Долгое безумное чаепитие души

Ничего не поделаешь, придется его вразумить. Шесть тридцать утра – дикое время, и он, клиент, очевидно, пошутил. Почти наверняка имелся в виду цивилизованный отрезок с шести тридцати до полудня, и если клиент вздумает по этому поводу скандалить, Дирку ничего не останется, как привести кое-какие статистические выкладки. В первой половине дня еще никто никого не убивал. Никогда. Люди на такое не способны. Чтобы взыграла жажда крови, необходим плотный обед. Дирк мог доказать это цифрами.

Знает ли Энсти (так звали клиента – странного, впечатлительного человека лет эдак тридцати пяти, обладателя глаз навыкат, узкого желтого галстука и особняка на Лаптон-роуд; Дирку он не нравился – вид у клиента был такой, будто он пытается проглотить рыбину)… так вот, знает ли он, что шестьдесят семь процентов всех опрошенных убийц предпочитали обедать печенью и беконом? Еще двадцать два метались между омлетом и рисом с креветками. Таким образом, мы одним махом избавляемся от восьмидесяти девяти процентов угроз, а если вычтем еще и тех, кто не прочь по-хрумкать салатов и навернуть сандвич с ветчиной или индейкой, то, подсчитав способных обдумать план действий без обеда, обнаружим результат, близкий к ничтожному и граничащий с блажью.

После половины третьего, ближе к трем пополудни стоит насторожиться. На полном серьезе. Даже в те дни, когда, казалось бы, все складывается благополучно. Пусть вам не грозили расправой незнакомые детины с зелеными глазами – все равно после обеденного перерыва будьте бдительны, как ястреб. По-настоящему опасное время наступает около четырех, когда на улицу высыпают разбойничьи шайки издателей и агентов, доведенные до бешенства феттучини и коктейлями и пытающиеся остановить такси. Именно этот час – настоящее испытание человеческой души. Шесть тридцать утра, говорите? Выкиньте из головы! Берите пример с Дирка.

Утвердившись как следует в своей решимости, Дирк вышел на морозный воздух и размашисто зашагал прочь.

– Эй, надеюсь, вы не откажетесь заплатить за газету, да, мистер Дирк?… Сэр?… – окликнул его владелец киоска, рысью припустивший следом.

– Ах, Бейтс! – надменно бросил Дирк. – Опять вы со своими надеждами! Вечно на что-то уповаете – не на одно, так на другое. Мой вам совет – успокойтесь. Жизнь, переполненная надеждами, трудна. Ее плоды – печаль и разочарование. Учитесь радоваться здесь и сейчас.

– По-моему, она стоит двадцать пенсов, сэр, – продолжал настаивать Бейтс.

– Ладно, только ради вас. Есть ручка? Сгодится обычная шариковая.

Бейтс достал из внутреннего кармана ручку и протянул Дирку, который оторвал уголок газеты с ценой, нацарапал выше: «Я вам должен» – и вручил обрывок киоскеру.

– Мне приложить это к остальным распискам, сэр?

– Приложите куда угодно, лишь бы это доставило вам наибольшее удовольствие, дорогой Бейтс. Только так и никак иначе. А теперь прощайте, уважаемый!

– Надеюсь, вы не откажетесь вернуть мне ручку, мистер Дирк?

– Верну, как только придет время, мой дорогой Бейтс, – откликнулся Дирк, – вы вполне можете на это рассчитывать. А пока ее ждут великие дела. Не унывайте, Бейтс, никогда не унывайте. И забудем уже об этом.

Предприняв еще одну вялую попытку, человечек махнул рукой и поплелся обратно к киоску.

– Надеюсь, еще увидимся, мистер Дирк, – крикнул он через плечо, впрочем, без особого энтузиазма.

Дирк снисходительно кивнул головой в спину киоскеру и заспешил прочь, на ходу разворачивая газету на странице с гороскопом.

«Почти все принятые сегодня решения окажутся неверными», – напрямик заявлял гороскоп.

Дирк со злостью перевернул страницу. Он ни на секунду не мог согласиться с утверждением, что огромные, вращающиеся на расстоянии многих световых лет от Земли глыбы знают о твоей сегодняшней жизни больше, чем ты сам. Просто так уж случилось, что Великому Заганзе, старому приятелю Дирка, был известен день его рождения, и он намеренно писал в колонке всякую чушь, чтобы вывести его из себя. С тех пор как Великий Заганза занялся составлением гороскопов, спрос на газету упал почти на одну двенадцатую. Почему – знали только они с Дирком.

Дирк прибавил шагу, на ходу просматривая газету. Как всегда, ничего интересного. Куча материала о поисках Джанис Смит, пропавшей без вести из аэропорта Хитроу сотрудницы авиакомпании, и рассуждения о том, как получилось, что она исчезла без следа. В газете напечатали ее последнюю фотографию – девочка лет шести, с косичками, сидела на качелях. По словам ее отца, мистера Джима Пирса, которые приводились тут же, на фото его дочь вполне можно было узнать, но все-таки она уже успела подрасти и в жизни выглядела лучше. С досадой Дирк сунул газету под мышку и зашагал дальше, сосредоточившись на более захватывающей теме.

Триста фунтов в день. Плюс расходы.

Интересно, как долго удастся поддерживать в мистере Энсти бредовую идею, что за его жизнью охотится высоченная косматая тварь с зелеными глазами и рогами, которая то и дело подает ему знаки: то контракт, составленный на каком-то невразумительном языке и подписанный кровью, то нечто, напоминающее садовую косу? Существо обладало еще одной достойной внимания особенностью: никому не удавалось его увидеть, кроме самого клиента, который наотрез отказывался признать, что это просто игра света.

