Локумтен

– Тебе, конечно, виднее, отец, – произнесла Руфина неуверенно, – но я полагала… В конце концов, ты член Совета.

– Блаженные, – бросила Эша убеждённо. – Это Детская Служба, пронюхали всё-таки!

Господин Фе сдержанно кивнул. Лентола помрачнела. Эша с Руфиной дружно повернулись к ней.

– Не твой ли женишок доложил? – угрожающе проговорила Руфина, но Лентола прервала её с истерикой в голосе:

– Астон никогда такого не сделает, Фина, думай, что говоришь!

– Беспокоиться не стоит, – сказал господин Фе. – Они знают, что мальчик очнулся у Внутренней Границы после того, как их галею разбило о камни. Непонятно лишь, как его забросило в Преддверие. Мы знаем, о чём поётся в сердарских песнях, поэтому он несёт в себе загадку, которую надо разгадать для нашей безопасности. Он сирота и мог бы остаться у нас. Но он старше пяти лет, так что должен быть отправлен назад. Однако он сразу ступил на казённую землю, оттого Казне решать, что с ним делать. Только решать пока некому – Флавиона лишь в конце месяца займёт свой пост. Принимая это во внимание, Детская Служба предлагает нам забрать его хоть завтра.

Лентола вскочила на ноги.

– Да, да, да, – воскликнула она, выбегая из-за стола, – прямо сейчас, я мигом принесу птицу!

Она одёрнула без того безупречно сидевшее на ней платье и устремилась к выходу. Её остановил мрачный и решительный голос Руфины:

– А я сверну ей голову. Ты не поступишь так с малышом!

На разлетевшихся веером волосах Лентолы вспыхнул солнечный свет – так стремительно она обернулась.

– Малышом?! – раздражённо проговорила она, останавливаясь. – Я не так представляла себе маленького благодарного сироту!

Молчавшая до поры госпожа Фе спросила:

– А тебе его разве не жалко?

Произнесла она это без нажима, но лицо Лентолы, повторявшее чертами лицо матери, исказилось.

– Почему жалко? – сказала девушка с силой. – Почему я должна его жалеть? Он бодрый, живой, совсем не жалкий. Жалко будет нас, если он в самом деле отпрыск сердаров или чего похуже, а свидетельство второсортного эмпарота – ещё не доказательство! Он ведь к нам, прямо скажем, любви не испытывает. Даже глазом не моргнул ни вчера вечером, ни когда умудрился утопить в фекалиях наш сад!

Руфина оборвала её:

– Мальчик в жизни не видал поднимающегося теста!

– И это так его впечатлило, что он спёр кусок дрожжей, бросив их в отхожее место, – парировала Лентола.

– Выронил, – поспешила уточнить Руфина.

– Так я и поверила!

– Зато садовнику больше нет нужды удобрять этот сад, – встряла Эша. – Возможно, что и до конца дней своих.

Лентола рыкнула на сестёр:

– А что вы скажете о том дне, когда он подвесил наковальню над парадным крыльцом, перепугав до смерти всех гостей?

Руфина передёрнула плечами:

– Ой, не придумывай! Испугалась одна ты, не заметив из-за близорукости трос на фоне башни. Тебе и почудилось, что наковальня летит в ваши с Астоном головы. А мальчика лишь восхитили свойства перегорского троса, и он захотел его испытать.

Лентола всплеснула руками, и тут в гостиную без стука вкатился человек в форме. Его было довольно много, но не столько в высоту, сколько вширь.

– Добрый день, – поздоровался он, склонив набок гладкое улыбающееся лицо. Маленькие, почти без ресниц глаза обежали присутствующих. – Вас там, барышня, жених дожидается в Восточном павильоне, посланник Доноло. Что ему передать? – произнёс он без паузы, успев, однако, отдать честь господину Фе.

Последний лишь молча посмотрел на вошедшего поверх носа, рассеянно теребя себя за мочку уха.

Лентола вылетела в двери, не задерживаясь. Пропуская её, солдат отступил и выкатился следом.

– Посланником назначили, да послать забыли, – хмыкнула им вслед Эша. – Эх, не вовремя дал дуба наш император!

Она взяла с тарелки вторую лепёшку и обмакнула её в блюдо с черничным киселём. Доесть её она не успела – со стороны двора вдруг раздался крик, который трудно было назвать человеческим. Затем в гостиную потянуло странным запахом. Крик сменился воем, который быстро оборвался.

– Что это? – спросил господин Фе, вставая. Госпожа Фе поднялась тоже.

– Филь, – тяжело произнесла она, добавив на латыни: – Как волк в басне!

В наступившей тишине все глаза обратились к дверям, в которые вбежал человек лет сорока с серой щетиной на лице. Он был одет в шерстяную рубаху, прихваченную поясом в талии. На поясе, поддерживаемый перевязью через плечо, висел серебряный жезл; с другой стороны пояса свисал кинжал. Ноги мужчины были обуты в невысокие, изрядно поношенные сапоги.

– Мастер, – бросил он отрывисто, – факельный склад в огне, вся пенька и запас смолы. Спалил, козявец!

Господин Фе, к которому были обращены эти слова, понимающе мигнул. Видимо, термин «козявец» не требовал для него дополнительных пояснений.

– Кто на пожаре? – спросил он. – Кто тушит склад, сержант Коди?

– Мальчишка и тушит, со всеми, кто свободен от службы.

– Он… тушит? – произнесла госпожа Фе странным голосом.

Сержант перевёл взгляд на неё:

– Так точно! Мальчишка ни черта не боится.

– И кто смотрит за ним? – поинтересовалась госпожа Фе.

– Он под командой Прения.

– Кузнец не солдат!

– А мальчишка не гражданин, – отрезал сержант.

– Ария, – перебил их перепалку господин Фе, – у нас сейчас другие заботы. Штандарт подняли? – спросил он у сержанта.

– Подняли. Почтаря тоже отправили, но из Бассана успела выйти центурия Сигерика.

Господин Фе усмехнулся:

– Удивительно, как не вся когорта! Дым виден, поди, из столицы.