Тёмный дар

– Они ничего не знают, – сказала Кара. – Они же были ещё младенцами, когда её…

– Но они говорят, что им об этом рассказывали мамы с папами, а они-то нашу маму знали! И при этом все говорят разное. Просто голова кругом!

И как часто бывало, когда Тафф перевозбуждался, он зашёлся кашлем. Кара протянула ему чашку воды, но Тафф отмахнулся. Оставалось только гладить его по спинке, стараясь успокоить.

– Я им не верю, – сказал он. – Никому из них. Я не верю тому, что они о ней рассказывают.

– Это всё было так давно, сынок. Оставь это…

– Нас все ненавидят, а это же несправедливо! Они говорят, что она ведьма, а ведь…

– Тафф!

– А ведь на самом деле никто ничего не видел!

– Неважно! – рявкнул отец, грохнув кулаком по столу. И добавил, уже тише: – Может быть, в подробностях они и расходятся, но суть одна. Твою мать погубила магия. Вот и всё.

Тафф открыл было рот, словно собираясь сказать что-то ещё, но вместо этого только бессильно плюхнулся на своё место. Каре было его невыносимо жалко. Ему так хотелось любить свою маму, но ему всю жизнь твердили, что она была чудовищем, которое не заслуживает его любви. Будь она невиновна, всё было бы совсем иначе! Насколько легче было бы ценить то, чего они лишились…

Папа встал из-за стола.

– Простите меня, – сказал он. – Простите за всё.

Шаркая ногами, он прошёл коротким коридором и тихо притворил за собой дверь спальни.

«А ведь ему ещё и сорока нету, – подумала Кара, – а ходит как старик!»

Приступ кашля наконец утих, хотя щёки у Таффа по-прежнему горели. Кара подвинула к нему недоеденную папину шарлотку.

– Надо бы это доесть, – сказала она, – а то остынет.

Пока Тафф мыл посуду, Кара занялась изгаженной дверью. Судя по вонище, смеси крови с навозом дали хорошенько протухнуть несколько дней в чьей-то тачке, прежде чем перевалить её в старую наволочку и шваркнуть об дверь их дома. Сперва Кара отскребла присохшую погань совком, а потом встала на коленки и тёрла дверь тряпкой до тех пор, пока на ней не осталось ни пятнышка. И под конец она окатила запачканный пол веранды несколькими вёдрами мыльной воды, пока остатки дерьма не размокли и не утекли прочь, просочившись между досками.

К тому времени, как Кара управилась, на небе потухли последние отсветы заката. Вымывшись у колодца, она вошла в дом, посмотреть, как там Тафф. Мальчик уже лежал под одеялом; возле его кровати горела одинокая свеча.

– А можно сказку? – попросил он.

Кара присела на край кровати. Машинально потрогала ему лоб, проверяя, нет ли жара. «Нет, сегодня почти нормальный…»

– Извини, Тафф, – сказала она, покачав головой. Время и так позднее, а гашевица сама себя не соберёт… – Завтра, ладно?

– А ты расскажи по-быстрому, всё скучное пропусти. Я же и так знаю, про что там. Мне просто послушать хочется.

– Завтра, Тафф, завтра.

Тафф улыбнулся ей: ласковой, весёлой и в то же время чуточку коварной улыбкой.

– Ну ты же сама знаешь, что в конце концов согласишься! – сказал он. – А ты сейчас торопишься. Почему бы не пропустить все отнекиванья и не перейти сразу к сказке?

Решив дело таким образом, Тафф поудобней устроился на подушке и стал ждать.

– Ну ладно, – сказала Кара, – но это только сегодня!

Выглянув на всякий случай в окошко – у них в Де-Норане лишняя осторожность никогда не помешает! – Кара достала книгу, спрятанную под тюфяком Таффа. Книга была маленькая, странной формы: кипа страниц, выдранных из школьных тетрадок и сшитых вместе чёрными нитками. Устроившись на кровати, Кара обняла братишку за плечи и перевернула страницу.

– Давным-давно, в незапамятные времена, жил да был мальчик, которого звали Самуэль. Они с сестрой любили играть с головастиками, карабкаться на высокие деревья и танцевать под пение реки. Но вот однажды Самуэль заболел ужасной болезнью и играть больше не мог.

