Весельчаки, храни вас Бог!

МЭРИ МАРГАРЕТ. Прошу прощения?

МАКДАФФИ. У меня прощения не проси.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Извините.

МАКДАФФИ. Извините – это нормально. У меня нет сомнений, что ты безумно влюблена в этого пьяного мерзавца, который обманом заманил тебя сюда. Они все его любят, тогда как я не смогу затащить в постель слюнявую семидесятилетнюю каргу, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Нет справедливости в этом мире. Я спрашиваю вас, боги, где справедливость? (Громко рыгает). Поверь мне, надо держаться подальше от всех этих обольстителей.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Мы с Джоном Роузом просто друзья.

МАКДАФФИ. Не бывает просто друзей.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Мы друзья.

МАКДАФФИ. Ты хочешь, чтобы я поверил тебе, что ты приехала из Америки с этим развратным хищником, и он еще не затащил тебя в свою постель? Если ты убедишь меня в этом, дорогая, тогда ты действительно актриса, да только любая известная мне актриса подарила бы ему свои уже мокрые трусики в первые полчаса знакомства с ним. Вот такой получается ребус.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Я, честно говоря, не понимаю, какое вам дело до того, с кем я ложусь в постель.

МАКДАФФИ. Я – Бог. Мне до всего есть дело.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Вы – не Бог.

МАКДАФФИ. В этом месте я – Бог, и не забывай этого, мышка. (Пауза). Моя дочь влюблена в него до безумия.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Правда?

МАКДАФФИ. Разве это не очевидно?

МЭРИ МАРГАРЕТ. Не знаю. Возможно.

МАКДАФФИ. «Возможно» ни в коей мере не согласуется с «очевидно». Что-то или очевидно, или нет.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Ничего очевидного нет.

МАКДАФФИ. Правда? Это почему?

МЭРИ МАРГАРЕТ. Потому что все очевидное лживо.

МАКДАФФИ. Почему?

МЭРИ МАРГАРЕТ. Не знаю.

МАКДАФФИ. Ты только что выдала заявление, подкрепленное убежденностью, довольно глупое заявление, должен отметить, но заявление, тем не менее, и я требую объяснения.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Не обязана я вам ничего объяснять.

МАКДАФФИ. Значит, объяснения у тебя нет.

МЭРИ МАРГАРЕТ. А зачем мне оно?

МАКДАФФИ. Я переехал белку на дороге. Белка теперь такая же плоская, как оладья. Очевидно, что польку она станцует не скоро. Я опровергаю твое заявление, что все очевидное лживо.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Мы говорим не о белках.

МАКДАФФИ. Я говорю о белках. И не знаю, о чем говоришь ты.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Если что-то очевидно, какой смысл говорить об этом? Интересно то, что скрывается под поверхностью кажущегося очевидным. Как бы это выглядело, не будь очевидным? Или если обратное было бы очевидным. Почему вы заставляете меня так говорить? Я никогда так не говорю.

МАКДАФФИ. Ты действительно хочешь играть? Или ты хочешь просто стоять на сцене, чтобы все глазели на тебя и видели, какая ты хорошенькая?

МЭРИ МАРГАРЕТ. Я всегда хотела играть. Всегда.

МАКДАФФИ. Почему?

МЭРИ МАРГАРЕТ. Не знаю.

МАКДАФФИ. Нет, знаешь.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Из-за пустоты. Пустоты внутри.

МАКДАФФИ. Чушь. Пустой играть не может. Только полный. Игра тебя опустошает. И тем, кто наполняются, приходится опустошаться вновь, как абсцессу или ночному горшку. Большинство уходит или умирает. Некоторые безумцы продолжают в том же духе. Потому что безнадежно одержимы. Целиком и полностью потеряны для чего-то другого. Они – актеры. Остальные всего лишь люди, а люди – зло. Они жалкие и жестокие. Лицемерные. Сбиваются в стаи, будто собаки. Рассерди их хоть раз, и они улучат возможность зубами вырвать тебе горло. Думают как бараны. Могут только повторять то, что слышат. Мозги залиты нечистотами. Они глупые, эгоистичные, сбитые с толку ублюдки. И это, дорогая моя, твои зрители.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Если вы так считаете, почему вы все это делаете?

МАКДАФФИ. А что еще мне делать?

МЭРИ МАРГАРЕТ. Я не знаю, но наверняка можно найти лучшее применение своей жизни, чем доставлять удовольствие людям, которых вы презираете. Это не жизнь, а ужас.

МАКДАФФИ. Это не жизнь, а ужас. Театр – ловушка. Жизнь – ловушка. Все это одна гигантская гнойная язва. Такова моя философия. Можешь записать. Это моя версия нагорной проповеди. И сказал Господь Бог Макдаффи лестригонам, все это одна гигантская вонючая язва.

МЭРИ МАРГАРЕТ. В таком случае, не думаю, что мне хочется здесь остаться. Передайте Джону Роузу мою благодарность, но я возвращаюсь домой.

МАКДАФФИ. Да, точно, убегай, как испуганная маленькая мышка. Ты же ничем от нее не отличаешься.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Не хотите, чтобы я осталась – прекрасно. Я ухожу.

МАКДАФФИ. Я тебя еще не отпускал.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Да мне насрать. (Поворачивается, чтобы уйти).

МАКДАФФИ (голосом Бога, и впечатление производит). СТОЯТЬ!

МЭРИ МАРГАРЕТ (потрясенная голосом, останавливается против воли). Что? Чего вы хотите? Теперь вы не хотите, чтобы я уходила?

МАНДАФФИ. Мне очень хочется, чтобы ты ушла, но ты не можешь.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Еще как могу. Смотрите внимательно.

МАКДАФФИ. Если уйдешь ты, уйдет Джон Роуз. А если уйдет он, мы спикируем, как подстреленная утка. Ты представить себе не можешь, каково мне это признавать, но моя дочь права. Если ты на меня сошлешься, мне не останется ничего другого, как убить тебя.