Мировая жила

– Понятно, – сквозь зубы протянул служащий, – В лотереях участвовал?

Аким подал доставшийся от парня жетон. Служащий взял небрежно, осмотрел, кивнул.

– Трехмесячный, – озвучил он итог осмотра, – Ну, хоть что-то… Руку давай.

Аким с готовностью вытянул левую руку. Служащий поставил ему на запястье штрих-код.

– Можете идти.

– А жетон? – забеспокоился Аким.

– Я уже проставил, – не очень понятно объяснился «серый».

Акиму ничего не оставалось, как покинуть кабинет. Выйдя, он долго осматривал новый знак, пытаясь понять, где там что «проставил» тот суровый служащий, но так ничего и не нашел. «Ладно, – подумал он, – «забором» обзавелся, и то в гору. Пожрать бы теперь». Аким не ел больше суток. Живот давно подвело с голодухи, а никаких заведений общепита на вокзале он не видел.

Он вышел на привокзальную площадь. Как и положено в большом городе, вокзал оказался внутригородским транспортным узлом. Приличное количество людей постоянно прибывало и убывало на общественном транспорте. Как и поезд, на котором он прибыл, этот транспорт тоже ходил по рельсам с нифриловым покрытием, только эти были уже не такие толстые. Если «железная дорога» была составлена брусом не меньше «сотки», эти рельсы в лучшем случае тянули на доску «пятидесятку».

Аким подумал, что коли в поезд его пустили, в «трамвай» пустят и подавно, однако ошибся. Тут не так просто оказалось. Каждый, кто заходил в этот «трамвай» прикладывал свое запястье со штрих-кодом к считывающему нифриловому устройству. Аким тоже приложил и от удивления едва не стал причиной задержки в отправке.

– Эй, деревня, – в нетерпении заголосили ему в спину, – Не торчи в проходе. Дай другим зайти.

Аким спохватился и прошел в дальний конец вагона. Затиснулся к окну на задней площадке, где не мог никому мешать, ухватился за поручень и вернулся к изучению образного ряда. Оказалось, его штрих-код действительно содержит в себе множество сведений. На входе экранчик над левым запястьем высветился сам, а дальше Аким быстро сообразил, как его вызывать и сворачивать по желанию.

Во-первых, на экране отображался его трехмесячный «гостевой статус». Во-вторых, – отведенные ему квоты посещений: три раза в сутки столовая, один раз в сутки место ночлега, четыре раза в сутки использование нифрохода, причем одно использование он уже успел задействовать, что явно указывало на то, что нифроходом является именно этот самый «трамвай».

Житейский опыт прошлой жизни подсказал, что нифроход довез его до центра города, когда за трамвайным окном пошли чередоваться пятиэтажные строения, самые высокие из тех, что ему довелось здесь увидеть. А когда трамвай простоял пару минут на всамделишном нифриловом светофоре на перекрестке с такой же широкой оживленной улицей, в этом уверился.

– Что, «деревня», – насмешливо бросил ему кто-то рядом, – Никогда таких высоких домов не видал?

– А то… – хмыкнул Аким и выскочил в открывшиеся на остановке двери.

Он пошел по улице, изображая погруженного в свои мысли неторопливого прохожего, которому все окружающее давно примелькалось. Старался башкой лишний раз не вертеть, а только бросал по сторонам короткие взгляды, выхватывая и усваивая новые сведения. Старался отпечатать в сознании вывески, которые ему пока ни о чем не говорили: «Нифромед», «Нифрокосм», «Нифростаб»…

Похоже, этот город так же зависел от нифрила, как любой город на Старшей Сестре зависел от углеводородов. Неторопливым шагом Аким добрел и до общепита, выдавшего себя незатейливой вывеской: «Едальня». Едальня во всем оказалась обычной столовкой кроме выбора, ибо выбор здесь отсутствовал. Когда Аким приложил запястье к считывающему устройству, его пропустили к раздаче, где выдали бумажную емкость, наполненную чем-то вроде приправленной овощами лапши, и такой же бумажный стаканчик с нифриловым настоем.

