Потерянные девушки Рима

Через полчаса она вернулась домой. Поставила сумки на пол под дверью и какое-то время держалась на расстоянии, издали поглядывая на них. Так бродячий пес крутится вокруг куска, который ему предлагают, силясь понять, можно ли доверять дающему. Она же искала в себе мужество, чтобы выдержать испытание. Приближалась, отходила опять. Заварила чай, села на диван и смотрела на сумки, баюкая чашку в руках. Впервые задумалась о том, что? она только что сделала.

Вернула Давида домой.

Может быть, какая-то ее часть все эти месяцы надеялась, воображала, верила, что рано или поздно муж вернется. Одна мысль о том, что они уже больше никогда не будут любить друг друга, доводила Сандру до безумия. Иной раз она забывала, что муж умер, ей приходило что-то в голову, и она говорила себе: «Это нужно обязательно рассказать Давиду». В следующий миг правда наваливалась на нее, и горечь возвращалась.

Давида больше не будет никогда. Точка.

Сандра мысленно вернулась к тому дню, когда впервые примирилась с такой реальностью. Это произошло у ее двери столь же тихим, спокойным утром. Она держала двоих полицейских у порога, веря, что, пока они остаются там, пока не нарушают границу, весть о смерти Давида – неверная, нематериальная. И ей пока не нужно принимать на себя то, что вот-вот ворвется в ее дом. Ураган, сметающий все и в то же время оставляющий каждую вещь в неприкосновенности. Она не думала, что у нее хватит сил.

Но вот все-таки хватило, сказала она себе. И раз уж Шалбера заинтересовал этот багаж, на то имеется причина.

Сандра поставила чашку на пол и решительно направилась к сумкам. Сначала взяла ту, что полегче. В ней была только одежда. Сандра перевернула ее и вытряхнула на пол. Рубашки, брюки, свитера – все вперемешку. Запах Давида, его кожи окутал ее, но она попыталась отрешиться.

Боже мой, Фред, как мне тебя не хватает.

Сандра запретила себе плакать. Рылась в вещах с отчаянием, неистово. Несмотря ни на что, ей являлся Давид, одетый в эти брюки, эти рубашки, эти свитера. Мгновения жизни вдвоем. На нее накатила тоска пополам с бешенством и, наконец, гнев.

В вещах ничего не было. Она проверила также карманы, внутренние и наружные. Ничего.

Сандра почувствовала себя опустошенной. Но самое тяжелое позади. Теперь настала очередь рабочей сумки. С этими предметами не были связаны воспоминания. Более того, в них заключалась причина гибели Давида. Поэтому с ними разбираться будет легче.

Прежде чем начать, она вспомнила, что имеется список содержимого. Он хранился в тумбочке Давида, в ящике. Давид сверялся с этим списком всякий раз, когда готовился к отъезду. Сандра прошла в комнату и взяла список. Потом стала извлекать предмет за предметом.

Прежде всего вынула второй «рефлекс» Давида. Первый разбился при падении. Фирмы «Кэнон» – а Сандра предпочитала «Никон». По этому поводу возникали в семье горячие споры.

Сандра включила фотоаппарат. Память пуста.

Она вычеркнула «рефлекс» из списка и продолжила дальше. Подключила к сети разные электронные приборы, поскольку батарейки за эти месяцы успели разрядиться. Потом проверила их все. Последний звонок по спутниковому телефону был сделан слишком давно и не представлял интереса. А сотовый она уже проверяла, когда ездила в Рим для опознания тела. Давид использовал его только затем, чтобы вызвать такси, да еще для последнего звонка на ее автоответчик – здесь, в Осло, собачий холод. В остальном он как будто отрезал себя от мира.

Сандра включила ноутбук, надеясь хоть там что-нибудь найти. Но по экрану мелькали старые, ничего не значащие файлы. В электронной почте тоже ничего интересного или хотя бы нового. Ни в одном документе, ни в одном письме Давид не касался причины, по которой оказался в Риме.

«Зачем поддерживать такой уровень секретности?» – спросила себя Сандра. И снова ею овладело сомнение, то самое, из-за которого она не могла заснуть всю ночь.

Может ли она поклясться, что муж был с нею честен, или же эта история – с червоточиной?

«Иди ты в жопу, Шалбер», – повторила она про себя, проклиная того, кто заронил в ней эти подозрения.

Она вернулась к сумке, отложила то, что в данный момент никак не занимало ее, вроде аккумулятора и телеобъективов, и наткнулась на записную книжку в кожаной обложке. Переплет был ветхий, потертый по краям. Каждый год Давид только вставлял в книжку новый блок бумаги. Один из предметов, с которыми он никак не мог расстаться. Как коричневые вьетнамки со стоптанной подошвой или свалявшийся свитер, который он надевал каждый раз, когда писал за компьютером. Тысячу раз Сандра пыталась припрятать подальше эти вещи. Несколько дней Давид делал вид, будто так и надо, а потом всегда умудрялся находить их.

Сандра улыбнулась при этом воспоминании. Давид был так устроен. Другой на его месте стал бы бурно протестовать, а он никак не реагировал на ее мелкое самоуправство. Только тихо и мирно продолжал делать то, что ему нравилось.

Сандра открыла записную книжку. На страницах, относящихся ко времени пребывания Давида в Риме, были записаны какие-то адреса. Они же были отмечены на маленьком плане города. Всего около двадцати.

Размышляя над тем, что могли означать эти записи, Сандра заметила, что в сумке присутствует новый предмет, не означенный в списке. Коротковолновый радиопередатчик. Сандра машинально проверила частоту. Канал 81. Это ей ни о чем не говорило.

