Системная ошибка

Я подошел вплотную к двери. Прислушался. Приложил ухо к холодному стеклу. Тишина. Подцепил за веревку бейдж с пропуском, поднес к панели. Стекло чуть дернулось, освобождаясь от захвата замка. Потянул хромированную дугу ручки в сторону – дверь бесшумно уехала в стену.

И я вздрогнул от неожиданности. «Уж послала, так послала!» – прошепелявил в голове мультяшный голос. Ровно посередине комнаты на полулежало тело. Только потом внимание переключилось на обстановку. Обширное, лишенное окон помещение, залитое ярчайшим светом… Нет, дело не в свете. Просто тут слишком много белого: гладкий, будто закатанный в пластик пол, оштукатуренные стены, идеально ровный потолок с частыми линзами точечного освещения, вереница столов вдоль стен и даже громоздящиеся на столах приборы были преимущественно белыми.

Мужик, лежащий на полу, гармонировал с обстановкой своим белым халатом. Кровь на его лице – вот что выбивалось из общей палитры. Убит? Лицо показалось знакомым: наверняка видел его, когда дежурил на проходной. Жаль, если убит. Лет за пятьдесят ему, внуки, наверное, дома ждут. Пропитанная кровью «профессорская» бородка слиплась в неопрятные сосульки.

И тут я снова вздрогнул всем телом. Слева от двери, на угловом столе, стояла стеклянная колба, внутри которой на невысокой колонне с цифровым дисплеем располагалась человеческая голова. Настоящая – по каким-то неуловимым признакам было понятно, что не муляж. Профессор Доуэл – так, что ли, звали этого персонажа… Лысый череп увит блестящей металлической сеткой, напоминающей паутину. Нити сходились над ухом, где роль паука исполнял нейрофон – серебряная шайба размером с пятирублевую монету. От нейрофона к основанию колонны тянулся пучок разноцветных проводов. Черты лица, белые до синевы, были настолько искажены, что невозможно определить – мужская это голова или женская. Водянистые, бесцветные глаза смотрели прямо на меня; но это так всегда бывает на картинах, мне рассказывал друг-художник, что для достижения этого эффекта зрачки нужно разместить таким образом, чтобы…

Все успокоительные соображения рассыпались, когда голова пошевелилась: рот, больше похожий на трещину, к которой стекались ручейки морщин, перекосился мимолетной судорогой. Но я не успел даже вскрикнуть, потому что из соседней комнаты – да, в дальней стене был не замеченный мною сразу дверной проем, – донесся дробный стук. И мозг сразу его распознал: так звучит клавиатура при наборе текста.

Раз, два, три, четыре, пять – плавными скользящими прыжками я переместился к перегородке и, коротко заглянув, вкатился внутрь.

Он стоял за столом, склонившись к монитору. Краем глаза заметил движение, успел среагировать – отскочил к стене, зацепив со стола короткий автомат. Поздно: еще в полете я развернулся и подсек противника, а потом, продолжая разворот, впечатал колено ему в подбородок Подхватил упавший автомат и отскочил в сторону, взяв на прицел отлетевшего к стене врага.

Их должно быть трое как минимум. Но в Б-24 спрятаться негде. Я быстро осмотрел комнату. Небольшой кабинет – именно кабинет: книжный шкаф, массивный дубовый стол с компьютером, кресло у стола, заставленного чайными причиндалами, на стене возле плотно закрытого жалюзи окна какая-то репродукция на тему русской природы. На столе уютно горела лампа под зеленым похожим на шляпку гриба абажуром.

Противник пришел в себя, с тихим стоном уселся на полу. И повернулся ко мне. Надо было не ждать, а сразу стрелять! – вот что я понял, увидев его лицо. Ее лицо, если выражаться точно. Молодая – лет двадцать, не больше. Из-под черной шапки над ухом выглядывает кончик черной косы. Красивая или нет – сказать сложно, из носа хлещет кровь, путая «картинку». Но глаза огромные. То ли от страха, то ли от природы…

– Вы же видели, что они тут делают! – прошептала она. – Вы что, не понимаете, что они тут делают? Как вы можете?

