был у него, кляня свою поспешность.
Он знал, что умирает, и спешил
последние отдать распоряженья,
наследника назначить.
Гурин
Что за бред…
Семенов
Он Панина назвал, мы согласились.
Шаповалов усмехается.
Три года после смерти Старика
все было тихо и спокойно – вдруг
ты воскрешаешь старые интриги.
К чему все это? Что так изменилось?
Гурин (задумчиво)
Когда бы раньше, в этом был бы смысл,
теперь же слишком поздно…
Шаповалов
Не уверен.
Срок давности ничто в таких делах.
Мы слишком близко знали Старика,
и нрав его, угрюмый и тяжелый,
нам не в новинку, мы его словам
не верили, им слишком зная цену.
Его нам завещанье не указ,
но есть другие, для которых Луцкий
непогрешим, почти что свят – мы сами
причислили его.
Семенов
Он был удобен.
Для каждой веры надобны святые,
покойные радетели за правду.
Шаповалов
Не вовремя созревшие плоды
своих трудов сегодня пожинаем.
Гурин
Постой, постой, ты думаешь, пора
нам Панину условия поставить
иль заменить его тем, кто кругом
обязан будет нам? Ну дело, дело.
Рискованно – но я готов рискнуть,
а наши крайне левые – ну, Егерь
с клевретами, – они всегда готовы
затеять смуту, через них удобней
нам действовать, интриговать, разить.
Повисает неловкая пауза.
Семенов
Обдумать надо. Нечего спешить:
и так прошло три года; разойдемся
и, трезво перспективы оценив,
условимся, что можно предпринять