И имя ей Таня

Она так и сказала «уж-ж-жасно», делая акцент на букве «ж» И ее звонкий голосок подхватило море.

– Уж-ж-жасно, уж-ж-жасно, уж-ж-жасно, – наперебой повторяли морские жители, выбрасывая звуки на поверхность. – Уж-ж-жасно.

В ней было что-то необычное, даже неземное, – как в героях из всех моих книг. Таня, так же как и я, постоянно читала. Она проглатывала книги в бесчисленном количестве любых жанров и всех авторов вперемешку. Она одинаково любила и классическую, и современную литературу. Скупала электронные книги на платформах и читала их со своего крошечного планшета. Таня не любила говорить о будущем и никогда не рассказывала о прошлом. Для нее существовало только настоящее.

– Таня, чем ты планируешь заниматься после школы? – я хотел узнать про нее хоть что-то.

– Не знаю, – небрежно бросила девушка. – Но если тебе интересно, то я уже три года учусь экстерном. Остался последний.

Меня ничуть не удивила и не смутила эта информация, ведь многие современные школьники переводились на самообразование после девятого класса, а некоторые еще раньше. Это совершенно не значило, что им было некомфортно в школе. Кто-то серьезно увлекался спортом или творчеством, и на каждодневное посещение занятий у этих юношей и девушек просто не оставалось времени. Другие с удовольствием мотались с родителями по разным городам и странам. У кого-то имелись проблемы со здоровьем. Но эта причина была далеко не на первом месте.

Глава 3

Каждый день мы с Таней проводили вместе. В первый же вечер обменялись телефонами и полночи обсуждали разную книжную ерунду в чате. Мы много гуляли, и в какой-то момент я неожиданно для себя обнаружил, что крепко сжимаю ее слегка влажную ладошку. Испугавшись, я расцепил пальцы. Таня в этот момент что-то увлеченно рассказывала. Не прерываясь, она настойчиво всунула свою кисть обратно мне в руку. На нас двигалась молодая мама с трехмесячным ребенком на руках. И за несколько метров она похожим движением всунула малышу в слюнявый рот соску, которая болталась у того на майке на прищепке. Мне это показалось забавным, и я рассмеялся, что, в свою очередь, развеселило карапуза, который с громким звуком «бпф-ф-ф» опять выплюнул соску. Таня сделала страшные глаза и потянула меня по направлению к кустам. Там, повалившись на влажную траву, я был вынужден выслушать от нее первое шутливое нравоучение о подобающем поведении в обществе. В тот миг я подумал, что готов слушать ее лозунги, какие бы они ни были, всю оставшуюся жизнь.

Несколько раз в неделю Таня пропадала. Я просто не мог до нее дозвониться: бесконечно набирал номер и слушал в трубке гудки, пока не подключался виртуальный ассистент, которого моя подруга нарекла Джоном. Он предлагал оставить сообщение. В такие моменты мне казалось, что у Тани появились новые друзья или новые сумасбродные развлечения, и она забыла о своем скучном книжном черве, то есть обо мне. Хотя опасные поступки девушка больше не совершала и ничего такого мне не предлагала, «Еще не вечер», – думал я.

На следующий день Таня никогда не оправдывалась и ничего не объясняла.

– Не было настроения, – просто говорила она.

Я же, воспитанный в интеллигентной семье, допросы ей не устраивал. «Мало ли что у девчонок в голове», – успокаивал я себя. Те дни, когда она все-таки отвечала на звонки, мы проводили очень весело: ездили по окрестностям, купались в море, много ходили и ели. В Анапе на каждом углу продавались шашлыки, завернутые в тонкий теплый лаваш. Отдельно к мясу можно было получить выложенный на бумажную тарелку маринованный лук, а также помидор и огурец, нарезанные тонкими дольками. Таня любила шашлыки, но аппетита обычно у нее не было. Я был уверен, что она специально так говорит, потому что бережет фигуру. Это была привычная отговорка моей не отличающейся хорошим аппетитом мамы, и она произносила ее и к месту, и не очень. Таня же, в отличие от моей родительницы, с горящими глазами смотрела на покрытое коричневой корочкой мясо, но клевала его, как птичка. Все остальное доедал я, чувствуя себя весьма прожорливым существом.

Таня была стройной и, на мой вкус, очень привлекательной девушкой. Невысокая, с острыми коленками и почти прозрачной, слегка тронутой солнцем кожей, она чем-то напоминала крошечную экзотическую птичку. На серьезном личике с вздернутым носом сверкали отчего-то лихорадочным блеском чайно-зеленые глаза. Ее длинные волосы теперь мало чем напоминали болотную тину, как в детстве, и были обычного светло-русого цвета с неравномерно выгоревшими прядями. Одевалась Таня ярко, я бы даже сказал, вызывающе: блестящие открытые маечки, короткие рваные шорты, сандалии на высокой подошве, иногда гольфы, бывало, из разных пар. Самыми приличными вещами в ее гардеробе были легкие шифоновые платья. Они делали мою подругу похожей на мультяшную принцессу или фею из сказки, но носила она их редко. Как я позже выяснил: по особым случаям.

