Оценить:
 Рейтинг: 0

Плацдарм

Год написания книги
2015
Теги
<< 1 ... 10 11 12 13 14 15 >>
На страницу:
14 из 15
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Абсолютно верно. Зато дальше все темно! То ли красные шпионы взорвали Благородное собрание, то ли взорвать не удалось, просто подожгли, то ли господин Скоблин подшофе завалился спать, не соблаговолив вынуть горящую папироску изо рта.

– А…

– До тла. Но все живы, в том числе и сам Скоблин. Распустите людей. Ать-два делать не придется…

Мы разошлись.

Под утро Ванька, натужно ворочая глыбищу Антониды Патрикеевны, снес то ли рукой, то ли ногой очень тяжелый предмет, каковой со всей дуры жахнул по полу. Всего вероятнее, это был утюг. Не тот милый легонький паровой утюжок наших времен, а солидная чугуняка, в опытных руках заменявшая гирю. Или, как знать, это были портновские ножницы, тоже вещь по-викториански основательная. Я впервые увидел их здесь, в орловской купеческой хоромине, и подумал сначала, не для срезания ли голов они предназначены. Нет, оказывается, первый супруг неутомимой Антониды Патрикеевны, большой умелец недорогого шитья, кроил ими ткани. А теперь бывшая его жена открамсывает ими селедочные головы и хвосты…

После падения тяжелого предмета проснулись все мы, и двое Андреев принялись по-взрослому основательно рассуждать, какая версия выглядит более правдоподобной – обходится ли Ванька с нашей хозяйкой по-простецки грубо, и потому она испускает медвежий рык, сердясь на его неискусство, или же напротив, сей звук, раздающийся безо всякого ритма, сопровождает естественный восторг, происходящий от нехитрой житейской радости.

– Заткнитесь, птенцы народного просвещения! – прикрикнул я на них, – молоко-то на губах не обсохло.

Они обиделись и заткнулись. Но наш соратник продолжал с поразительной энергией демонстрировать нутряную крепость сельской натуры. Сопровождающий аудиоряд его не смущал, а резвость Антониды Патрикеевны со временем ничуть не убывала, напротив, кажется, она принимала какие-то гомерические размеры – судя по трубным гласам, каковые испускало натруженное естество вдовицы.

На рассвете я заставил себя уснуть. Дал Господь взять свое…

Не тут-то было.

…матерно брехал кабыздох во дворе.

– Хозя-и-ин! Хозя-и-ин! Чтоб ты околел, бесово семя… Хозя-и-и-н! Отдай штанину, паразит… да как… ты… о! Убью! За полторы тысячи рублей пошил… а ты… пар-рази-ит… Хозя…

– Что угодно, судырь? Эй! И не тронь, слышь, ты, прыщ, мою псину.

– Да это ж она… меня!! За две тысячи рублей пошил штаны с пиджаком, одного материала-то… тьфу! Ваша псина, мамаша…

– Мамаша у тебе дома осталася. А тут тебе госпожа Колокольцева Антонида Патрикеевна. Второй гильдии мы.

– Каковна?

– Не каковна, а чеевна, трезор ты дворовый, бреху на версту, толку и с аршин не будет.

– Ну вы потише, я лицо государственное…

– Ой, ты подумай, лицо он государьсвиное! Да у нас тут городовой спозаранку меж двор не шатался, а ты и вовсе хлыщик, таких, слышь ты, покойный мой Ферапонт Максимович дюжинами в прикащщиках имел. С утра одним соплю утрет, а к вечеру другим заместо рушника попользовается. Лицо он государьсвиное! а коли ты лицо, барбоса маво к чему дразнить полез? Рыло в самую ж будку всунул! А дрючком цепяку для чего тянул? Может, ты ее сташшыть хотел? Или как сорочье племя, завидишь блескучее, и разом тут как тут?!

– Да я солидный человек, Авдотья Ферапонтовна, я, можно видеть, интеллигентный елемент… невместно мне в будку… рыло… что за слова такие, Аделаида Евлампьевна? Ни за что б. Не сойти мне с этого места!

– Ой, пустобрех. Я ж с окна видала!

– Ну-у… не все таким кажется, какое оно есть. По-научному говоря, иллюзион зрения.

– О! Люзион! Зубы тут мне будешь заговаривать… Кто ты таков и зачем явился?

Никто из нас уже не спал. По обычаю сельских и провинциальных людей наша хозяйка поднялась рано, занялась своим хозяйствишком захудалым – даром что ее Ферапонт, оказывается, был солидным воротилой, а наследство жене оставил неказистое, – и явила редкий талант двигаться по большому дому со скрипучими половицами и тысячей бытовых ерундовин, блюдя нешумную деликатность. Уже и петухи по всей городской окраине продрали горло, а мы добирали скудную солдатскую пайку сна, и никакой грохот нас не донимал. Надо ж было явиться ни свет ни заря этому… трезору. Правильно его пес цапнул, жаль не сьел с костюмчиком вместе.

– Я Эдуард Моргаев, газетный эдитор.

– Чевось?

– Да из газеты я, Аркадия Пантелеймоновна!

– Угу. А тут тебе какая газета?

– Тут я по поручению государственной важности…

Епифаньев, сонные очи вгоняя в череп энергичными движениями пальцев, предположил:

– Либо листовки, либо портреты.

Зевок расклинил ему челюсти. Жирный хозяйский кот, наглый сибиряк с хвостом толщиной в сардельку и усами от стены до стены, глядя на Епифаньева, вдохновился и тоже зевнул, сладостно загибая кончик языка.

Эдуард Моргаев, между тем, пустился в разъяснения:

– …Доблестный дух наших молодцов не нуждается в подкреплении, но боевая память истинных героев долженствует быть увековеченной!

– Ты дело говори.

– Я уже при дверях самого дела, Манефа Аристарховна! Их высокоблагородие из ОСВАГа поручил мне…

– Откеля?

– Да из ОСВАГа же! Это присутственное место теперь такое новое.

– У, – понимающе буркнула купеческая вдова.

– Вот я по их приказанию-то и принес. Пять экземпляриев листовки, срочно подготовленной самоотверженными эдиторами газеты «Орловский вестник» и отпечатанными сей ночью, да портрет геройски погибшего генерала Маркова, очень повсюду знаменитого…

Евсеичев заметил:

– Прав ты был, Андрюха. Прав, как и все скучные люди.

– Но-но! – пригрозил ему пальцем Епифаньев.

Тем временем редактор Моргаев пустился в объяснения:

– Здесь ли имеет честь квартировать отважный поручик Алферьев? Мои дары предназначены для сего бесстрашного человека и его неустрашимых солдат.

Взводного совсем недавно повысили из подпоручиков. Новое звание одной своей непривычностью прогнало остатки сна.

– Ох, – жалостливо закудахтала Патрикеевна, – зря ж я тебе, сердечного, забидела. Встал небось, когда «кукареку» услыхал, пошел-пошел по всему городу, а тут тебе не свезло. Нету никакого поручика в доме, один только мужик крепкий, еще другой малохольный, да две малых сироты, на войну напрасно ухапленных. А поручика никоторого нет.

Евсеичев тоненько пискнул, давясь хохотом.

– Однако в рассуждении единоначалия, Агафья Парфеньевна, должен быть где-то поручик Алферьев, раз в вашем почтенном доме остановились его неистовые бойцы, а их без первенствующего лица никогда не бывает.

– Заладил мне тут, лицо, да лицо…
<< 1 ... 10 11 12 13 14 15 >>
На страницу:
14 из 15