Без сна

Проклятые знаки сливались воедино, маршируя то вправо, то влево, что-то натужно грохотало в голове, словно там из игла в угол ездили танки, а руки тряслись настолько неистово (в какой-то момент времени я с ужасом отметил это про себя!), что невольно у меня возник вопрос, а что, если накануне вечером пил не Сергей Павлович – тот, который сосед, – а я?

Кое-как одолев положенные две страницы, я поднялся на ноги, прошел на кухню и приготовил себе крепкий кофе. Включил небольшой телевизор, стоящий на пенале (подарок от сестры три года назад на Рождество) и, пока хлебал горячий напиток, клацал программы.

– Этот уникальный шанс улучшить собственный сон обойдется вам всего лишь в двадцать три американских доллара, – завещал вдруг на одном из телеканалов хорошо сложенный, представительный мужчина в костюме троечке, вращая в ладонях какой-то пузырек с таблетками. – Новейшая разработка израильских специалистов в области сна уже в самом скором времени заставит вас позабыть о том, что такое бессонница.

Я смотрел на экран едва ли не с самым настоящим замиранием сердца, но, конечно же, глубоко внутри понимал, что на золотые горы рассчитывать сейчас все же не стоит. К тому же, быть может, что лично моя проблема не так уж и велика. Нужно просто успокоиться, быть может, немного перевести дух (на самый крайний случай всегда можно съездить к брату в Солнечный Острог, давно зовет), и все обязательно наладится. И не придется тратить никаких американских долларов, коих у меня, к слову сказать, и вовсе нет.

Допив кофе, я выключил несносный ящик (всегда звал его так, когда демонстрируемое по ТВ вдруг начинало меня нервировать), после чего вымыл чашку в раковине и потянулся за ключами от квартиры.

– Доллары мы тратить не станем, – сам себе пробормотал я, уже стоя в прихожей и ища глазами удобные, мягкие туфли, – а вот какое-нибудь средство подешевле все же купить, пожалуй, необходимо.

Лифтом я съехал на первый этаж (живу, к слову сказать, на восьмом), после чего вышел на улицу (последние солнечные лучи стремительно уплывающего за горизонт лета палили почти немилосердно, на лбу у меня тут же выступил пот), после чего вышел со дворика (разумеется, перед этим любезно поздоровавшись сначала с Ниной Никитичной, а затем и с Зинаидой Петровной, по своему обыкновению несшими неусыпную службу у подъезда на лавочке), и направился к ближайшей аптеке за снотворным.

В тот день, воротившись домой, я еще где-то с час пытался развивать историю (получалось, откровенно говоря, с трудом), после чего, почти отчаявшись задобрить музу (в моем понимании это всегда была женщина средних лет, блондинка с зелеными глазами, опрятная на вид, с глубоким, пронзительным взглядом и приятной улыбкой), выключил ноутбук из сети и встал под душ.

Около девяти вечера (на Шестом канале вот-вот должны были начаться итоговые новости) из квартиры все тех же Синицыных вновь послышалась какая-то возня. Приглушенные голоса, казалось, что-то выясняли между собой (судя по всему, говоривших было двое – мужчина и женщина; Сергей Павлович и Вера Ильинична, смекнул я), но самих слов было почти не разобрать.

– Ты постоянно донимаешь меня проклятыми деньгами, хотя и сама прекрасно знаешь, какого числа у меня пенсия! – я все-таки приложил ухо к разделяющей наши квартиры стенке (иногда все же проделывал подобные пакости – исключительно забавы ради!), после чего диалог на повышенных тонах стал слышен мне более отчетливо.

Вера Ильинична не пасовала.

– Танечка, наш почтальон, мне вчера сказала, будто пенсию в этом месяце сильно задерживают, – голос старухи дребезжал, как всегда бывало, когда женщина очень нервничала. – Сейчас дают только за девятнадцатое, хотя сегодня уже двадцать восьмое. Отсюда вопрос, старый ты пропойца, откуда деньги на водку?

Я иронично усмехнулся. Ах, вот оно что. Не допилила вчера, допиливает сегодня.

– Уйди! – почти, что взревел Сергей Павлович (мужчина высокий и статный, бывший моряк), после чего даже мне в своей квартире за стенкой разом стало как-то неуютно. – Пойди, принеси мне лучше чего-нибудь почитать. На кухонном столе, я видел, лежала какая-то книжица, давай ее сюда!

Я отстранился от стенки. Дальше все это представление почти наверняка грозилось превратиться лишь только в длительное молчание супругов и колючие взгляды, бросаемые поочередно то ею, то им, а всего этого я, конечно же, услышать уже не смог бы.

В кровать я отправился ровно в половине одиннадцатого.

Как и сказала мне девушка из аптеки, принял две розовые таблетки, запил их достаточным количеством воды (сделал едва ли не с полдюжины щедрых глотков), после чего улегся на правый бок. Спустя какое-то время с удивлением отметил, будто волны сна все же, черт возьми, понемногу накатывают на меня. Последней моей здравой мыслью перед тем, как провалиться в царство Морфея, как это ни странно, оказался вполне себе незаурядный с виду вопрос о том, почему мне сегодня не звонил Шура?