Почерк – простой и обыкновенный – был её. А рисунки рисовал Тафф, и рисунки были потрясающие. Самуэль и его безымянная сестра, нарисованные углём и мелом, выглядели как живые, и, казалось, вот-вот сойдут со страницы прямо в их жизнь.

Кара понизила голос до шёпота.

– Сестра Самуэля знала, что это запрещено, и всё же тайком навестила старуху, которая жила на краю леса. Люди звали её Паучихой и говорили, будто она ведает множество тайн.

Пока они ещё не записали эту историю – когда это была просто сказка, которую Кара рассказывала Таффу перед сном, – она употребляла слово «магия». Но одно дело – произносить дурное слово вслух, а совсем другое – доверить его бумаге. В конце концов Кара так и не сумела заставить себя написать эти пять букв. Если книгу кто-нибудь найдёт, риск будет слишком велик.

– Паучиха поведала сестре Самуэля, что есть на свете существо по имени Джейбенгук, которое может снять с её брата болезнь, будто ненужное одеяло. Но чтобы отыскать это существо, ей придётся отправиться в лес и выполнить три задания.

Кара читала быстро, пролистывая всякие описания и сваливая часть работы на картинки. Таффа это, похоже, устраивало. Однако когда она добралась до последней страницы, Тафф широко распахнул глаза. Это было его любимое место!

– Джейбенгук уселся Самуэлю на грудь и окутал его своими великолепными пёстрыми крыльями. Вспыхнул свет, яркий, будто маленькое солнце, а потом Джейбенгук поднялся в воздух, крепко сжимая в золотых когтях шевелящуюся массу червеподобных теней, напитавшихся соками болезни. И с того дня Самуэль больше никогда не болел.

Тафф, пребывающий где-то в царстве грёз, между сном и явью, тихо улыбнулся.

– Конец, – сказал он.

– Конец.

Мальчик приоткрыл глаза – чуть-чуть, только чтобы посмотреть на сестру.

– А правда, было бы здорово, если бы такое могло случиться на самом деле, а?

– Это звучит почти как желание, – сказала Кара. – А это ведь запрещено, ты же знаешь. А потом, если будешь твёрдо держаться Пути, желания тебе не нужны. Все твои нужды и так будут исполнены.

– Ты же в это сама не веришь на самом деле. Правда же?

Кара наклонилась и поцеловала его в лобик.

– Спокойной ночи, братик!

Она сунула книгу обратно в тайник и снова подумала, что история выглядит какой-то незавершённой. А что же случилось с сестрой? Да, она выполнила все три задания, у неё всё получилось – но сумела ли она вернуться обратно из леса? Тафф предлагал вставить в книгу ещё один лист и рассказать о том, чем всё кончилось для героев, но Кара отказалась. Ей очень хотелось, чтобы Самуэль и его сестра были счастливы, но ей не хотелось врать. Она всегда подозревала, что счастливый конец невозможен, если не принесёшь какой-нибудь жертвы.

5

Ночь была ясная и холодная, как часто случается незадолго до праздника Теней. Кара накинула свой потрёпанный чёрный плащ и пересекла то, что осталось от их кукурузного поля. Невспаханная земля хрустела под башмаками. Когда Кара шла через заброшенное поле, ей всегда делалось грустно. Она вспоминала, как когда-то играла в прятки среди могучих стеблей с ребятами с соседних ферм, с детьми, которые теперь бы нипочём не сознались, что их нога некогда ступала на почву Вестфолла.

«Насколько было бы легче, – думала Кара, – если бы я могла заставить себя их ненавидеть!» Жители деревни, несомненно, давали ей предостаточно поводов для ненависти и омрачали жизнь Кары презрением, хотя она никогда в жизни никому зла не причинила. Но Кару всегда было трудно разозлить, зато прощала она легко. Она же видела, как они относятся друг к другу: улыбки, дружеские разговоры… Было в них и доброе.

К тому же понять их страх было нетрудно. Ведь Кару, как и их, с рождения учили, что нет ничего гаже и бесчеловечнее магии, и мысль о том, что её мать была ведьмой, внушала Каре глубокий стыд и отвращение (и порой, за полночь, – восторженный трепет, который лишь усиливал стыд). Для Детей Лона не было ничего более скверного, чем одна из них, предавшаяся порокам колдовства, а Кара, как две капли воды похожая на мать, была живым напоминанием о случившемся.