Рождественская надежда

Шон умер, когда учился на втором курсе. Двадцать третьего декабря, в последний учебный день, он собирался приехать на три недели домой. Но потом узнал, что Марку придется поработать еще два дня, чтобы заменить попавшего в больницу коллегу, и передумал.

– Раз уж папа все равно будет на работе, я лучше приеду двадцать четвертого. Если я помогу установить новое оборудование в медийной лаборатории, профессор Тэмблин заплатит мне столько же, сколько профессионалу. Он выбрал в помощники только меня и моего однокурсника, потому что считает нас своими лучшими студентами.

Я предпочла бы, чтобы Шон не задерживался, но он был так воодушевлен.

– А оборудование не может подождать до конца праздников?

– Нет, мам. Нужно закончить до того, как все вернутся с каникул. За два дня мы как раз успеем.

Я вздохнула. Мне очень хотелось, чтобы сын приехал двадцать третьего, но, в общем, чуть раньше, чуть позже – какая разница?

– Во сколько тебя ждать?

– Самое позднее – в девять.

Марк заканчивал работу в десять, значит, в канун Рождества я буду совсем одна.

– Хорошо. Держи меня в курсе.

За эти два дня я перемыла весь дом, купила продукты и начала готовить праздничный ужин. Мы впервые решили отметить Рождество у нас, вместе с родителями и всей семьей Ричарда. Обычно мы собирались у мамы с папой или у родителей Марка. Я испекла шоколадный торт и ореховый пирог и только потом вспомнила, что папа и Ричард оба не любят орехи, и приготовила еще арахисовые конфеты. Теперь сладостей точно хватит всем. На всякий случай я взялась за сахарное печенье, но тут Лапа попросилась на улицу. Всего на пару минут я выскочила с ней наружу, отойдя от телефона. Вернувшись в дом и наливая воду в собачью миску, я заметила, что на автоответчике появилось сообщение от Шона.

«Привет, мам. Я в дороге. Выехал где-то час назад, поэтому часа через два уже буду. Тут связь прерывается, но ты звони, если что. Скоро увидимся. Люблю тебя».

Я набрала его номер, но сын был недоступен. Значит, находится на том участке пути, где мобильная связь не работает. Ладно, позвоню позже. Я доделала тесто для сахарного печенья и положила его в холодильник, чтобы легче было потом раскатывать. Навела в кухне порядок и посмотрела на часы. Шон приедет меньше чем через час. Я вытерла руки и собралась уже набрать его номер, как зазвонил телефон.

– Миссис Эддисон? – послышалось в трубке.

– Да. – И как у этих рекламщиков хватает наглости звонить в канун Рождества?

– Ваш сын Шон попал в аварию.

У меня участился пульс, по телу разлилась слабость. Повторите. В какой он больнице? Где это? Что с ним? Женщина на том конце провода ничего не знала. Я повесила трубку. У меня кружилась голова, я задыхалась. Где Марк? Ах да, в рейсе. Надо позвонить в авиакомпанию, пусть ему передадут сообщение. Я стала набирать номер. Ошиблась. Скинула, набрала снова. Опять ошибка. Где моя телефонная книга? Трясущимися руками открыла ее, но не смогла вспомнить название авиакомпании. Кажется, номер записан у меня в мобильном. Позвоню по дороге. Сначала нужно все рассказать маме и папе, может, они поедут со мной. Нажала кнопку быстрого набора. Родителей не оказалось дома, а мобильного у них не было. Я заторопилась к машине. Выехала на дорогу. Гараж закрыла?.. А дом заперла?.. Не важно. Я промчалась по улицам и вылетела на трассу. «Господи, пусть с Шоном будет все в порядке, – молилась я. – Пожалуйста, помоги ему. Пожалуйста». Я без конца твердила одно и то же. Мои мысли путались. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Я попыталась позвонить в авиакомпанию, но услышала быстрые короткие гудки. Наверное, что-то со связью. Опять позвонила – те же странные гудки. Из моей груди вырвался стон. «Господи, пусть он будет жив и здоров», – шептала я, снова и снова пытаясь дозвониться. Неизменные гудки. Телефон выпал у меня из рук. Что же делать?.. Кажется, я проскочила въезд в больницу. Схватила бумажку, на которой нацарапала адрес. Нужен въезд двести восемнадцать. Проехала я его или нет? По телефону сказали, что дорога займет минут сорок пять, а я понятия не имела, сколько прошло времени. Вот еще один въезд, двести семнадцатый. Значит, нужно назад. Я развернулась и помчалась обратно, игнорируя красный свет и знаки «стоп». Большое белое здание впереди. Влетев на парковку, я заглушила мотор и побежала ко входу.