Аким присел за столик, быстро смел еду, а вот пить настой не стал, хотя после острой лапши пить хотелось неимоверно. Он отнес поднос с посудой в мойку и наткнулся на раковинку с фонтанчиком. Напился простой водой. Бумажный стаканчик с настоем собирался уже выкинуть, но тут услышал голос, молодой, даже юный, девичий, заинтересованный, обращенный явно к нему:

– Решил наську до вечера придержать или на продажу…?

– Чего? – не понял Аким и повернулся на голос.

– Наську, говорю, продаешь? – девушка подошла к Акиму вплотную, смотрела выжидательно.

Аким засмотрелся. Таких правильных черт лица он никогда не встречал. Огненно-рыжие волосы и зеленые бесстыжие глаза сразили его наповал и безоглядно. А еще яркое желтое платье, желтое платье и рыжая копна волос над ним, будто цветок на лугу. Аким любовался, не в силах взгляд отвести.

– Эй, – изящная бровка переломилась, обозначая недовольство, – Ты с утра наськи перебрал?

– Чего?

– Хватит чевокать, – девушка начала сердиться, а Аким продолжал придурковато пялиться. Она и сердящейся оставалась прекрасной, – Либо «да», либо «нет». Уже роди что-нибудь…

– Ах, это! – до Акима дошло, что «наськой» девушка называет стаканчик с настоем в его руке, который он не успел вылить, – Вот. На. Забирай.

– Что? Прям бесплатно?

– Бесплатно. Безвозмездно. Без задней мысли, – Аким галантно протянул стаканчик, – Исключительно за твои зеленые глаза.

– Зеленые сейчас в тренде, – девушка приняла от Акима стаканчик осторожным движением, будто опасалась, что он передумает и не отдаст, и уже взяв, спросила, – А ты сам как?

– Я эту… это не употребляю, – с гусарским великодушием отмахнулся Аким.

– Ты что из деревни? – тут же спросила девушка.

– Только сегодня прибыл, – легко и уже привычно «подтвердил» Аким.

– Понятно, – девушка сняла со стаканчика крышку, сделала острожный глоток, покивала удовлетворенно, видать убедилась, что Аким не подсунул ей вместо «наськи» простую воду, – А на что ты жить собрался, деревня?

– Трехмесячный пакет услуг в категории «все включено», – не без самодовольства ответил Аким, – Проживание, пропитание, даже могу пользоваться нифроходом.

– В лотерею выиграл? – догадалась девушка, – Да ты, деревня, везучий!

– Меня зовут Аким.

– А меня Мана, – девушка протянула руку, которую Аким осторожно пожал, – Ты заселился уже?

– Не-а.

Мана потерла подбородок, явно что-то прикидывая:

– А пошли, помогу тебе с заселением, – она подхватила Акима под локоть и повела. Аким и не думал сопротивляться.

Глава 6. Село

Крестьянская лошадка довезла до села. Хорошее такое село. Добротное. Ухоженное. Видно, что привыкли здесь блюсти порядок. Вася, пока помогал ставить колесо, успел глянуть на руки подвозившего его мужика. Руки-то сразу о многом говорят. Эти – натруженные, заскорузлые, пальцы полностью не разгибаются, скрючены в привычке смыкаться на черенке.

– Меня зовут Вася, – сообщил он мужику.

– А меня Гунт, – охотно отозвался мужик.

Лошадка закатила телегу во двор крепкой избы со множеством пристроев. Все как положено: и амбар, и стайка, и птичник, и конюшня. Вася сразу спрыгнул, взялся помогать. Распряг лошадь, помог Гунту перетащить мешки в амбар. Он не пытался понравится, ни на что не рассчитывал. Все как-то само собой выходило. Однако Гунт явно к Васе расположился.

– Вася, – позвал он тоже как само собой разумеющееся, – Гета накрыла на стол…

Деревенские люди – простые. Два раза намекать не надо. Вася без лишних слов вошел в дом вслед за Гунтом. Женщина в шитой с украшениями, хотя и домотканой одежде, усадила, накормила, выставила на стол флягу и ушла. Гунт с Васей остались сидеть. Хозяин подливал себе из фляги нифрильного настоя, Вася вежливо, но твердо отказывался.

– Сын у меня… – поведал захмелевший от настоя Гунт, – Такой же…

– Какой? – осторожно уточнил Вася.