Зачем Давиду был нужен радиопередатчик?

Однако, роясь в оставшихся вещах, она обнаружила, что кое-чего не хватает. Миниатюрного диктофона, который Давид всегда носил с собой. Называл его своей запасной памятью. Но приборчика не было при нем и в момент смертельного падения. Он, конечно, мог пропасть когда угодно и как угодно. Однако Сандра все равно решила взять это на заметку.

Прежде чем продолжать, она по-быстрому прикинула, какие результаты дал обыск.

Адреса в записной книжке и на плане Рима. Радиопередатчик, настроенный на таинственную частоту. И наконец, отсутствие записывающего устройства, которое Давид использовал, чтобы делать заметки.

Пока Сандра размышляла над этими данными, ища между ними логическую связь, ею вдруг овладело какое-то тяжелое чувство. После несчастного случая она запросила Reuters и Associated Press – агентства, с которыми ее муж обычно сотрудничал, – не выполнял ли он в Риме какое-то задание для них. Оба агентства ответили отрицательно. Давид предпринял расследование на свой страх и риск. Конечно, он поступал так не в первый раз, имея в виду потом предложить материал тому, кто больше заплатит. Но у Сандры появилось трагическое предчувствие, что тут замешано нечто иное. А вот хочет ли она знать, что именно, – это еще вопрос.

Чтобы отогнать дурные мысли, она снова занялась содержимым сумки.

С самого дна достала «Лейку-I». Фотоаппарат 1925 года выпуска, изобретенный Оскаром Барнаком, усовершенствованный потом Эрнстом Лейтцем. С «лейкой» впервые появилась возможность делать снимки без помощи треноги. Благодаря крайней простоте в обращении этот аппарат произвел революцию в военной фотографии.

Его механика была совершенна. Горизонтальный матерчатый затвор, выдержка от 1/20 до 1/500 секунды, объектив 50 миллиметров. Настоящее сокровище для коллекционеров.

Сандра подарила его Давиду на их первую годовщину. Она до сих пор помнила, как муж удивился, развернув пакет. С их заработками они не могли себе позволить такую вещь. Но Сандра унаследовала ее от деда, который передал ей и страсть к фотографии.

«Лейка» была чем-то вроде семейной реликвии, и Давид никогда не расставался с ней. Говорил, что она приносит удачу.

Но она не спасла тебе жизнь, подумала Сандра.

Сохранился и подлинный кожаный чехол, на котором Сандра велела оттиснуть инициалы «ДЛ». Она открыла чехол и стала рассматривать фотоаппарат, пытаясь представить себе взгляд Давида, глаза которого блестели, как у мальчишки, всякий раз, когда он брал «лейку» в руки. Она уже хотела отложить все в сторону, как вдруг заметила, что винт, проворачивающий кадры, был, как говорят фотографы, на взводе. Фотоаппарат был заряжен.

Давид делал с него снимки.

7:10

На своем жаргоне они называли эту сеть «эстафетой». Надежные жилища, разбросанные по городу, которые не только обеспечивали безопасный тыл, срочно предоставляли убежище, но и служили для того, чтобы просто отдохнуть и набраться сил. На табличках рядом со звонком обычно значились названия каких-то несуществующих акционерных обществ.

Маркус зашел в такую квартиру-эстафету, знакомую ему потому, что туда его приводил Клементе. Наставник рассказал тогда, что они владеют в Риме неисчислимым количеством объектов недвижимости. Ключ от квартиры был спрятан в щели под дверью.

Боль, как он и предвидел, явилась вместе с зарей. Следы побоев не удавалось скрыть. Кроме кровоподтеков на ребрах, которые с каждым вдохом напоминали о том, что случилось ночью, – рассеченная губа и распухшая скула. Плюс шрам на виске. Все вместе, подумал Маркус, может произвести на любого, кто взглянет, незаурядное впечатление.

В квартире-эстафете, как правило, можно было найти еду, постель, горячую воду, аптечку скорой помощи, фальшивые документы и компьютер с безопасным подключением к Сети. Но та, которую выбрал Маркус, была пустая. Никакой мебели, ставни закрыты. В одной из комнат на полу телефон. Подключенный.

Квартиру содержали ради этого аппарата.

Клементе объяснил, что мобильные телефоны для них не подходят. Маркус никогда не оставлял за собой следов.

Меня не существует, напомнил он себе, прежде чем позвонить в адресный стол.

Через несколько минут вежливая девушка-оператор назвала ему адрес и телефон Раффаэле Альтьери, агрессивного парня, который подстерегал Маркуса в квартире Лары. Маркус повесил трубку, потом набрал названный оператором номер. Долго слушал длинные гудки, пока не уверился, что в доме точно никого нет. Убедившись в этом, лично отправился отдать визит.

Через короткое время он стоял под проливным дождем на углу улицы Рубенса в аристократическом квартале Париоли и наблюдал за небольшим пятиэтажным зданием.

В здание удалось проникнуть через гараж. Квартира, интересовавшая Маркуса, находилась на четвертом этаже. Он приложил ухо к замочной скважине, окончательно удостоверился, что в данный момент никого нет дома. Тихо. Маркус решил рискнуть: необходимо выяснить, кто напал на него.

Он взломал замок и вошел.

Квартира, где он очутился, была большой. Мебель свидетельствовала о хорошем вкусе владельца и в придачу о том, что он располагает значительными деньгами. Антиквариат, ценные картины. Полы светлого мрамора, белые двери, покрытые лаком. Ничего интересного, кроме того, что эта квартира не была похожа на жилище бесноватого.

Маркус приступил к обыску. Нужно было поторапливаться, кто-нибудь мог возвратиться с минуты на минуту.