Бешеный прапорщик

Так, все, продолжаем работать. К винтовкам мне бы пулеметы добавить, но пока знаю только о ручных «гочкисах» и «мадсенах». Надо найти пулеметчиков и расспросить, что из этого лучше. Из «Белого солнца пустыни» помню еще «льюис», но про него никто вроде пока не слышал. Елки-палки, опять я на «силы и средства» перепрыгнул. Вот что весна-то с контужеными делает!

Так, про диверсии подумали, теперь – про разведку. Как уже говорил, информацию получать от «языков», и своих, и чужих, чтобы все данные в разведотделе собирались. И на карту наносились. И все-таки попытаться поработать с населением. Вроде бы у Валерия Антоновича должен быть какой-то денежный фонд на это дело. Надо с ним решать этот вопрос.

От местных требуются две вещи: наблюдение за немцами, в смысле – кто, куда, когда, и – приютить группу на ночь. Но с этим надо очень осторожно, Польша как-никак. Короче, пока в теории, детали прорабатывать будем позже. А еще нужно узнать у Бойко, где тут летуны стоят. Видел пару раз какую-то «стрекозу» в небе – это тоже источник информации.

И последнее, чуть не забыл! Валерий Антонович сказал, что немцы себя неправильно ведут по отношению к раненым, пленным и гражданским. Пытки, издевательства, мародерство, реквизиции и все такое. Вроде бы при Ставке даже комиссия специальная создана, все это расследовать. Надо у Бойко уточнить и, если это правда, – устроить им адекватный ответ по полной. Вроде как помню, во время Великой Отечественной Иосиф Виссарионович приказал не брать в плен солдат того немецкого полка, что Зою Космодемьянскую повесили. Надо это взять на вооружение. И обязательно оповещать «гансов», что из-за одного или нескольких уродов рано или поздно пострадают все. И по фактам несколько «показательных процессов» устроить. Чтобы помнили – кто с мечом к нам придет, от дубины и погибнет. В виде отбивной обратно в свой фатерлянд поедет… Что-то я развоевался… Идем дальше, – тот самый пункт 3: «Силы и средства». Силы – это:

– добровольцы из казаков, у них есть хорошие практические навыки;

– добровольцы из других войск, особенно саперы и пулеметчики;

– добровольцы вообще, но физически подготовленные и, желательно, грамотные.

Потому что предстоит нам и марш-броски бегать, и на полосе препятствий страдать, и на стрельбище воевать, и подрывное дело, хотя бы в азах, изучать. А еще тактическое поле нужно.

Основная единица – группа: командир, пара пластунов, пара стрелков, если повезет, меняем их на пулеметный расчет, и сапер, он же минер. Должности могут и должны совмещаться. Хорошо, если следопыты-охотники попадутся. Бойко говорил о конвойной сотне – это где-то сто – сто двадцать человек. Взять оттуда пять добровольцев, будет первая группа. Поднаберутся опыта, набираем еще по четыре-пять бойцов на каждого. В свободное время пусть учат, в том числе и личным примером.

И надо продумать материально-техническое обеспечение. То бишь кухню, баню, прачечную и т. д. Я солдат послушал, чуть в осадок не выпал. Баня – раз в две недели, стирает каждый сам себе самостоятельно… Про продукты – вообще «Ужас, летящий на крыльях ночи». На завтрак – ржаной хлеб и чай, если солдат сам его купит. А если нет, то кипяточком обходятся. Обед – щи и каша. Ужин – то, что от завтрака и обеда останется. Про овощи – даже не слышал. И как с такой кормежкой полную нагрузку давать? Ладно, это тоже с Валерием Антоновичем обговаривать будем.

Теперь – последнее: средства. Про карабины и гранаты уже говорил, помимо этого нужен короткоствол для ближнего боя, то бишь пистолеты или револьверы. А еще нужны ножи, лопатки, «сбруя». Насчет последней – надо думать: сколько чего в нее впихнуть и где все это разместить.

