(Снова застывает неподвижно.)
Адмет
Лучше б я сошел владенья смерти
обживать, она бы тосковала
день-другой о муже, я б вернулся –
зажили б, как прежде, даже лучше:
я бывал в походах, и возврата
женщина ждала, такая доля
у нее – нас ждать и дожидаться.
Геракл
Смог бы ты простить, вернувшись к свету,
женщину, оставшуюся плакать
на краю могилы; щеки в кровь и
черная на тело ткань, стояла
обезмужев – смерть преобразила
мертвых – чуть, живущих – что есть силы;
смог бы ты ее, вернувшись к свету,
всю узнать на глаз, на слух, на ощупь,
по дыханью в трудный, наивысший
час любви, супружества, простил бы
холод слез, печали? Как чужая
оказалась здесь, в твоей постели,
по рукам пошедшая, – вдовою
и осталась бы вдова, на горе
и на радость клявшаяся мужу.
Адмет
Не простит она последней жертвы:
жизнь ее, что мне принадлежала,
не моею стала, раз в уплату
за мою пошла, – теперь свободна
будешь ты, Алькеста, нам с тобою
тесно станет в доме. Та, другая,
кем была ты раньше, до могилы
заревнует, жить нам не позволит.
Появляется Аполлон.
Третья торжествующая песнь хора, аполлоническая
Невинные девы, мы пеньем своим
пресветлого бога приход возвестим;
прекрасным и страшным божественным ликом
мы ослеплены, мы пьяны болью дикой.
Аполлон
Где радость, смех? Исполнил обещание
я, данное на радостях, – отнял Алкид
у смерти ее цену, дважды выиграл
сегодня ты.
Адмет
Отягощенный опытом
предсмертия, как стану жить? Родителей
я потерял, поскольку смерть не выбрали,
жена стоит чужда мне, смотрит в сторону,