Палестрина

БЕККИ. Девятнадцать.

АННА. Это плохо.

БЕККИ. Как будто я не знаю.

АННА. А сколько лет твоим детям?

БЕККИ. Джун три года, Лорри – два.

АННА. И как ты с ними управляешься?

БЕККИ. Сегодня они у моей тети Лиз. Она воспитала меня. Я – сирота, в каком-то смысле. Иногда их берет моя тетя Молл.

АННА. Джонни, ему нравятся твои маленькие девочки.

БЕККИ. Он тоже им нравятся. Господи, они его любят. Они любят его больше, чем меня.

АННА. Нет, конечно.

БЕККИ. Это правда. Да и он любит их больше, чем я. Я хочу сказать, он не сидит с ними постоянно, поэтому ему легче их любить. Не то, чтобы я плохая мать. Просто они сводят меня с ума. Джун такая серьезная, все время смотрит на меня, и в нее просто хочется бросить телефон или что-то такое. А Лорри, Господи, Лорри – это целая армия маленьких девочек, она словно дефективная четверка близнецов, закинувшихся наркотиками, я не могу заставить ее замолчать, я не могу за ней уследить, она всюду лезет, и это ужасно. На днях я нашла ее голой в хлебном ларе. Она подходит к холодильнику, открывает дверцу, достает яйца и швыряет их в стену. Встает ночью и включает радио на полную громкость. Прошлой ночью я проснулась и подумала, что со мной в постели Бинг Кросби. Я не понимаю, как вы, итальянцы, это делаете. У вас такие большие семьи, но все ваши дети становятся великими, когда вырастают. Мои, думаю, вырастут магазинным манекеном и грабительницей банков. Это настоящий кошмар.