Да, чуть не забыл. Пора изобретать «коктейль Молотова» и, если получится, напалм. И поэкспериментировать с ним. А еще было бы неплохо иметь камуфляжи и лохматки, бинокли… и губозакатывающий комбайн в придачу. А вот что еще забыл, у немцев нужно усиленно искать снайперов. И отбирать у них их игрушки. Нам они самим ой как пригодятся…

Все, мысли кончились. А кончились потому, что «медсестричка» Дарья Александровна обратно идет и опять улыбается… Сейчас точно кошачью серенаду петь буду!.. М-р-р!!! М-я-я-у-у!!!

…Ну, вот и написали «шедевр». Теперь можно идти переписывать набело и отдавать… СТОЯТЬ!!!.. Какое «отдавать»!.. Слоник КМБэшный!.. Ворона брезентовая!.. Конь педальный!.. В каком месте мозги живут?!.. Сейчас бы переписал и отдал… С орфографией конца XX века!.. И как мне сейчас все эти «яти» и «еры» писать?.. Стоп, кажется, знаю, кто мне может помочь!.. Зовем Дениса Первого!

«Прапорщик Гуров, подъем! … Денис, откликнись!»

«Что тебе еще от меня нужно?»

«Тут такое дело… Короче, мне нужно написать одну бумагу… По всем правилам вашего правописания».

«И ты хочешь, чтобы я тебе помогал после того, как ты меня загнал в самый дальний уголок мозга? Отнесся ко мне хуже, чем к бродячей собаке?»

«А ничего, что ты меня чуть не убил?!»

«Я просто хотел сам уйти…»

«Ага, и меня за собой потащил. В общем, я тут придумал кое-что… Когда напишем, поймешь, что если все получится, у тебя шансов уйти будет более чем достаточно. Поможешь?»

«Ну… Хорошо… Кстати, а Дарья Александровна очень недурна собой».

«Ну, ты тут мне еще конкуренцию составлять будешь!..»

Глава 12

Все хорошее когда-нибудь кончается. И обычно гораздо чаще и быстрее, чем плохое… Позавчера утром Михаил Николаевич провел последний осмотр и официально заявил, что я годен к службе и могу катиться под пули и взрывы, если не дорожу своей молодой драгоценной жизнью. Еще сказал, что Бойко прислал бумагу, по которой мне надлежало явиться в штаб армии для дальнейшего прохождения службы…

На дворе – весна, солнце светит вовсю, скоро уже зелень молодая пробиваться будет… А на душе – поздняя осень. Низкое свинцовое небо, противный моросящий дождь. И кошки скребут. Всеми четырьмя лапами… Потому что сегодня в последний раз увижу Дашу… Пока лежал в госпитале, привык к тому, что ОНА всегда рядом, что можно быть счастливым от того, что увидел ЕЁ, поговорил с НЕЙ…

Вчера было наше второе и прощальное свидание. Мы снова сходили в город, в «нашу» кондитерскую. Лейба принял нас как самых дорогих гостей, но весело не было. Не помогли даже свежайшие вкусняшки и кофе, заваренный хозяином по фирменному рецепту. Ел сладкое, а во рту ощущалась горечь. Даша была молчалива, серьезна и немного рассеянна…

Когда подошел к буфетной стойке, Лейба осторожно спросил:

– Таки у меня что-то со зрением, или у господина офицера и молодой дамы плохое настроение?

– Вы правы. Настроение – хуже некуда… Завтра выписывают из госпиталя, и я уезжаю…

Лейба наклонил голову, мол, понимаю, помолчал и вдруг спросил:

– Могу я сделать один маленький подарок господину офицеру и молодой даме? Это займет совсем немного времени…

Он открыл дверь на кухню и что-то крикнул на идиш. Тотчас же появился мелкий чернявый поваренок, которому была дана инструкция на том же языке. Поваренок метнулся на выход, а я подошел к столику и сел напротив Даши.

– Денис, можно я буду называть вас так? И вы называйте меня – Даша. Денис, скажите, то место, где вы будете служить, далеко отсюда?

