Любовь по договору

– Прямо камень с души, – съязвила она и закатила глаза.

– А ты колючка, – я расхохотался. – Макс пытался уберечь тебя от меня и запретил даже смотреть в твою сторону.

– Да, он классный, – произнесла Мия. – Он помог мне маму устроить, потом организовал сбор денег на лекарство. Я очень ему благодарна.

– Ты так говоришь, – я нахмурился. – Я тоже классный.

Она пронзительно посмотрела на меня, после потянулась и поцеловала меня в щеку.

– И это означает?.. – подтолкнул ее к откровению.

– Что ты очень благородный, потому что взял меня с собой до Нью-Йорка. И очень терпеливый, раз все два часа готов терпеть мое присутствие после выяснения отношений, – она снова посмотрела на меня и ее лукавый блеск в глазах сменился печалью. – А еще мне с тобой очень спокойно.

– Черт! – я немного сбавил скорость и потянул ее за руку. – Иди ко мне.

– Что? – она вытаращилась на меня, как на придурка.

– Залезай на колени. Кому говорю?!

С прытью молодой козочки эта длинноногая красотка взобралась на меня верхом и крепко обняла, чтоб я видел дорогу.

– Извини, не спросила, – прошептала она у самого уха. – Шорты снимать?

– Мия, черт возьми! – я улыбнулся, в то время как мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. – Оставь в покое свои шорты и постарайся не двигаться, иначе нам придется совершить экстренную остановку.

– А зачем же… – возмущенно начала она.

– Просто хочу, чтоб ты была ближе, – я вздохнул, прижимая ее к себе. – Но твоя идея мне тоже нравится.

– Кто бы сомневался, – пробубнела она где-то в районе шеи.

– И мы обязательно ее воплотим в ближайшее время.

– Как скажешь.

***

За несколько десятков километров до пункта назначения Мия вернулась в пассажирское кресло. Ощущение пустоты затопило настолько, что я, не думая, снова схватил ее руку и, сплетя пальцы, положил ей на бедро. Я знал, что сегодня она останется со мной, я не отпущу ее до тех пор, пока не буду уверен, что эта малышка снова от меня не ускользнет. Мельком глянул на профиль девушки и слова Макса, сказанные мне в кафе, начинали обретать все больший смысл. Друг разобрался во всем намного раньше меня. А вот я, пусть и не признавал до конца происходящие со мной метаморфозы, в данный момент больше всего радовался тому, что обе, привлекающие меня, девушки оказались одной.

– Мия, ты сказала, что это все из-за мамы. Это в каком смысле?

–Ты про Мелиссу?

Я кивнул, и она на мгновение задумалась.

– До болезни мамы я жила на полную катушку. В некотором смысле была девчонкой-сорванцом. Вечно куда-то встревала, везде участвовала…

– В школе?

– Школа – это был мой старт, – она улыбнулась. – Мне было семнадцать, когда я решила, что мне очень нужно прокатиться на байке. И не просто так, а участвовать в ночных гонках без правил.

Я лишь поднял бровь и недоуменно зыркнул в ее сторону.

– Когда маме позвонили и сказали, что я задержана, она приехала за мной в два часа ночи, сильно хмурилась, пока заполняла документы, нравоучительно бубнела, а потом, на парковке у отдела, мы с ней смеялись до икоты.

– И она тебя не наказала?

– Нет, – Мия помотала головой и ее шелковые короткие прядки весело подпрыгнули у лица. – Сказала только, что больше никаких байков и гонок в том числе.

– Я уже люблю твою маму, – я тепло улыбнулся.

– Она всегда поддерживала любую мою авантюру. Только тату я прятала от нее целый год.

– Почему?

– Она мне разрешала все, только вот портить свое тело и разум…

– Тело и разум? – мои брови снова поползли вверх.

– Ну, тату, пирсинг, алкоголь, наркотики. Все это было под запретом.

– Вполне разумно с ее стороны, – я покачал головой. – Получается, ты пошла против ее воли?

– Пошла, но в итоге, она все равно меня поняла, потому что это не просто татуировка из прихоти, – девушка вздохнула. – Когда я училась во втором классе, мама ежедневно мне совала в рюкзак бутерброды. Я не всегда их съедала. Иногда они курсировали из дома в школу и обратно. Вот в один из таких дней мамина забота обернулась для меня трагедией…

Мия замолчала, провалившись в воспоминания, а между ее бровями появилась маленькая морщинка.

– Соседский ротвейлер в тот день гулял один, – задумчиво произнесла она. – Знаешь, а ведь до того случая мы с ним дружили. Несмотря на свой грозный вид он был добряком, поэтому я даже и подумать не могла, что он так поступит.

– На тебя напала собака? – от осознания сего факта по коже пробежал озноб, а сердце сжалось в комок.

– Ага. Когда я возвращалась с учебы, Джек встретил меня у соседнего подъезда. Я привычно почесала его за ухом и пошла домой. Но сделав буквально несколько шагов, едва не упала назад. Когда обернулась, увидела, что Джек мертвой хваткой вцепился в рюкзак. Я попыталась присмирить собаку, как учил когда-то дядя Коля, его хозяин, однако мои «фу» и «нельзя» пса никак не впечатлили. Да, я могла достать руки из лямок и сбежать, только мне очень жалко было отдавать на растерзание свой новенький портфель. В общем, как я не пыталась вывернуться, Джек оказался проворнее и, чтобы я наверняка не отобрала его улов, в доли секунды отпустил мою ношу и клацнул зубами в районе ремня брюк. Только вот объем захвата не рассчитал и вместе с одеждой прокусил меня.

– У тебя там шрам?

– Мг. Через отверстие, что выгрыз Джек, можно было рассмотреть меня изнутри.

– А что с собакой? Усыпили, надеюсь.

– Ну, почти, – она покосилась на меня. – Дело в том, что первой эту картину заметила моя мама и, выскочив на улицу, настучала псу по голове громадным булыжником. Но я этого не помню. Одноклассник рассказал, когда я выписалась из больницы.

– И долго ты там пробыла?

– Долго. Потеряла много крови. Было несколько операций и на память остался уродливый шрам, но зато осталась жива.

– Представляю, что пережила твоя мама.

– Именно поэтому я и росла почти во вседозволенности, – она откинулась на спинку и отвернулась, глядя на ночные огни города. – Мы с ней не просто мама и дочь, мы подруги, мы самые близкие и родные. И когда с ней случилась беда, я все бросила и стала ухаживать за ней. Несколько лет я жила в режиме сиделки, а после нам сказали, что состояние будет только ухудшаться и ей нужна дорогостоящая операция. Найти врача не составило труда, а вот заплатить ему было нечем.