Оценить:
 Рейтинг: 0

Мои нереальные парни

Год написания книги
2020
Теги
<< 1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
11 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Не-е-ет…

– Да. Она прождала десять часов.

– Она ему звонила?

– Попала на голосовую почту.

– Ходила к нему домой?

– Он исчез.

– Что же она сделала?

– Вернулась домой, пыталась просить прощения, объясняла все минутным помешательством. Но муж ее не пустил.

– Ох, нет. Нет, нет, нет.

– Да. Не стал с ней разговаривать. Даже поменял замки.

– А слесарь, вероятно, был…

– Хорхе, – кивнула Лола. – Мы никогда не узнаем, пересекались ли они. И что сказали друг другу. В этой истории очень много вопросов.

– Где сейчас Джен?

– Живет в лодке на канале, – похоронным тоном сообщила Лола. – Как-нибудь пробегись по берегу и сама увидишь. Называется «Старая дева». Внизу нарисована морда одноглазого спаниеля. Ты почувствуешь запах за милю, потому что Джен вечно варит у себя комбучу. Говорит, это единственное средство от долгих ночей.

– Еще бы, – ужаснулась я. – Ничего лучше «Старой девы» не нашлось?

– Она посчитала это забавным. Я сказала: «Джен, ты не можешь превращать свою жизнь в клоунаду, начни-ка лучше с чистого листа». Но она не стала слушать. Думаю, она себя наказывает.

– Ужасно.

– Знаю. Местные прозвали ее «Печальноокая леди с канала».

– Что, правда?

– Так говорят. – Лола пожала плечами.

– Ты права, – сказала я, чокаясь с ней бокалом. – Весьма поучительная история для Полки Злорадства. Спасибо, дорогая.

– Не благодари, – ответила она, переворачивая бутылку с вином и выливая последние капли в бокалы.

На столе пискнул мой телефон. На экране высветилось сообщение от Макса. Округлившиеся глаза Лолы встретились с моими.

– БОЖЕ, меня сейчас стошнит! – воскликнула она.

На нас тут же обратились беспокойные взгляды сидящих рядом.

– Все в порядке, не переживайте, она просто переволновалась.

Лола схватила телефон и ввела пароль: она хорошо его изучила за все те бессчетные вечера, которые мы провели в пабах, делясь друг с другом сообщениями.

– Черт, а ведь неплохо… Даже очень хорошо, – сказала она, уставясь на экран.

Я выхватила у нее мобильный.

Только что прослушал «The Edge of Heaven» пять раз подряд и до сих пор не могу тебя забыть. Что ты со мной сделала, Нина Джордж Дин?

4

Я не могла четко вспомнить, как выглядит Макс: память сохранила о нем только четыре отдельные детали. Всю неделю после нашей встречи я перебирала их в голове одну за другой, будто четыре тарелки с канапе на вечеринке. Когда я насыщалась с первой тарелки, я брала кусочек со второй. Удовлетворившись ею, я переходила к следующей – и далее по кругу. Этих четырех воспоминаний вполне хватало для утоления моих грез наяву. Еще меня занимал вопрос, почему память цеплялась именно за эти эпизоды.

Воспоминание номер один. Черты лица Макса, когда он приблизился, чтобы меня поцеловать. Особенно его напористый нос, нависшие веки и проницательная полуулыбка слегка приоткрытых губ прямо перед тем, как они коснулись моих.

Воспоминание номер два. Очень, очень особенное. Тем вечером в какой-то момент речь зашла о женщине шеф-поваре из телешоу, и я слегка развязно и высокомерно заявила, что ее рецепты никуда не годятся. Пока я это говорила, Макс делано произнес «Мяу!» и уже было поднял руку, имитируя царапающую лапу, но остановился на полпути. Хотя воспоминание явно его не красило, я подсознательно держалась за него по конкретной причине: чтобы не слишком идеализировать образ Макса у себя в голове. Я выискивала шероховатости и трещинки в той скульптуре, которую лепило мое воображение. Они напоминали, что он реальный земной человек и полностью для меня досягаем.

Воспоминание номер три. Когда Макс смеялся, идеальная суровость его лица ненадолго разрушалась и спадала, обнажая глуповатую улыбку, влажные глаза и слегка приплюснутый, как у мультяшного кролика, нос. Это было единственное проявление подростковости в нем – остальные черты окончательно утвердились. Смех Макса напоминал мне, что в юности он дурачился в школе, носил гавайскую гирлянду и смотрел «Южный парк» в толстовке с капюшоном и самодельным бонгом в руке. Этот смех служил мне единственным пропуском в святилище его уязвимости.