И каким-то детским, обиженным движением размазала кровь по щеке тыльной стороной ладони. А сама, между прочим, была экипирована очень по-взрослому: черный облегающий костюм, разгрузка, широкий альпинистский пояс с креплениями для карабинов, кобура с пистолетом на бедре. Плотный рюкзачок за плечами. Интересно, что в нем? Может, бомба? Ребенок, решивший поиграть в войну.

– Встать, руки за голову! – скомандовал я.

Она покорно выполнила команду. Я хотел было скомандовать повернуться, но продолжал вглядываться в лицо, все еще не определив: красивая она или нет.

– Они заберут меня, понимаете? На опыты, – продолжала она скороговоркой. – Им это нормально. Они привыкли. Этот гаджет – это смерть. Это конец цивилизации. Превращение всех в зомби, в роботов. Вы понимаете? На кого вы работаете? Вам не стыдно?

Глупый аргумент, тоже какой-то детский. Она пыталась поймать мой взгляд, а я специально уводил глаза, потому что понимал: не нужен нам сейчас этот контакт.

– Лучше пристрелите меня! Я не дамся им, понимаете?! – она уже не шептала, она почти кричала. – Я не хочу, я не буду! Когда окажетесь на месте лабораторного кролика, еще вспомните…

Слезы текли из глаз, проедая чистые дорожки на измазанных кровью щеках. А я стоял и думал о голове под стеклянным колпаком. Вот просто стояла у меня перед глазами эта страшная голова, и нервный тик снова и снова кривил обескровленный рот с синюшными губами. Учитывая, что на эту картинку фоном накладывалась информация, которую я имел о Компании из своих источников… Сейчас вызванная группа спецов уже должна подниматься к нам, и скоро все это кончится, я передам ее с рук на руки, и пусть они сами решают, что с ней делать. Товарищ Прапор, правда, заранее обозначил, что с ней делать.

– Я сейчас возьму пистолет, – сказала она, оборвав свою скороговорку на полуслове. – И у вас останется выбор: либо вы стреляете в меня, либо я стреляю в вас.

Красивая – ее черты наконец-то сложились под кровавой раскраской. И взгляд решительный. Сделает, что сказала, скорее всего, не блефует. Правый локоть дрогнул, обозначая намерение…

– Стоп! – пресек я движение.

Она замерла. В глазах промелькнуло облегчение, или мне это показалось – не могла она знать, что я решил. Потому что я ничего еще не решил. А капитан Пархоменко, старый усатый хрен, герой всех горячих точек с внештатным погонялом Прапор, сидит в центре и ждет, пока мы с Лехой, два болвана, будем палить в живых людей ради интересов Компании, отрезающей людям головы и засовывающей их под стеклянные колпаки…

– Положи флешку! – скомандовал я.

– Какую флешку? – от неожиданности глаза ее расширились еще больше.

Вместо ответа я перенаправил ствол точно ей в лоб. Всхлипнув, она быстро достала из нагрудного кармана зеленую пластинку и бросила на стол – флешка заскакала по полированной поверхности, напоминая выпрыгнувшую из аквариума рыбку.

– Пистолет!

– Отпустишь?

– Пистолет! – рявкнул я со всей пролетарской ненавистью.

Тут наши глаза наконец встретились. Контакт длился долю секунды, но она все поняла. Профессиональным движением подцепила кнопку, вытащила ствол и, машинально крутанув его на скобе, положила на стол. Глок-19, а вы говорите – маленькая девочка…

Я опустил оружие и отошел от двери, давая ей дорогу. Но она ею не воспользовалась: стремительно вскочила на шкаф, а оттуда нырнула в прямоугольный проем воздуховода. Который я, кстати, тоже не удосужился заметить.