…старик выглядит каким- то измученным, лицо его осунувшееся, бледное и нет на нем абсолютно никаких признаков радости. А ведь Сергей Павлович горазд иной раз пошутить – об этом знает весь двор!

Он стоит напротив меня в тельняшке и старых потертых спортивных брюках, сжимает ладони в кулаки, после чего как-то приглушенно произносит:

– Сынок, ты присматривай тут за моей старой дурехой, ладно? Тебе ведь через стенку все слышно… Боюсь, пропадет она без меня. Усохнет.

Я как-то отрешенно киваю в ответ головой, попутно задаваясь вопросом, а с чего это вдруг сосед, обычно обсуждающий со мной политику и последние спортивные новости (особенно Сергей Павлович любит баскетбол, говорит, в свое время даже на корабле в него играли!), вдруг решил едва ли не душу передо мной наизнанку вывернуть?

– И еще одно, – он несколько приподнимает вверх правую руку и тыкает в меня указательным пальцем. Кончик его, отчего-то вдруг посиневший, дрожит, что-то единожды с громким хлюпом скапывает с него на пол. – Когда приедут эти…в синих сорочках…скажи, пусть ничего в квартире без лишней надобности не трогают. У меня в антресолях кое-чего припрятано, и моя старуха рано или поздно его отыщет. А если вещь эта попадется им на глаза – заберут себе, и были таковы. Деньги ведь все любят, мой мальчик…

…я в ужасе открыл глаза, соображая, а сон ли вообще это? Что, если Сергей Павлович сейчас просто лишь прошел сквозь разделяющую наши квартиры стену пока я безмятежно спал, склонился надо мной и нашептал на ухо эти словечки?

Смачно потянувшись на простыне (как любимый внучок в гостях у бабушки во время каникул!), я осмотрелся по сторонам и, отыскав глазами светящийся в ночи циферблат часов, попросту оторопел… Было без четверти двенадцать гребанной ночи!

– Боже мой… – слова эти сами по себе выпали из моего рта, шмякнувшись сначала на кровать, а затем медленно славировав на пол. Ударились там о линолеум и умерли. – Это что за шутки сейчас такие?

А ведь мне показалось, будто я сплю уже далеко не один час! Черт возьми, да я за это время почти, что даже выспаться успел! Как-то разом почувствовал себя вдруг отдохнувшим, бодрым и готовым к новому дню, но… До этого самого нового дня было еще как до моей пенсии пешком!

Я, что стало сил, принялся лупить сжатыми в кулаки ладонями по кровати. Когда, наконец, попустило, плюхнулся на спину и попытался отдышаться.

Значит, все-таки бессонница.

Что ж, честно признаться, не думал я, будто со мной вообще может приключиться нечто подобное. Всегда считал эту проблему уделом лишь только людей преклонного возраста, а еще, быть может, тех из нас, кому есть, за что переживать в этой жизни, о чем думать по ночам и из-за чего не спать. Тогда тем более странно, ведь я вроде-как ни к одной из вышеперечисленных категорий никогда и не относился.

Литература? Рассказы? Творческий кризис? Я не сплю из-за этого? Рука моя, словно бы в аккомпанемент мысли, тут же описала в ночном воздухе длинный круг.

Брось! Даже самые великие и маститые иногда испытывали подобное чувство – по крайней мере, так утверждает история мировой литературы, книги и учебники по которой я имею привычку время от времени перелистывать. Что уж тогда говорить о моей скромной персоне? О жалком творце строки, как величает меня всегда оптимистически настроенный Шура, который всю свою жизнь болтается лишь только на уровне второго сорта и коего, кажется, подобное положение вещей вполне себе устраивает?

Тогда в чем причина? Какие-нибудь болезни (не дай Бог!), травмы, прочие проблемы со здоровьем?

Вроде бы нет. Почти все время провожу у компьютера, сочиняю истории. В драки не ввязываюсь, на различных банановых ошметках посреди проспекта не поскальзываюсь и головой ни обо что не бьюсь. Черт возьми, я даже спиртное употребляю лишь только раз пять в год – дважды отмечаю Дни рождения (свое и матери), день смерти (все той же любимой мамочки, которая покинула меня три года назад), начало импровизированного творческого пути (первого апреля две тысячи восьмого, словно бы по некоей вселенской шутке, я продал в журнал «Рамзес» свой первый рассказ на двенадцать тысяч слов, его там напечатали, мне заплатили, и я потом пустил вырученные деньги на покупку ноутбука, пусть и подержанного), и, как можно догадаться, день встречи с Шурой, которая пока судьбоносна. Случилось, кстати, сие великое событие в марте тремя годами ранее и, надо думать, очень даже не зря.

Тело мое вдруг задергалось, защемило в груди, а на глаза отчего-то тут же навернулись слезы. Я потащился рукой по направлению к низкому прикроватному столику, где всегда держал стакан с водой (дала о себе знать привычка, выработанная еще в отрочестве, – пить перед сном достаточное количество жидкости, дабы очищать, таким образом, от различного мусора организм), после чего пальцами ухватился за его граненные бока, несколько приподнялся на подушке, а затем выплеснул в лицо остатки воды. Понимал, что поступаю в этот самый момент из рук вон глупо и нелепо, подобное вряд ли поможет мне заснуть, но внутри отчего-то разом стало спокойнее. Там словно бы пожар в этот самый момент загасили.