Воспоминание номер четыре. Ощущение его белой хлопковой футболки на теплом теле во время нашего танца. Ткань была мягкой на ощупь, как после использования кондиционера для белья. Подозрения насчет кондиционера подтвердились, когда вместе с запахом влажной кожи, исходящим от футболки, я ощутила легкий аромат лаванды – единственное чужеродное вкрапление в Максе. Я задумалась о его быте, пока закрытом от меня, и представила квартиру в Клэптоне, где он в одиночестве занимается домашними делами и уборкой. В моем воображении он стирал белье воскресным вечером, а на фоне звучал концертный альбом Дилана. Некоторое время я гадала, есть ли у него сушилка для белья (в конечном счете решила, что нет) и покупает ли он предметы домашнего обихода оптом в интернете (в итоге решила, что да, и это наверняка служит поводом для добродушных подколов его чудаковатых друзей. «Да у тебя тут залежи туалетной бумаги, приятель!» – кричали они ему, открывая шкафчик в ванной).

Протрезвев на следующий день после его сообщения, я ответила. Я хотела просто позвонить, но, по мнению Лолы, это было все равно, что заявиться к нему без предупреждения и бросать камни в окно спальни. Я не понимала, зачем продолжать обмен сообщениями после того, как мы уже встретились, – это невыносимо замедляло процесс. В переписке Макс придерживался довольно устаревшего стиля, методично отвечая на каждый пункт моего последнего сообщения. Еще он обычно выдерживал паузу в четыре часа между чтением послания и ответом на него. В итоге у нас ушло три дня на пустую болтовню о том, как прошла неделя, прежде чем мы затронули тему нового свидания.

Макс предложил после работы пройтись по Хэмпстед-Хит и где-нибудь выпить. Я нервничала перед прогулкой – родители водили меня в парк по выходным, когда мы еще жили в Майл-Энде, и я боялась внезапного приступа ностальгии. Я до сих пор сохранила воспоминания о том времени: ярмарка в Кентиш-Таун, куда меня брали в пятилетнем возрасте, и клубничное мороженое, которое я ела из ведерка, сидя на скамейке возле Кенвуд-Хауса и разглядывая ползущую по моей руке божью коровку. Так сложно отследить, какие воспоминания принадлежат тебе, а какие позаимствованы из фотоальбомов и семейных преданий. Иногда в парке я сворачивала не на ту тропинку и попадала в чащу или на какой-нибудь луг, захваченная врасплох неясным воспоминанием: мне казалось, будто я стою в наполовину законченном акварельном пейзаже. Образы прошлого дарили радость узнавания – так бывает, когда наконец вспоминаешь вылетевшее из головы слово, – но в то же время надо мной довлело зловещее чувство, что я навсегда позабыла нечто важное. Словно во мне открывались сотни черных дыр, таких же бездонных, как проведенная за текилой ночь.

Я шла к Лидо в темно-синем льняном сарафане и коричневых кожаных сандалиях, неся сумку с дешевым белым вином и дорогими оливками. Будь моя воля, я бы упаковала целую корзину для пикника, однако Лола посоветовала на данном этапе вести себя сдержанно. Я и не осознавала, до какой степени ранние свидания продиктованы притворной беззаботностью и занятостью, демонстративным отсутствием аппетита или нарочитой «сдержанностью» во всем. Интересно, ощущал ли Макс такое же давление? Я надеялась, что скоро эта стадия закончится, и я смогу у него спросить.

Подойдя к кирпичной стене, где находился вход в бассейн, я мгновенно опознала фигуру Макса и пробежала взглядом его лицо и тело, чтобы воскресить в памяти человека, которого воображала всю прошлую неделю. Я и забыла, какие у него длинные ноги, какие широкие плечи; как по-мультяшному мужественно его телосложение – словно силуэт супергероя на детском рисунке. Он читал ту же книгу и оторвался от страниц с той же непринужденностью, что и на нашем первом свидании.

– Медленно читаю, – пояснил Макс, когда я подошла, и махнул на книгу в мягкой обложке.

Мы довольно неловко обнялись, при этом он по-приятельски похлопал меня по спине, будто утешал друга в пабе после поражения футбольной команды, а не как потенциальную девушку.

– О, я тоже. В последнее время удается почитать, только если телефон выключен и лежит в другой комнате.

– Куда катится мир.

– Не то слово. Помню, в детстве я до того обожала книгу о Питере Пэне, что прятала фонарик под матрасом и читала под одеялом после того, как меня укладывали спать. Я росла одной из тех противных девчонок, которые хотят быть мальчишками. В семь лет я коротко остригла волосы и отказывалась их отращивать, пока не пошла в среднюю школу.

Макс улыбнулся и взглядом скользнул от моих глаз к лицу, пытливо изучая его, словно картину в галерее.

– Что? – смутилась я, чувствуя покалывание на щеках: видимо, волнение сделало меня чересчур разговорчивой.

– Ничего, – сказал он. – Представил тебя семилетнюю с короткими волосами и книгой при свете фонарика – как тут не улыбнуться.

К коленям подкатила слабость.

– Не хочешь пройтись? – спросила я чересчур официально и натянуто.

<< 1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
11 из 14