Полынь и порох

Через пятнадцать минут все участники розыска и спасения золотого запаса были «на ковре» у Походного атамана. Но допрос Алешкиной компании, полковника Смолякова и даже полковника Федорина ничего не дал. Вспотевший от возбуждения и возмущения генерал Попов ходил взад-вперед по кабинету и распекал «отличившихся». Но они только разводили руками. Неожиданно на очередном витке едкого генеральского красноречия Лиходедов, набравшись смелости, произнес:

– Господин генерал! Конечно, можно предположить, что, когда золото находилось еще в Казначействе, я или кто-то из здесь присутствующих потихоньку воровал слитки… Но, скорее, этим человеком мог быть тот, кого сейчас здесь нет.

Походный атаман уставился на Алешку. Видя его мучительное недопонимание, вмешался Барашков:

– Ваше превосходительство, партизан Лиходедов хотел сказать, что, помимо них, золото сторожила и другая смена.

Генерал Попов сначала неодобрительно скосил глаз на кучерявую шевелюру Вениамина, затем вопросительно посмотрел на Федорина.

Но ответил ему полковник Смоляков:

– Прапорщики Мылин и Хуревич. Старший караульной смены – вахмистр Тюрин.

– Та-ак! Где они? – Походный впился круглыми навыкате глазами в Ивана Александровича. – Немедленно найти негодяев! Мне перед немцами еще опозориться не хватало!

Пообещав со всеми серьезно разобраться, «пароходный атаман», как величали его студенты-партизаны, укатил на очередной банкет. На этот раз в честь прихода в Новочеркасск Дроздовского полка.

Полк, или отряд полковника Дроздовского, состоящий из героев-добровольцев Румынского фронта, какими-то одному Богу известными путями появился у Новочеркасска. Случилось это как раз в тот момент, когда большевики вновь предприняли попытку наступления на город. Три дня подряд красные, отступившие от Сулина под натиском украинцев, пытались взять Хотунок.

Появление дроздовцев в корне изменило соотношение сил. При поддержке одного броневика и артиллерийской батареи прибывшие силы вместе с конной сотней Новочеркасского полка полковника Фицхелаурова вышибли красных из поселка и обратили их в бегство.

Так 25 апреля легендарное соединение Дроздовского, прошедшее с боями половину России, вступило в донскую столицу.

Скорее всего, банкет по поводу прибытия дроздовцев стал последним празднеством, на котором городская общественность воспевала заслуги генерала Попова. С избранием Кругом атамана Краснова должность Походного атамана была упразднена. Правда, Попову в утешение присвоили звание генерал-лейтенанта.

От предлагаемых высоких должностей оскорбленный «пароходный атаман» отказался, возглавив оппозицию существующему правительству. Однако любитель чужих почестей успел отрядить для переговоров с германским командованием ряд своих сторонников вместе с полковником Федориным, возглавившим Донское «посольство» в Киеве.

* * *

– Да… дела… – вздохнул Мельников, провожая взглядом броневик с черепом и костями на борту. Машина прогремела по площади и свернула за угол, оставив дымный след.

В скверике, кроме сидящих на лавочке друзей, никого не было. Сидели рядком, вытянув ноги, прислонив винтовки к стоящему рядом дереву: сначала Серега, потом Алешка, дальше Барашков, Журавлев и Шурка.

– А чего ты хотел? – ответил Барашков. – На то оно и золото, чтоб его воровали. Презренный металл. Да, Шурка? Скажи, сколько царей и королей сгинуло из-за него?

Пичугин попробовал прикинуть, стал загибать пальцы, но потом махнул рукой и уныло произнес:

– Без счета.

– Вот видишь, – кивнул Веня. – Шурик говорит, что не сосчитать. Так это короли… А простым смертным как быть?

– Так это ж мы его проворонили, будь оно неладно! – возразил Серега. – И, главное, как обидно: два раза подряд сперли.

– Не два, а три, – поправил Алешка. – Про Федорина забыл? Или ты и впрямь думаешь, что он вознамерился его сохранить для потомков?

– Да ничего я не думаю, – буркнул Мельников. – Думаю, сидит он себе в Киеве, за столом у гетмана, пьет какую-нибудь иностранную гадость и прикидывает, как бы на поставках нажиться. Вот от таких большевики и заводятся.

– Большевики не тараканы, – заметил Журавлев, – хотя по живучести и упрямству этим шестиногим бестиям не уступят. Хотя, может быть, ты и прав. Все от беспорядка в головах – и тараканы, и войны.

Барашков улыбнулся:

– Уж не вознамерился ли наш любезный Анатоль просветить человечество? А то один уже пытался. Помнишь, распяли его? Господин Пичугин, может, перескажете моему другу Библию вкратце?

– Да ладно вам, Вениамин Семеныч, богохульствовать, – перенимая шутливый тон, оборвал студента Лиходедов. – Господина Чернышевского я здесь не вижу, поэтому, извините, спрошу у вас сам: что делать будем?

Барашков скрестил руки на груди и важно выпятил нижнюю губу:

– А ничего! Дальше воевать будем, пока не победим. В конце концов у нас есть командование, и ему виднее. Раз оно не обвиняет нас, не устраивает тараканьи бега с препятствиями, не заставляет днем с огнем разыскивать несколько слитков…

– Сорок, – буркнул Мельников.

– Да хоть пятьдесят! – Вениамин вполне по-пролетарски сплюнул себе под ноги. – Значит, не больно надо. А раз так, то у меня свои дела найдутся. Конечно, если нам станет что-то известно, то мы сложа руки сидеть не будем. Но хочу вам напомнить: у нас есть кое-что, и, при экспериментальном подтверждении научной гипотезы, мы имеем шанс заполучить мощное оружие. Которое, будучи правильно применено, сможет здорово помочь.

После этих слов все погрузились в молчание. Пауза была долгой, пока Лиходедов не разрубил тишину, хлопнув ладонью по колену:

– Так. В общем, я с Веней согласен. Но справки о прапорщиках наводить все равно надо. Вдруг найдется какой-нибудь след? Если найдется, решим, как действовать. А пока у каждого из нас своя служба. Хотя, – Алешка обвел товарищей взглядом и улыбнулся: – дружба тоже имеется. А, могикане?

Сидящие на лавочке согласно закивали и радостно зашумели. Только Шурка Пичугин, поправив очки, озабоченно спросил у Вениамина:

– Так с чего же начнутся э-э… научные эксперименты?

Барашков посмотрел в сторону и решительно произнес:

– Будем помещение под лабораторию просить.