Проклятый король

Что он сделает со своей дочерью, когда она окажется в его власти? Элоди понятия не имела. Лорд Вайсерин постоянно говорил ей, что король Брутан – ревнивый и жестокий тиран: железной хваткой он держится за престол Торонии и не выпустит его ни за что.

Даже если для этого придется убить законную наследницу.

Экипаж ускорился, проезжая через поля Ритерли. Каждая новая миля и каждая слезинка Элоди все больше отдаляли ее от замка Вайсеринов – ее дома.

И от ее мечты стать королевой.

Глава 5

– Что ты видишь? – спросил принц Нинус. Он сидел в углу камеры, обхватив руками колени и медленно раскачиваясь взад-вперед.

– Ничего, – прошипел в ответ Гальф. – Сейчас ночь. И давай потише.

На самом деле, прижавшись лицом к дыре в крыше, Гальф видел довольно много: слабые вытянутые тени, отбрасываемые луной на городские крыши, мерцающие огни за тысячами крохотных окон, звезды, горевшие искрами в ночном небе.

Идиллиам столь прекрасен!..

Гальф протиснул голову в дыру. Она была такой узкой, что на один ужасный миг ему показалось, что он застрял. Какая картина открылась бы тюремщику с утра – безрассудный мальчишка свисает с балок с застрявшей головой, а его руки и ноги безвольно болтаются, как веревки. Он извернулся, поднажал и наконец протиснул голову. Потом сделал глубокий вдох, ожидая холодный свежий воздух… но позабыв, что рядом сточная труба. Вонь была неописуемой.

Нинус опять окликнул его из камеры, но в этот раз его голос звучал приглушенно. Гальф снова просунул голову внутрь, выдернув ее из узкого отверстия, как пробку из бутылки с вином.

– Тебе нужен еще свет? – поинтересовался Нинус. Он подошел к столу и размахивал из стороны в сторону масляной лампой. Движущийся свет отбрасывал странные тени на его бледное лицо.

– Просто держи ее как можно выше. И не шевелись, – у Гальфа не хватило мужества сказать принцу, что для него не было абсолютно никакой разницы. – Он все еще храпит?

Оба замолкли, прислушиваясь. Сперва Гальф ничего не услышал. Затем донесся слабый звук, похожий на звук работающей вдалеке лесопилки, размеренно усиливавшийся и затихавший.

– Как младенец, – ответил принц.

– Мне таких младенцев встречать не приходилось. Представляешь, как громко он храпит, если нам так хорошо его отсюда слышно?

– А вдруг он сам себя разбудит! – лицо Нинуса исказилось от беспокойства.

Поставив лампу на стол, он метнулся обратно в угол.

– Глупости. Если Блист спит, его не колышет, что мы тут делаем. Это наш шанс, Нинус. Ты готов? – Ответа не было. – Ты готов, Нинус?

Юноша обратил к нему ясный взгляд.

– Я готов уже десять лет, Гальф.

Снова переключив внимание на крышу, Гальф просунул одну руку в дыру, а второй рукой и босыми ногами уцепился за стену камеры, как делал это раньше.

Когда рука оказалась снаружи, он вытянул ее и странным образом дернул плечом, зная, что может без вреда его вывихнуть. Кость выскочила из сустава с натренированной легкостью, позволив ему пригнуть шею неестественно близко к ключице. Изогнувшись таким образом, он пошарил рукой по крыше.

Пальцы коснулись холодной кровельной плитки, еще мокрой после вечернего дождя. Края были мягкими и крошились. Отлично. Гальф втащил руку в комнату.

– Как ты это делаешь? – спросил Нинус. Его обескровленное лицо, обращенное вверх и освещаемое колеблющимся светом лампы, выглядело бледнее луны.

– Хорошие новости, – сказал Гальф, пропустив вопрос мимо ушей. – Скоро ты уже не будешь пленником. Брось-ка мне одну из тех мисок.

Улыбнувшись, Нинус повиновался. Гальф высвободил одну ногу и подхватил вращавшуюся миску пальцами ноги, заставив принца улыбнуться еще шире. После, сжав мышцы живота, Гальф изогнулся и поднял ногу к голове. Пальцами ног он пропихнул миску в дыру, а снаружи перехватил ее вывихнутой рукой.

Снова уцепившись за стену, Гальф раздробил мягкую плитку вокруг дыры острым краем железной миски.

Когда дыра расширилась, лунный свет хлынул в камеру, озарив лицо Нинуса. На смену его улыбке пришла беспокойная бледность.

– Ты же вернешься за мной, правда? – спросил он. Слова прозвучали так жалобно, как они, должно быть, звучали из уст маленького мальчика в тот день, когда его здесь заперли.

– Почему нет? – ответил Гальф.

– Я был в одиночестве так долго. Я не хочу никогда больше оставаться один.

– Мы теперь друзья с тобой, ты и я.

Как много времени прошло с тех пор, как кто-то говорил подобные вещи несчастному мальчику!..

– Я вернусь. Обещаю.

Проломив дыру пошире, Гальф бросил миску на кровать, вправил плечо на место и легко скользнул на крышу. Встав на четвереньки, он изучил обстановку.

Железные сторожевые вышки окружали крышу со всех сторон. Гальф не заметил движения в освещенных лампами гнездах наверху, но рисковать не мог. Действовать приходилось быстро.

Двигаясь как паук, он поспешил к краю крыши и посмотрел вниз. Под водоотводами плетеная стена Сферы небесной скрывалась в глубокой тени.

Гальф хорошо видел ночью, и ему не понадобилось много времени, чтобы найти прут, достаточно тонкий, чтобы за него можно было ухватиться. Гальф свесил ноги с края крыши и стал спускаться, перебирая руками, пока не достиг клеток. Поискав еще немного, он обнаружил между прутьями дыру – достаточно большую, чтобы в нее проскользнуть. Так он и думал!..

Мягко приземлившись на босые пятки, Гальф замер, внезапно осознав, какое безумство совершает.

Его заперли по приказу королевы вместе с неугодным принцем.

Но он сбежал.

И где оказался?

В еще одной камере, только забитой под завязку храпящим и сопящим городским отребьем. Если кто-нибудь из них проснется, Гальфу не поздоровится.

Крадучись, Гальф бесшумно пробирался через камеру. В темноте спящие заключенные напоминали мешки, сваленные в подвале. Несколько раз голые пальцы его ног задевали чью-нибудь вытянутую руку или помятое лицо. Малейшее касание заставляло его сердце биться чаще, и Гальф вынужден был прикусить губу, чтобы не закричать.

Наконец он достиг другой стороны камеры. Когда он был почти готов проскользнуть сквозь прутья в коридор, мимо неторопливым шагом прошел стражник. Гальф замер, вытянулся по струнке и крепко сжал губы, задержав дыхание. Отступать было уже поздно.

Не шевелись!

Стражник прошел мимо, повернул за угол и исчез из виду.

Гальф вздохнул и, протиснувшись сквозь решетку, оказался на площадке между камерами. Рядом, точно игрушка великана, высилась печь. Круглые крышки на большинстве ее воздуховодов были опущены. Огонь на ночь притушили, и во мраке открытых отверстий лишь тлеющие угли мерцали тусклым светом.

Он остановился, прислушиваясь. Едва различимый храп перекрывал слабое потрескивание углей в печи. Следуя за звуком, Гальф пробрался в дальний конец коридора, где короткий проход вел в небольшую квадратную комнату. Портьеры, расшитые сценами охоты, свисали с железных стен, но комната от этого вовсе не делалась уютней.