Сквозь закрытые жалюзи пробился острый луч света, я подскочил к окну, отогнул пальцем пластину: перед главным корпусом, раскачиваясь из стороны в сторону, заходил на посадку вертолет. Машину трепало порывами ветра, правильнее сказать – урагана: молодые березки, высаженные вдоль аллеи, кренились под его напором почти до самой земли.

Я не стал досматривать сцену посадки, вернулся к столу и забрал флешку. Потом, поразмыслив секунду, подхватил чужое оружие и, взобравшись по полкам шкафа как по лестнице, закинул подальше в воздуховод. Спрыгнул обратно, огляделся. Надо бы, наверное, посмотреть, что там с этим профессором… Но судьба человека, проводящего опыты на отрезанной голове, говоря откровенно, меня интересовала мало.

В этот момент из коридора донеслись еле слышные хлопки – выстрелы. Сначала один, потом три подряд, а дальше протарахтела целая очередь Калашникова. Видать, спецы подтянулись.

Я прислушался, но продолжения не последовало. И тут разом накатило понимание: какую глупость я сделал. Тяжело вздохнув, опустился в удобное профессорское кресло и закурил, нисколько не заботясь о последствиях этого злостного нарушения инструкции.

Глава 2

Бывает такое чувство: проснулся и вроде не помнишь сна, но понимаешь, что был он крайне неприятен, настолько неприятен, что даже испортил настроение. Вот так и сегодня. В нормальном состоянии я любил поворочаться в кровати, поискать удобное положение, чтобы еще полчаса-час подремать… Но сегодня только поморщился и, хрустнув занемевшей шеей, решительно сел: быстрее кофе сделаешь – быстрее закуришь, быстрее закуришь – быстрее на душе полегчает.

Был вечер, часов девять, не меньше. Солнце косо било в комнату, бросая на доски ламината скособоченную проекцию окна с перекрестьем рамы и корявой тенью полудохлого фикуса. Полить бы не забыть… Я подхватил с тумбочки телефон и включил дисплей: да, без пятнадцати девять.

Пошел в ванную умываться, и, когда босая нога ступила в нагретое световое пятно на полу, вспомнил: это был не дурной сон, это была дурная реальность! Вчерашнее проникновение в офис компании и его последствия.

Леха Липатов оказался герой и Чак Норрис: лично завалил одного диверсанта и, вступив в огневой контакт со вторым, держал его до прибытия подкрепления. А Петя Фролов оказался лох. И если бы товарищ капитан Пархоменко знал, насколько лох – он, наверное, пристрелил бы меня на месте.

А так – формально – повода для наездов не нашлось. Противник успел свалить до моего появления. Приказ был однозначен: занять позицию и держать место до прибытия оперативной группы, а не гоняться неизвестно за кем по вентиляционным трубам. И то, что, судя по всему, злоумышленнику удалось забрать информацию с компа… Ну тут можно только развести руками и высказать глубокую мысль, что защита объекта не исчерпывается развешиванием камер на заборы и электронных замков с ограниченным доступом на двери сортиров.

Как она сбежала, мне было непонятно. Дельтапланы на крыше так и остались нетронутыми. Эту информацию я воспринял с облегчением. Могла бы по такому ветру и без мотора спланировать, а за непорезанные крылья – чутье подсказывало – досталось бы только мне. Кстати говоря, профессор оказался жив, не убила его моя красавица. Это тоже радовало… Понятно, на самого яйцеголового мне было наплевать, радовало, что она тоже проявила милосердие. Пришила бы старика – совсем бы болваном себя чувствовал на ее фоне.

