Здравствуй, безумный мир!

– Мне.

– Зачем?

– Какой ты, Громов, непонятливый! – с хорошо узнаваемыми интонациями Галины произнёс сын. – Я обменяю твою штучку на два мороженых. Тоже мне, учёный! Элементарных вещей не понимает!

Порой, общаясь с Денисом, Андрей не знал, смеяться ему или плакать. Иногда казалось, что его единственный отпрыск прилетел с другой планеты. Вот и сейчас, сын сверкнул глазами, точь-в-точь, как его мама, а потом с недоумением изрёк:

– Па! Ты ещё здесь? Сейчас за Маринкой придут, и уведут её домой. А тебя выгонят с работы! Не стой, как истукан! Дуй за мороженым!

И Андрей побежал к ближайшему киоску, на ходу проклиная себя за неумение общаться с детьми. Вот Галка бы гаркнула на Дениску так, что тот сразу же помчался бы исполнять её требование. А он, почему-то, так не мог. Купив два рожка "Золотого стандарта", Громов-старший вернулся в детсад. Сын одобрительно хмыкнул, взял оба мороженых и направился в игровую. Закрывая за собой дверь, мальчуган предупредил:

– Только не заглядывай, а то всё испортишь!

Когда Денис вернулся, на губах и щеках его виднелся светлый молочный след. Раскрыв ладошку, сын протянул Андрею потускневший кубик. Рука ребёнка была подозрительно липкой. Громов-старший внимательно осмотрел линзу и не смог удержаться от возгласа:

– Да что же вы с ней делали? Кирпичи на ней разбивали?

– Эта штука стояла у Маринки в кукольном домике вместо столика. На ней Винкс пили чай…

Глава 4

На следующий день Андрей едва дождался, когда придёт Мамсуров. Прошмыгнув в кабинет завлаба, Громов положил перед тем на стол основательно деформированную линзу и тут же ретировался. Весь день он провёл, ожидая заслуженной выволочки. Из-за этого расчёты нового метаматериала почти не продвигались. Даже когда в лаборатории началось какое-то непонятное оживление, подавленный младший научный сотрудник не заинтересовался его причиной. Громову было не до этого: он с тоской глядел на экран компьютера и никак не мог сосредоточиться. Мысли разбегались в разные стороны, как тараканы от тапка. А когда до конца рабочего дня оставалось лишь полчаса, зазвонил телефон. Прижав трубку к уху, Андрей услышал усталый голос Мамсурова:

– Андрей Аркадьевич! Будьте так любезны, зайдите ко мне в кабинет.

– Да-да, Тагир Хамидович. Сейчас буду.

На негнущихся ногах войдя к шефу, Громов увидел, что в кабинете собрался весь цвет лаборатории и даже несколько приятелей Мамсурова с других направлений. Указав Андрею на табурет, завлаб прокашлялся и начал вопрошать:

– Андрей Аркадьевич! Вы говорили, что линзу брали ребята с завода. Я навёл справки – они там все отпираются. Не могли бы вы нам сообщить, кто конкретно занимался доводкой этой линзы?

Громов понял, что запираться уже поздно, и честно, как на исповеди, выложил всё, что мог, об удивительных приключениях блестящего кубика. При этом он старался не смотреть на Мамсурова, а рассматривал потёртый дубовый паркет кабинета. Когда он закончил говорить, в комнате воцарилась тишина. Андрей услышал, как за дверью процокали чьи-то каблучки с металлическими набойками. Он ещё успел подумать, что после них на паркете остаются вмятины. А потом раздался спокойный баритон завлаба:

– А что? Это очень элегантное решение проблемы! Я так понимаю, что Андрей Аркадьевич поскромничал, и не решился нам пояснить свою идею. Потому и придумал что-то нескладное про детишек и детский сад. А я вам расскажу суть его новаторского подхода. Дело в том, что пока у нас нет всеобъемлющей теории метаматериалов, мы можем лишь экспериментировать с аномальным нелинейным пропусканием электромагнитных волн. И вот для упорядочения нашей работы Андрей Аркадьевич и предлагает деформировать исходную структуру линзы методом Монте-Карло. Странно, что до этого не додумался я сам, но тем отраднее видеть, что в лаборатории есть светлые головы и среди молодёжи.

