

Княгиня стала покровительницей Тверской земли и Кашина, который, как считают горожане, она несколько раз спасла от разорения поляками в годы Смуты. Анну прославили в 1650 году, но вскоре из-за большой популярности среди раскольников ее почитание было прекращено. Однако народная память и любовь оказались сильнее запретов. Образ по-христиански кроткой, но вместе с тем мудрой и твердой духом праведницы оказался настолько силен, что в 1908 году почитание Анны Кашинской решили восстановить. Это совершенно уникальный случай в русской истории. И связан он с женщиной. Таких праведниц на Руси немало, и мои путешествия по родной земле открывали мне новые и новые имена.

В Тверском княжеском доме много святых. Князь Михаил Ярославич, его супруга Анна, его сыновья Александр и Дмитрий, внуки Федор и Михаил. В школьной истории как-то не акцентируют внимания на этом факте. Как и вообще на факте борьбы Москвы и Твери за объединение Руси на всем протяжении XIV века. А ведь борьба была очень жестокая. И вели ее с обеих сторон люди, прославленные в лике святых. На одной стороне – уже упомянутые князья Тверские, на другой – князья Московские: святые благоверные Даниил Александрович, его сын Иван Калита и правнук Дмитрий Донской. На первый взгляд, совсем нелогично. Воюют, интригуют друг против друга, и все при этом святые?

Ответ я нашел в исторических романах Дмитрия Балашова, который нарисовал очень яркие и по-своему привлекательные образы и москвичей, и тверичей. Князья Московские выглядели как осторожные и кропотливые собиратели земель и строители новой Руси, тверичи – как харизматичные и немного авантюрные воины-романтики. И те, и другие по-своему любили Русь и были готовы умереть за нее. Терпеливые москвичи умели ждать. Тверичи хотели все и сразу. Пусть даже ценой союза с врагами. А цена имела значение. Так считал писатель. Я с ним согласен. Стратегия московских князей в исторической перспективе оказалась более продуктивной и созидательной. Но это не умаляет исповеднического героизма князей Тверских. Такова наша история – история Святой Руси. Ею можно и нужно гордиться.

Кашин был некогда центром удельного княжества. Этот маленький живописный городок еще хранит следы былого величия. Здесь более десятка храмов и три монастыря, лежащие, правда, в руинах. Одно радует – восстановление потихоньку идет. До XVIII века почти вся Русь была деревянная и горела часто. А еще приходили захватчики, жгли и громили ее. А она поднималась и снова отстраивалась. И становилась еще краше. И в этот раз тоже отстроится.

20 июля

От Кашина до Бежецка чуть больше часа. В конечный пункт нашего маршрута мы прибыли в семь вечера. Нас уже ждали. Вся большая семья моего младшего дяди в составе десяти человек собралась за большим накрытым столом в охотничьем домике, чтобы отпраздновать мой день рождения.

На меня вдруг нахлынули воспоминания далекого детства, когда была еще жива бабушка, и мы все собирались в ее старом деревенском доме. Человек 15–20. И всем как-то хватало места: кому в комнате рядом с печкой, кому в сенях, кому на душистом сеновале в сарае. И оказалось, что наша дружная семья никуда не делась. Она была здесь, со мной. Это я делся. Затерялся где-то в своей суматошной столичной жизни. А теперь вернулся. И был очень рад этому. И все вокруг были рады.

Бежецк расположен в живописном месте слиянии двух рек, Мологи и Остречины. Здесь до сих пор много старой застройки, и, по-моему, вообще нет ни одного здания выше пяти этажей, да и этих-то каменных домов немного. На старых дореволюционных фотографиях город очень узнаваем. Разве что почти не осталось храмов, украшавших своими куполами и колокольнями облик любого русского города. Из пяти монастырей сохранился один. А в остальном будто ничего и не изменилось. Те же бездорожье и распутица, ямы да ухабы.

Хотя нет. Была разница. Некогда многолюдные деревни в округе опустели, покосившиеся дома с заколоченными окнами вросли в землю, а на полях вместо пшеницы и льна нахально топорщился борщевик, достигая высотой до двух с лишним метров. Этот вездесущий ядовитый сорняк напоминал мне рисунки хвощей и плаунов из книг о доисторическом мире юрского периода. Я ловил себя на мысли о возвращении в какое-то ужасное и совсем не мое прошлое. От ветряной мельницы, которой когда-то владел мой прадед, осталось несколько кусков гнилой древесины, и кое-где валялись ненужные никому битые кирпичи от фундамента коровника, где всю жизнь проработала дояркой моя бабушка. Такой суровой реальностью очень трудно было оживить картины моего детства. И все же они оживали. В кругу моей бежецкой семьи. Несмотря ни на что.

Ощущение от дня рождения осталось очень светлым. И хорошо, что он прошел не на море, где-то в чужой стране, а на моей исторической родине среди родных мне людей. Даже созерцание того, во что превратились места моего детства, навевало не столько уныние и тоску, сколько пробуждало разные идеи – нельзя ли это как-то благоустроить с высоты моего нынешнего, хоть и небольшого, но все-таки небезуспешного предпринимательского опыта. Бежецк – древний и живописный город, вокруг удивительная природа, леса, озера, грибы и ягоды, рыба и охотничьи угодья. Здесь можно организовать интересный экологический и культурный отдых. Забегая вперед, скажу, что ровно через год эти идеи начнут претворяться в жизнь. А пока я возвращался в Москву, переполненный неожиданными впечатлениями. И они очень грели мне душу.