В общем, мурыжили меня всю ночь. И наш Прапор, и суровые контрразведчики из… да хрен их знает, откуда они. Очень их интересовала лаборатория Б-24. Завалили вопросами: в каком состоянии застал, что увидел, что услышал? Видно было – очень за украденную с компьютера инфу переживают. А у меня флешка в кармане как огнем горела. И ведь глупее ситуации не придумаешь: взять бы да хлопнуть эту флешку на стол – типа расслабьтесь и благодарите крутого пацана Петра Фролова! Но вопрос: откуда взял? Хороший вопрос. Я когда у красавицы ее отбирал, даже и не думал толком об этом. Точно знал, что скачала информацию, и надо у нее эту информацию забрать. Но как теперь преподнести нашим? Добыл в неравном бою с врагом? Бред. А вот если эту самую флешку у меня сейчас найдут – начнется совсем другая история.

От этого соображения стал я совсем грустен и остаток допроса просидел как на иголках. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и нас наконец отпустили по домам, причем Лехе Прапор пообещал большую премию, а мне – серьезный разговор без свидетелей.

Перспектива этого серьезного разговора и была тем самым фактором, который множил на ноль все настроение. Я чистил зубы и разглядывал свое отражение в зеркале над раковиной. Короткий ежик волос, невыразительные глаза с красными прожилками, прямой нос. Стандартная внешность, «славянский тип лица». На первый взгляд и сказать нельзя, что обладатель этой внешности по сути болван, а по факту преступник.

Между прочим, Липатов очень на меня похож. Нас еще в учебке считали братьями. Но Липатов сейчас в своей трехкомнатной квартире в центре Москвы лежит с молодой женой и чувствует себя прекрасно, а я в своей холостяцкой однушке за МКАД ом остервенело тру зубы щеткой и чувствую себя полным идиотом. Селяви, как говаривали в своё время французские мушкетеры.

Пока кофе вскипал, солнышко успело опуститься за горизонт, и настало то самое время суток, которое мне больше всего нравится. С момента вступления во взрослую жизнь не так часто получалось его поймать, пока не устроился в охрану Компании. Теперь же, отоспавшись после смены, я регулярно получал вечер и ночь в свое полное распоряжение.

Добавил в кофе молока, прихватил с холодильника сигареты и вышел на балкон. Отхлебнул, подождал, пока горячий аромат проберет до самого нутра, и только тогда прикурил.

Дом был крайним в квартале новостроек, выросших на месте подмосковной деревни. Сразу за домом, через дорогу, начинался небольшой перелесок, в глубине которого притаилось недобитое избяное воинство – скособоченные постройки хмуро пялились на захватчиков выцветшими пятнами окон. Мне с одиннадцатого этажа было прекрасно видно, что бревенчатые срубы попали в окружение: с той стороны оврага к ним неспешно подбираются стройные ряды кирпичных высоток.

Кафель, глубоко впитавший в себя дневную жару, приятно грел ноги, ветерок заносил в лоджию запахи свежей краски и мокрой штукатурки. В блеклом небе чертили плавные линии ласточки. Было хорошо. Несмотря на все вчерашнее – хорошо!

Вряд ли Прапор уволит с работы. Оштрафует, отпуска лишит – это он, усатый пень, может. А уволить… Не по доброте же душевной Компания платит нам такие бабки. Потому что в современном мире найти человека, ни разу не пользовавшегося нейрофоном, довольно сложно. А именно это и является первым условием для поступающего в службу охраны. Добавьте к этому довольно узкий возрастной промежуток, необходимый физический уровень… Но главное, конечно, нейрофон.

Кто сейчас не пользуется гаджетом? Нет таких. По телевизору показывали, их теперь вовсю даже в медицине внедряют. А все потому, что устройство способно напрямую вживляться в мозг и контролировать центральную нервную систему. Это поначалу было вроде развлечения: виртуальная реальность, онлайн-игры и все такое прочее. А теперь уже не до игр. Ребята-лаборанты в курилке рассказывали – скоро чипы вообще в мозг при рождении помещать будут… Интересно, конечно, насколько там все это с виртуальной реальностью реалистично: вот, к примеру, мог бы мне гаджет осязаемо смоделировать голую Монику Белуччи?