За стойкой администратора сидели люди. Почему они двигаются как в замедленной съемке? Или со мной что-то не так? Надо подойти к ним. Ноги не слушались. Я с трудом ими передвигала. «Здравствуйте, я ищу сына». Никто не обратил на меня внимания. Или, может, мне просто не успели ответить. Я побежала по коридору навстречу молодому человеку в белом халате. Бросила взгляд на бейджик, машинально отметила – знакомое имя, мы когда-то чуть не выбрали его для Шона – и тут же забыла, как зовут доктора.

– Скажите, где мой сын, – вцепилась я в него. – Он тут, в больнице. Где он?

Меня колотило как в лихорадке. Молодой человек подошел к стойке, где мне ничего не ответили.

– Как зовут вашего сына?

– Шон Эддисон. Мне позвонили, сказали, он попал в аварию…

Услышав имя, врач помрачнел.

– Я схожу за доктором.

Я заметила перемену в его голосе и выражении лица и догадалась: случилось что-то ужасное. Мне стало очень холодно. Я дрожала. Силы покидали меня, ноги подгибались. И все-таки я побежала за молодым человеком.

– Отведите меня к сыну, – умоляла я, догоняя его.

Тот кивнул, глядя в сторону.

– Сейчас приведу врача. – И скрылся за дверью.

У меня стучало в висках. Я металась по коридору, заглядывая в каждую дверь, но Шона нигде не было.

Молодой человек вернулся.

Я кинулась к нему.

– Доктор сейчас на операции, он выйдет к вам, когда закончит.

Я видела, что он избегает разговора и хочет уйти.

Я схватила его за руку.

– Скажите!

Молодой человек посмотрел мне в лицо.

– Скажите, что с моим сыном!

– Лучше все-таки подождать доктора.

– Что с моим сыном?! – закричала я.

Я понимала, что ставлю его в неудобное положение, но не отступала. Мне нужно было знать правду.

– Он уснул за рулем и въехал в фуру, которая стояла на обочине.

У меня сжалось сердце.

– Когда его привезли, он был в сознании, разговаривал с нами.

Я кивнула.

– Но мы сразу поняли, что он сильно пострадал, – медленно продолжал врач. – Мне очень жаль, миссис Эддисон. Его травмы оказались слишком тяжелыми. Он умер на операционном столе. Мы не успели ему помочь.

Не могу описать, что я почувствовала тогда. С тех пор, как мне позвонили из клиники, мое сердце не переставало бешено колотиться, а теперь будто оборвалось. В глазах потемнело, я зашаталась. Молодой человек помог мне сесть. Где Марк? Где мама и папа? Почему я сижу тут одна с чужим человеком, когда дома нужно доделывать сахарное печенье? Шон звонил, сказал, что скоро будет. Надо успеть все подготовить. До меня долетел смех медсестер, болтавших у стойки. Он показался мне оглушительным.

– Может, воды?

Что? Кто это говорит? Какое-то время я молча смотрела на молодого человека. Потом покачала головой.

– Что он сказал?

Во взгляде доктора читалось непонимание.