Огненный шторм

Я посмотрел на планету через прозрачный фонарь капсулы.

– Высота – двести восемьдесят тысяч метров, приготовиться к вхождению в атмосферу.

Капсулу начало трясти. По фонарю кабины потекли капли расплавленного металла обшивки. На высоте пятидесяти километров тряска несколько ослабла, капсула перешла в горизонтальный полет.

– Димка, – сказала Игнатьева, – ты уже нашел площадку для приземления?

– Да, начинаю снижение.

Скорость увеличилась до ста тридцати метров в секунду. И капсула пошла под углом сорок пять градусов к поверхности. Когда мы снизились до десяти тысяч метров, уже можно было разглядеть вспышки в местах, где шел особенно сильный бой. Постепенно мы дошли до высоты в пять километров. Под днищем капсулы проносились каменные гряды и равнины. Но скорость угрожающе росла.

– Димка, почему ты не тормозишь?

– Я открыл тормозные щитки.

– Но ты же видишь, что скорость увеличивается. А она должна снижаться.

– Что будем делать? – пилот неожиданно повернулся к Игнатьевой.

– Зараза! Вот дала тебе поуправлять, теперь хлопот не оберешься!

– Ну, чем я виноват? Может, в шлюзе щитки повредили.

– Ладно, потом будем ругаться, – сказала девушка. – Используем запасной вариант. На парашютах. Как только окажемся на тысяче метров, подавай все горючее, что у нас осталось, на тормозные движки. Когда горючее кончится, вылетаем на парашютах. Все ясно?

– Да.

– Отлично, вперед.

На назначенной высоте пилот включил тормозные двигатели. Из дюз на носу капсулы стало вырываться пламя, закрывающее переднюю часть кабины. Даже теплоизолированные стены капсулы не могли сдержать чудовищный жар сгорающего топлива. Я застегнул лямки парашюта.

– Пошли! – наконец крикнул пилот.

Фонарь отлетел, отброшенный взрывом пиропатронов, и нас с огромной скоростью вырвало из капсулы. От перепада давлений заложило уши, ведь капсула была герметична, и в ней поддерживалось то же давление, что и на борту линкора. Кресло-катапульта отлетело вниз, и началось падение к поверхности. Дернув за кольцо парашюта, я выпустил «медузу», и вскоре открылся основной парашют. Рывок, и начался тихий спуск. Это было очень опасно. Окажись рядом хоть один гэлеронд, он мог бы меня просто расстрелять с безопасной для себя дистанции.

Но, к счастью, мне удалось без происшествий достичь земли. Отстегнув парашют, я вытащил из рюкзака коробку с индивидуальным аварийным запасом. Здесь лежал «АК-1000УО», облегченный и укороченный вариант «АК-1000», с одним боевым механизмом под 10-мм патроны, предназначенный для пилотов и экипажей бронетехники, и четыре обоймы к нему. Кроме этого тут же находилось шесть гранат, «ТТБ» с четырьмя обоймами и штык-нож «ШН-34». Помимо оружия в аварийном наборе имелся индивидуальный трансформатор материи – прибор, позволяющий преобразовывать один вид материи в другой или в энергию. По замыслам разработчиков комплекта, с помощью этого трансформатора боец может сам себе готовить еду. Однако в наборе все равно находился четырехдневный запас воды и еды. Еще в наборе был прибор ночного видения, аптечка и индивидуальный кординатоорпеделитель, или на военном жаргоне – «поводырь». Он представлял собой небольшой компьютер, который перехватывал всю незашифрованную информацию, исходящую с поверхности планеты или поступающую на нее в радиусе двух тысяч метров от прибора. Таким образом «поводырь» позволял создать вполне адекватную картину происходящего вокруг.