На рынке в центре города продавалась разнообразная рыба: копченая ставридка, барабулька, морской окунь и еще с десяток наименований. Я был намерен, отдыхая на курорте, объедаться этими деликатесами. Но Таня про рыбу и слышать не хотела. Она фукала, нукала и всячески пыталась показать, что это не то, что она согласна употреблять во время прогулки. Один раз мне все-таки удалось затащить ее на рынок. Набив огромный пакет рыбой и такой же пакет фруктами, мы уселись в тенистом дворике неподалеку, и я великодушно положил на ее загорелую ладошку очищенные от чешуи самые сочные и ароматные кусочки барабульки.

– Фу, – сказала Таня. Лизнув один, она повторила: – Фу, – а затем с аппетитом сгрызла внушительное количество кусочков, каждый из которых был размером с мой палец.

Я, привычно чувствуя себя обжорой, съел раз в 20 больше ее, запивая соленое лакомство сладкой газировкой из пластиковой бутылки с трубочкой.

– Фу, – моя подруга снова сморщилась и закрыла глаза.

Мы еще немного посидели на лавке, и она вдруг неожиданно загрустила.

– Хочу домой. Устала, – промямлила девушка.

Она и вправду казалась уставшей. Ее глаза блестели, а лицо отчего-то немного порозовело. В тени было совсем нежарко, поэтому я подумал, что у нее температура. В Анапе случались сильные ветра, и после купания легко можно было простудиться.

– У тебя температура? – спросил я, приложив ладонь к ее лбу. Он был прохладный. – Или аллергия на рыбу? – задав вопрос, я ужаснулся своей тупости.

– Нет аллергии. Кажется, небольшая температура, – тщательно проговаривая слова, ответила она. – Мне нужно немного полежать.

– Я вызову такси. Тебе необходимо обильное питье и постельный режим.

Она как-то странно посмотрела на меня. Ее лихорадочный взгляд еще долгое время стоял у меня перед глазами.

– Хочешь, я побуду с тобой дома? Могу почитать. Ты знаешь, мне говорили, что я отличный чтец.

– Я тебе верю. Но мне надо просто поспать. Одной.

Мы сели в такси, и Таня откинула затылок на подголовник сиденья. Через семь минут она все такая же красная вышла около подъезда. Я остался в машине.

– Пока, – сказала Таня

– Пока, – ответил я.

Глава 4

Я волновался. Очень. Ответить себе на вопрос «почему?» я не мог. Таня была особенная и вместе с тем самая обычная. И это сочетание лишало других девушек практически всех шансов, а меня превращало в глупого и истеричного шизофреника. В оставшийся вечер я не мог найти себе места. Метался по комнате, как раненый зверь. «Это простуда, – говорил я себе. – Это всего лишь обычная простуда». Я успокаивался на несколько минут, открывал планшет, и тяжелые мысли снова без спроса забирались в мою голову.

Ночь прошла неспокойно. Я метался в агонии, словно загнанное в угол животное. Тревожное чувство меня никак не оставляло, и я все больше и больше удивлялся своей реакции. Если бы в тот момент кто-то мне задал вопрос, люблю ли Таню, я бы удивился глупости этого человека. «Конечно! – крикнул бы я ему в лицо. – Конечно!» А потом поразился бы собственному ответу.

Утром я поднялся разбитый и первым делом потянулся к телефону. Увидев на экране гаджета «7:07», моментально принял вертикальное положение. Мама с Лизой уехали на какую-то экскурсию, а меня оставили дома присматривать за двумя котами. Барсик и Василий презрительно таращили глаза в настежь распахнутую дверь спальни. Я подозревал, что это они ее и открыли.

– Мяу, – вежливо пискнул пикси-боб Барсик. Он больше походил на мужчину, проснувшегося после корпоратива, чем на заявленную в описании этой породы лесную рысь.

– Мр-р-р-мяу, – вторил ему горластый беспородный Василий. Это был рыжий скуластый кот, готовый в любой момент обоссать мой рюкзак. Чем он ему приглянулся – для всех оставалось огромной загадкой.

Еще 13 минут ушло на то, чтобы удовлетворить аппетит питомцев. Барсик ел только куриный фарш, Василий же отдавал предпочтение сухому корму. С завистью наблюдая за тем, как они набивают свои крупные тушки завтраком, я подумал, что им, наверное, очень хочется молока. Но два кастрированных товарища брезгливо отвернулись от суповой тарелки, в которую я налил целых пол-литра, и покинули кухню.

Пять минут ушло на то, чтобы сварить кофе. У Лизы была кофемашина, больше похожая на ракету или космический корабль, потому я выудил из верхнего шкафа обычную турку. Мамина подруга называла эту посудину джезва, и накануне мы с ней даже поссорились из-за того, что она никак не хотела соглашаться с тем, что джезва – арабское название, а турка – русское.