– Нет, недалеко… И при любой возможности я буду приезжать, чтобы увидеть вас… Если вы это позволите…

Я взял Дашину руку, медленно поднес к губам и поцеловал… Ее рука дрогнула, но осталась в моей, и мы сидели и молча смотрели друг другу в глаза… Раздался стук входной двери. Повернув голову, увидел вошедших еврейских юношу и девушку лет четырнадцати. Поздоровавшись, парень достал из футляра, который принес с собой, скрипку, приложил к плечу и поднес смычок. А девчушка запела… Она пела на своем языке, слова были непонятны, но звонкий голос, поддержанный скрипкой, завораживал и околдовывал. Мелодия была грустной, но одновременно в ней была слышна светлая печаль и обещание чего-то хорошего…

«…И не важно, что дорога длинна и тяжела, что над головой черные тучи, что дождь промочил тебя до последней нитки, а ветер норовит сбить с ног… Если ты знаешь, куда идти, если тебя там ждет та, которую ты любишь и которой ты дорог, ты дойдешь, ты обязательно найдешь свой путь в самой непроглядной тьме, ты преодолеешь все трудности и невзгоды. Ты дойдешь, и на пороге дома наградой будет тебе счастливое сияние любимых глаз…»

Даша смотрела на меня не отрываясь, по ее щекам катились две маленькие слезинки, а в глазах была и грусть, и обещание новой встречи… и что-то, что я не мог еще понять… Понимал только, что теперь все будет хорошо. И у меня, и у нее… Точнее – у НАС…

Девочка закончила петь, а скрипач все еще продолжал мелодию. Он импровизировал, скрипка перестала плакать, мелодия превратилась из грустно-печальной в светло-торжественную… Последний звук затих, в кондитерской стояла мертвая тишина…

– Денис, я буду ждать вас… И молиться за вас… Только вы возвращайтесь…

…И сейчас я стою на пороге госпитального корпуса, все вещи были давно собраны и уложены в вещмешок, уже попрощался с Дольским, с Михаилом Николаевичем, который в очередной раз прочитал нотацию о сохранении здоровья… Не было видно только Даши. Спрашивать, где она, не решался, поэтому стою возле крыльца и пытаюсь прикурить очередную папиросу. Да что за дрянь, эти спички!.. Вместо того, чтобы зажигаться, только ломаются…

Проходившая мимо «медсестра» из старших, внимательно посмотрев на меня, подходит и негромко говорит:

– Прапорщик, не уходите… Ждите здесь…

Проходит целая вечность, мимо меня снуют санитары, таская носилки с вновь прибывшими ранеными, переругиваются возницы, царит обычная для госпиталя суета. Всё, пора… Бросаю окурок в бочку с водой и делаю несколько шагов в сторону выхода… И непроизвольно оборачиваюсь… Даша с чуть-чуть растрепавшейся прической, с припухшими глазами сбегает с крыльца.

– Денис… Я вас провожу немножко… Хорошо?

Она берет меня под руку, и мы медленно идем к выходу, провожаемые множеством взглядов, которые явственно ощущаются спиной. Даша идет молча, сосредоточенно глядя под ноги. Я не могу выдавить из себя ни одного слова, язык словно прилип к гортани. Мы проходим уже метров сто, когда Даша останавливается и смотрит мне в глаза.

– Я не хочу, чтобы вы уезжали… Будь проклята эта война… Я знаю, что ваш долг – быть там… Очень вас прошу – останьтесь в живых… И возвращайтесь!.. Вы подарили мне защитника, я тоже хочу сделать вам подарок. – Она протягивает мне небольшой сверток. – Только откройте его, когда будете уже в пути…

– Спасибо. – Мой голос звучит сипло и надтреснуто. – Я обязательно останусь в живых и обязательно вернусь… вернусь к вам, Даша… Потому, что вы теперь – смысл всей моей жизни…

Я хочу взять ее руку, но она порывисто обнимает меня… Потом поворачивается и медленно идет обратно. В глазах темнеет, я кидаюсь за ней…

– Даша!.. Дашенька!.. Я хотел вам сказать… Я люблю вас, Даша!..