Три дня? Четыре? Дирк не надеялся протянуть с серьезной миной целую неделю, поэтому подсчитал, что в качестве компенсации за беспокойство получит примерно тысячу. А в список косвенных, но не подлежащих обсуждению расходов он включит новый холодильник. Хороший. К тому же избавление от старого холодильника определенно соответствовало концепции взаимосвязи явлений.

Представив, как он вызовет кого-нибудь и холодильник просто погрузят на тележку и увезут, он принялся весело насвистывать, затем повернул на Лаптон-роуд и с удивлением обнаружил скопление полицейских машин. И «скорую помощь». Эта картина ему не понравилась. Почему-то она не вязалась в его голове с мечтами о новом холодильнике.

Глава 5

Дирк отлично знал Лаптон-роуд – широкую зеленую улицу с солидными особняками поздневикторианского периода, надменными и прочными, не приемлющими вида полицейских машин. Особенно в таком количестве, да еще и с включенными мигалками. Обитателям Лаптон-роуд было больше по душе созерцать одну-единственную симпатичную полицейскую машинку, живо и основательно патрулирующую их улицу, а заодно добавляющую живости и основательности их имуществу. Однако стоило зажечься противным синим мигалкам, от которых до белых костяшек сжимались кулаки, в их свете моментально поблекли не только аккуратно выложенные кирпичом стены, но и сами ценности, олицетворением коих служил тот кирпич.

В окнах домов замелькали встревоженные лица, озарявшиеся мерцающими синими лучами.

Их было три. Три полицейские машины, брошенные как попало на проезжей части, что явно не вписывалось в общепринятые правила парковки. Миру послали серьезный сигнал: сейчас здесь работает Закон, поэтому все остальные, кто явился на Лаптон-роуд по своим обычным, приятным и радостным делам, могут идти к черту.

Дирк торопливо шел по улице, под тяжелым кожаным пальто от пота щипало спину. Впереди как шлагбаум маячил констебль с разведенными в стороны руками, но Дирк убрал его с дороги, огорошив стремительным потоком слов, на который у констебля с ходу не нашлось подходящего ответа. Дирк поспешил к дому.

У входа его остановил второй полицейский, и Дирк уже собирался ловко взмахнуть у него перед носом просроченной дисконтной карточкой «Маркс и Спенсер», – трюк, который он долгими вечерами репетировал перед зеркалом в отсутствие другой работы, – когда офицер вдруг произнес:

– Эй, вы, часом, не Джентли?

Дирк глянул на него с опаской. Затем буркнул нечто невразумительное, что могло означать и «да», и «нет» – смотря чем обернется дело.

– Интересуюсь потому, что вас хотел видеть шеф.

– Вот как? – удивился Дирк.

– Я узнал вас по описанию, – пояснил офицер, с легкой ухмылкой оглядел его с ног до головы и продолжил: – Вообще-то в выражениях шеф не стеснялся. И даже послал за вами Ищейку Боба. Могу поспорить, он вас не нашел. После встречи с Ищейкой Бобом люди едва передвигают ноги. Нет, у них, конечно, остаются силы отвечать на вопросы, но и только. Давайте проходите. Лучше без меня, – тихо добавил он.

Дирк взглянул на дом. Окна закрывали сосновые ставни. Хотя во всех прочих отношениях дом казался ухоженным, выхоленным так, что достаток его обитателей безоговорочно бросался в глаза, закрытые ставни наводили на мысль о внезапном разорении.

Как ни странно, с подвального этажа доносилась музыка или скорее обрывок какой-то песни. Он упорно повторялся вновь и вновь, словно заело пластинку. Интересно, почему никто не выключит проигрыватель или хотя бы не подтолкнет головку? Мелодия была очень знакомой, и Дирк решил, что, вероятно, слышал ее недавно по радио, только никак не мог припомнить названия. Слова звучали так:

Ты ее не подбирай, не п…
Ты ее не подбирай, не п…
Ты ее не подбирай, не п…

и так далее.

– Вам следует пройти в подвал, – безучастно произнес полицейский, как будто находящийся в здравом уме человек сам об этом догадаться не мог.

Дирк быстро кивнул и бросился по ступеням к приотворенной входной двери. Он передернул плечами, тряхнул головой, чтобы собраться с мыслями, и вошел.

Передняя говорила о зажиточности хозяев, вкус которых, впрочем, сложился не иначе как во времена студенчества. Дощатый пол покрывал толстый слой полиуретанового лака, на белых стенах висели греческие коврики, пусть и довольно дорогие. Дирк мог поспорить (только не на деньги), что при тщательном осмотре среди множества великих тайн обнаружится пятьсот акций «Бритиш телеком» и коллекция альбомов Боба Дилана, включая «Blood on the Tracks».

В передней стоял еще один полицейский, до неприличия юный. Прислонившись спиной к стене и прижав к животу каску, он рассматривал пол. Бледное лицо лоснилось от пота. Он бросил на Дирка невыразительный взгляд и едва кивнул в направлении лестницы.

Снизу доносились все те же звуки:

Ты ее не подбирай, не п…
Ты ее не подбирай, не п…

Дирка трясло от злости, да так, что хотелось садануть по чему-нибудь или кого-нибудь придушить. Уже бы начать горячо доказывать, что он тут вовсе ни при чем, однако, пока никто не заявлял обратного, сделать этого он не мог.

– Долго вы здесь торчите? – резко спросил он.

Полицейскому пришлось собраться с мыслями, чтобы ответить.

– С полчаса как прибыли, – прохрипел он. – Черт-те что, а не утро. Сплошная беготня.

– Вот только не надо про беготню, – бросил Дирк, сам не зная к чему, и стал спускаться по лестнице.