Глава 4. Искусство тоже может стать лекарством

25 июля

Нынешним летом у меня случился еще один проект, давший мне большой заряд позитивных эмоций, которые в какой-то степени смягчили переживания от разворачивавшегося параллельно бракоразводного процесса. Проект этот назывался «Студия играющей личности». Начался он полугодом раньше, но теперь, оглядываясь назад, я думаю, что этот проект появился не случайно и именно с такой целью. Господь будто знал, какие события начнут происходить в моей жизни, и хотел меня поддержать. Хотя почему «будто». Разумеется, Он все знал.

Я постоянно чему-то учусь: хожу на курсы, семинары и мастер-классы. Поначалу мне хотелось приобрести недостающие навыки для карьерного роста или развития бизнеса. Потом мне стало просто интересно. Результаты моих занятий часто бывали далеки от ожиданий, но настолько неожиданны, что в какой-то момент я переставал загадывать и смотрел, во что это в итоге выльется. Выливалось всегда во что-то интересное.

Так вышло и с моим «актерством». Еще в декабре на одной из бизнес-конференций я послушал выступление руководителя актерской студии, который рассказывал, как важно уметь создавать правильный образ в ходе переговоров или продаж. Такой взгляд на эффективные продажи был очень нетривиальным. К тому времени я уже прошел несколько тренингов по продажам, не сильно преуспел на практике и напряженно размышлял о том, чего же мне еще не хватает, чтобы стать хорошим продавцом.

И тут меня осенило. А может, мне не хватает именно актерских навыков? Умения создавать нужный покупателю образ? Так я оказался в «Студии играющей личности». Довольно быстро выяснилось, что образы для бизнеса были только оберткой. Нас не учили особым техникам переговоров и проведению встреч. Учили самым азам актерского мастерства. Но процесс настолько увлек меня, что я прошел и базовый курс, и следующий, и пошел на «продолжающий плюс».

На занятиях мы делали разные упражнения, которые, видимо, входят в программу первого курса театрального института. Разыгрывали этюды с воображаемыми предметами и предлагаемыми обстоятельствами. Пробовали методы разных систем актерского мастерства: Константина Станиславского, Михаила Чехова и еще каких-то совсем новых систем, имени которым пока не придумали.

Это было очень интересно и очень сложно. Я на себе прочувствовал, как непроста актерская профессия. Мы много наблюдали друг за другом и просматривали видеозаписи с занятий. Оказалось, очень непросто быть убедительным даже в простеньком этюде. Сначала было сложно даже заставить себя все это смотреть и учиться воспринимать себя со стороны. Мне казалось, я настолько ужасен, что непонятно, как меня до сих пор носит земля. Со временем пришлось привыкнуть к себе такому и продолжать работу над собой.

Помню, я изображал незадачливого рыболова, у которого удочка зацепилась крючком за корягу на дне, и он пытался ее отцепить. Нужно было придумать три нарастающих по драматизму варианта отцепления крючка. Пришлось освежить в памяти все детские воспоминания о рыбалках с отцом, все случаи зацепления удочки, все свои ощущения по этому поводу и попытки решения вопроса.

Проигрывая на сцене свой этюд, во время первой попытки я просто резко дергал удилище, во время второй ходил вдоль берега и медленно тянул его влево и вправо. Третья была самая радикальная: я «раздевался и лез в воду». Я исполнял этот этюд многократно, насыщая его все новыми и новыми деталями. Я представлял не только, как последовательно снимаю с себя сапоги, носки и брюки. Я представлял, как мерзну, как трогаю ногами воду, прежде чем войти в нее. Как с дрожью отдергиваю ноги и медленно, шаг за шагом захожу в нее, ежась от холода. И чем больше этих деталей было, тем реалистичнее становился этюд. Под конец я уже физически начинал чувствовать и холод воды, и укусы комаров и даже свою нарастающую злость по отношению ко всей этой ситуации с зацепом.

Сложнее всего было сыграть финал. Изобразить всю накопившуюся злость, которая в итоге прорывается наружу, и заставляет меня, потерявшего терпение от бесплодных попыток, отцепить крючок, раздраженно порвать леску и обиженно уйти с озера. Сильные чувства очень сложно сыграть. Для этого их нужно сначала прожить. А еще точнее – разрешить себе их прожить. На это порой нужны и силы, и смелость. Именно тогда возникает ощущение правды на сцене. Впрочем, и в жизни тоже.

Получалось, таким образом я учился проживать не только воображаемые ситуации, но и свою реальную жизнь. Отцепление крючка неожиданно вызвало у меня ассоциации с разводом. Где я тоже старался сначала что-то аккуратно исправить, но после неудачных попыток отчаялся решить вопрос мирным путем. А отчаявшись, разозлился, все порвал и ушел прочь.