Когда это странное совещание закончилось, Громов в коридоре припёр к стенке Прохорова:

– Слушай, Виталь! Я чего-то не понимаю! Какая муха укусила нашего шефа? Вместо того, чтобы отругать, он вдруг начал меня захваливать. Почему? Это какая-то изощрённая педагогика восьмидесятого уровня?

– Ты серьёзно не в курсе?

– Абсолютно!

– Ну, дела! Ты же был в лаборатории, когда результаты принесли!

– Какие результаты?

– Сравнения линзы из второй партии с твоей, детсадовской.

– И что?

– Да то! Твоя побитая линза обеспечивает характеристики в два раза лучшие! Мамсуров был в трансе. Но, когда ты начал мямлить про детишек, Хамидовича посетило вдохновение. Он понял, из-за чего такие результаты, и понял, как дальше проектировать линзы. Теперь он считает, что ты подал ему ценную идею. Так что, Громов, готовься к тому, что шеф загрузит тебя на полную катушку, будешь статьи ему писать для журналов и на конференции ездить! А если ты поликапиллярную суперлинзу к концу года не рассчитаешь – он просто обидится! Медные трубы ты сегодня получил – теперь готовься к огню и воде!

Кавайонские дыни

Глава 1

Посреди ночи зазвонил телефон. Я бы спокойно спал дальше, игнорируя любые посторонние звуки, но тут проснулась Галка и грозно рявкнула: "Да возьми же ты, наконец, эту трубку!", а Рекс, лежавший у нас в ногах, тихо, но сердито зарычал, не меняя позы. Пришлось подчиниться воле большинства. Какой-то невероятно знакомый голос гаркнул в ухо:

– Вано! Говорят, ты во Францию собрался на чемпионат Европы. А в Марсель заезжать будешь?

– Какого чёрта? Кто говорит?

– Это я, Боря. Не узнал? Спал что ли? Ну, ты суслик! Хватит дрыхнуть, всю жизнь проспишь!

– Боря! А не пошёл бы ты к лешему? – и я с грохотом бросил трубку.

– Кто это был? – спросила Галка.

– Березин.

– Боря – упрямец и с правилами хорошего тона не знаком. Сейчас перезвонит, вот увидишь!

Не успела супруга договорить эту фразу, как телефон снова затрезвонил. Я скорчил на лице самую зверскую гримасу, какую только смог, а потом взял трубку.

– Вано! Не дуйся, я всё равно уже тебя разбудил. И чем скорее ты услышишь мою маленькую просьбу – тем раньше вернёшься ко сну. Ты собираешься во Францию на чемпионат Европы?

– Да.

– А в Марсель ты поедешь?

– Да.

– Ну, вот и здорово! Привези мне из Марселя дюжину кавайонских дынь.

Я представил себе гору огромных жёлтых узбекских торпед в чемодане, а потом себя, скрючившегося под тяжестью бахчевых, после чего попросил Галку как можно плотнее закрыть уши подушками. Затем с наслаждением, со всеми подробностями, которые только пришли мне в голову, выказал своё отношение к Боре, его ночным звонкам, его просьбе, а также, может быть и незаслуженно, к дыням. Мой собеседник выслушал эту длинную тираду, ни разу не перебив, а потом, обескураженно помолчав, ответил:

– А я и не подозревал, что ты знаком с Петровскими Загибами. Ну, прости, что разбудил и так разозлил. Но я же не просто так попросил, а по работе. Мне нужны кавайонские дыни. Позарез. Привези, пожалуйста!

– Боря! Ты охренел! Сколько твои дыни весить будут? Тонну? Или две?

– Да не бойся, Вано. Они же маленькие. Каждая в ладони помещается. Не можешь дюжину – привези хотя бы пару штук. Мне очень нужно для эксперимента!

– Какого ещё эксперимента?

– А вот не скажу. Пусть это останется для тебя тайной, и пусть эта загадка будет мучить тебя всю поездку. Это моя маленькая месть за твои грязные ругательства.

– Э-э-э… Я ничего не понял, но зачем тебе эти самые дыни, как их… Компаньонские?