Надев ПНВ и распихав набор по карманам, я в очередной раз порадовался тому, что надел мою любимую форму – камуфлированную водонепроницаемую гимнастерку без знаков различия, такие же брюки и облегченные ботинки-берцы. Конечно, это не та форма, в которой мы штурмовали «Йарьенэто», но, по моему собственному мнению, она все-таки лучше тяжелых десантных бронежилетов – «панцирей», которые все равно не защищали от прямого удара лапой или пастью гэлеронда, но своими размерами существенно снижали маневренность. Закончив с распределением набора, я вогнал в автомат магазин и взял в руки «поводырь». Итак, ближайшая ко мне точка приземления находилась в семистах с лишним метрах на юго-запад. Это было в два раза дальше, чем по моему расчету, а кроме того, в прямо противоположной стороне от первого ударного полка. Видимо, это произошло потому, что наш пилот направил машину в почти горизонтальный полет.

Перехватив поудобнее автомат, я побежал к месту, указанному «поводырем». К моему счастью, я оказался на довольно плоской каменной равнине, которая просматривалась почти на пятьсот метров. Гэлеронды не смогли бы подобраться незаметно. Однако вскоре я понял, почему равнина не просматривалась дальше. Там находилось огромное скопление камней, среди которых, почти не прячась, могли бродить гэлеронды. Хотя и без них тут было полно опасностей. Даже приземлиться на парашюте среди четырехметровых глыб – целое искусство.

Добежав до камней, я вновь вытащил «поводыря». Положение точек изменилось. Ближняя оказалась почти рядом, нас разделяло меньше пятидесяти метров. Две дальних также сблизились. И только средняя оставалась на месте. Спрятав датчик, я вновь взял автомат и крикнул в темноту:

– Это Шолохов! Не стреляйте, свои!

– Товарищ маршал! – донесся голос Свердлова. – Вы?

– Ну а кто? – я шагнул в каменный лабиринт и в зеленоватом свете ПНВ почти сразу увидел фигуру Свердлова. Он шел на меня. – Я у тебя прямо по курсу. Не стреляй!

– Все, вижу вас.

– Ну, что, как приземлился? – спросил я, когда он подошел.

– Да едва вписался между камнями. Еще чуть-чуть…

– Осторожнее! – я оттолкнул Свердлова, и мимо него просвистела мощная лапа гэлеронда. – Огонь!

Из-за камня, который находился за спиной у Свердлова, выскочил гэлеронд. Не дожидаясь, пока он оправится от первого промаха, я открыл огонь. Меня почти сразу поддержал Свердлов. Вообще 10-мм свинцовые пули не очень действенны против хитиновой брони гэлерондов, но мы со Свердловым были опытными бойцами. Мы стреляли в ту часть головы, в которой находится главный нервный центр, заменяющий гэлерондам мозг. Этому хватило двух десятков пуль. Когда тело гэлеронда рухнуло, Свердлов вытер со лба пот и сказал:

– Спасибо, если бы не вы, то он бы меня точно накрыл.

– Не сомневаюсь. Ну ладно, нужно поскорее найти остальных. Им наверняка не легче.

– Точно. Вы видели, что пилот не двигается?

– Так это пилот?

– Да, он катапультировался после меня.

– Может, ранен. А может, и убит.

– Да, скорее всего, убит. Я прокручивал масштаб на максимум, так он не двигался ни на метр.

– Плохо.

Внезапно из темноты прямо на нас вырвался летающий гэлеронд. Его траектория была такова, чтобы подцепить кого-нибудь из нас лапой и взмыть вверх. Но мы были начеку и, отпрыгнув в стороны, открыли огонь по крыльям. Уже через несколько секунд гэлеронд рухнул с пробитыми крыльями за одним из валунов. Мы подбежали к нему и добили летуна.

– Нужно убираться отсюда! Сейчас сюда подтянутся бойцы. Здешняя королева не упустит одиночную цель, – сказал Свердлов.

– Абсолютно верно.

Несколько сот метров мы пробежали в молчании. Пару раз на нас налетали гэлеронды, но мы отгоняли их огнем. Наконец мы почти достигли точки, где находился пилот. Свердлов остановился и вытащил «поводыря».

– Товарищ маршал, Кошкин и Игнатьева тоже идут сюда. А пилот в сорока метрах к югу.

Оранжевый спасательный парашют был хорошо заметен среди камней. Откинув край, я увидел, что парень лежит под тканью. Он был мертв. Комбинезон на спине в крови, парашютные стропы с одной стороны перебиты или перерезаны. Верхняя часть черепа пилота снесена ударом о камень.